Улисс (часть 3) - Джеймс Джойс

Се раба лунная - ср. "Се раба Господня") Лк 1, 38.

Omnis caro... - пением этого псалма начинается католическая панихида.

Грядет он... устам. - Стихотворение, которое сочиняет Стивен, небольшая вариация последней строфы стихотворения "Моя скорбь на море" англ. перевода ирл. песни, сделанного Дугласом Хайдом (1860-1949) и помещенного в его сборнике "Любовные песни Коннахта" (1893). Хайд - один из активных деятелей Ирландского возрождения, поэт, филолог, кельтолог; в конце жизни - президент Ирландии. Стивен цитирует также его стихи в эп. 9, а Джойс упоминает их в рецензиях "Ирландский поэт" и "Душа Ирландии" (1902).

Где грифель мой - "Гамлет" I, 5.

Епископ Клойнский - Беркли. Стивен замечает, что в теории зрения Беркли видимое пространство и предметы можно уподобить завесе, которая в ветхозаветном храме отделяет святое от святая святых (Исх 26, 31-35); предметы - "цветные эмблемы" (ср. в начале эпизода - "цветные отметы") на этой завесе. По этой же теории, зрение воспринимает мир плоским, и только мысленно, а не зрительно мы воспринимаем расстояние между предметами в глубину.

Ходжес, Фиггис и Ко - дублинские издатели и книготорговцы.

Стиви - так называет Стивена в "Портрете" его университетский друг Давин, разговор с которым, стало быть, и мелькает здесь в потоке сознания. Прототип Давина - Джордж Клэнси, пылкий патриот-националист, поздней погибший во время гражданской войны.

Слово, которое знают все - возвращающаяся тема в сознании Стивена. В прежних изданиях "Улисса", как и в новейшем, слово остается неведомым, однако в "Исправленном тексте", как главное изменение, в эп. 9 была внесена вставка из рукописей Джойса, определяющая слово как "любовь".

Рады вам, как майским цветам - название ирл. сентиментальной песни.

Под ее укрытием... Боль далеко - этот пассаж включает название эклоги "Полуденный отдых фавна" франц. поэта Стефана Малларме (1842-1898) и перекликается с ее мотивами.

Эстер Освальт - кроме данного упоминания, это имя встречается у Джойса лишь в набросках к гл. V "Героя Стивена".

Любовь, что назвать себя не смеет - строка из стихотворения "Две любви" друга О.Уайльда лорда Альфреда Дугласа. Стихотворение фигурировало в судебном разбирательстве по поводу обвинения Уайльда в гомосексуализме.

Все или ничего - девиз героя драмы "Бранд" (1866) Ибсена. Творчество Ибсена имело в молодости значительное влияние на Джойса; в этой связи стоит сопоставить отказ Бранда посетить умирающую мать и отказ Джойса, а за ним и Стивена, помолиться у смертного ложа матери.

Поток из озера Кок - завуалированно описывается отправление Стивеном малой нужды; Кок (cock) - половой член (англ.); однако в согласии с природой эпизода это также и название озерка приливных вод в тех местах, где бредет Стивен.

...извиваются водоросли... это описание, как и ряд других мест эпизода, близко перекликается с финалом гл. 4 "Портрета", едва ли не перепевая его: Стивен там тоже прогуливается в отлив, дремлет на берегу и покидает сцену с началом прилива.

Св.Амвросий Медиолианский (ок.340-397) - один из крупнейших западных отцов церкви, епископ миланский и наставник блаж. Августина. Лат. цитата из его "Толкования на Послание к Римлянам", толкование на стих 8, 22: "Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне".

Отец твой спит на дне морском - вновь (см. эп. 1) Шекспир, "Буря", I, 2.

Игра слов: перинная гора - постельная перина и одновременно - гора Фезербед, возвышенность к югу от Дублина, неоднократно упоминаемая в "Улиссе".

Морскую смерть называет мягчайшей и предсказывает ее Одиссею Тиресий в Песни XI.

Древний отец Океан - одно из имен Протея у Гомера.

Пить хочется - Гроза - аллюзии на сцену распятия Христа.

Сверкая... разума - реминисценция евангельского текста Лк 10, 18 о низвержении с неба Сатаны [Люцифера, "светоносца" (лат.)]. Лат. цитата о Люцифере - из католич. службы Святой Субботы, с малым изменением; но в службе Люцифер - утренняя звезда и не отождествляется с Сатаной.

В шляпе, с посохом иду, башмаки стучат - "Гамлет", IV, 5

Несет нам радость новый год, о мать - строка из стихотворения "Майская королева" (1833) Альфреда Теннисона (1809-1892). Джойс относился весьма отрицательно и к стихам Теннисона, и к его роли официального "поэта-лауреата" викторианской Англии; Стивен, кому он передал это отношение, наделяет Теннисона насмешливым прозвищем Лаун-Теннисон (еще в "Портрете" он ниспровергал его как "рифмоплета").

Клинк, сверхчеловек - словарь и некоторые идеи Ницше можно проследить и у Маллигана, и у Стивена; сам Джойс в 1904 г. подписался под одной открыткой Дж.Робертсу: Джеймс Сверхчеловек.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СТРАНСТВИЯ УЛИССА

4. КАЛИПСО

Сюжетный план. 8 часов утра - начало странствий Нового Одиссея. На роль его выбран дублинский еврей 38 лет, мелкий рекламный агент Леопольд Блум. Выбор требует замечаний. Во-первых, он сразу создает такое отличие новой одиссеи от древней: резкий сдвиг от коллективных, широких тем и ценностей к личным, индивидуальным, частным. Одиссей - царь, оторванный от своей родины войной; Блум - только муж, оторванный от своего дома интрижкой жены. В этом есть вызов; представляя делишки Блума странствиями Одиссея, Джойс не только вносит иронию, но и совершает переоценку ценностей. Только отдельный человек, его личность, чувства, проблемы имеют для него ценность и интерес. Войны же, революции и весь прочий всемирно-исторический антураж - лишь скучный абсурд, где к тому же масса лжи и жестокости. Еще в 1905 г. он писал брату: "Погоня за героикой - гнусная вульгарность. Я абсолютно убежден, что вся структура героизма это записная ложь, и ничто не может заменить индивидуальную страсть в качестве движущей силы чего угодно". Следующий вопрос: почему Блум - еврей, если автор желает писать роман не с еврейским, а с дублинским колоритом, в Дублине же евреи - крохотное экзотическое меньшинство? Этот вопрос задавали автору много раз, и отвечал он по-разному, чаще уклончиво-лаконически, например, так: "Потому что он был им", - т.е. евреем был прототип Блума. Ясно, что тут следствие выдается за причину. Но в одном из ответов дан убедительный аргумент: "Мне подходил только иностранец. В то время евреи в Дублине были иностранцами. К ним не было вражды, а только презрение, которое люди всегда проявляют к незнакомому". В литературном методе Джойса обычная в романах всезнающая фигура автора-рассказчика устраняется и его функции в известной мере воспринимает главный герой. От Блума требовалось быть в гуще дублинской жизни, но иметь при этом некую дистанцированность, позицию наблюдателя. Этому же содействует и его безрелигиозность, невключенность ни в одну из религиозных общин. Помимо того, играл роль идейный мотив: одна из сквозных нитей романа - параллель судеб (угнетение, пленение, рассеяние...) и характера (дар слова, рассудительность, мягкость... - набор субъективен, конечно) ирландского и еврейского народов, Ирландии и Израиля (ср. эп. 7, 17 и др.).

Начиная день, Блум готовит завтрак для Новой Пенелопы, своей жены Мэрион; себе к завтраку он приносит почку. За завтраком он читает письмо от дочери и после завтрака облегчает желудок. Мэрион, концертная певица, получает письмо от своего импресарио Буяна Бойлана, сообщающее о предстоящем его визите.

Реальный план. В отличие от "Телемахиды" с ее специфической смесью автобиографии и романа, в образах Блума и Молли роль жизненной основы не больше, чем обычно в романах. Оба образа имеют ряд прототипов, которые все не очень близки. В ряду прототипов Блума самым ранним является дублинский еврей Альфред Хантер: он был намечен в герои "Улисса" еще в 1906-1907 гг., когда будущий роман мыслился как рассказ. Но известно о нем немного: по слухам, ему изменяла жена; однажды он помог юноше Джойсу, когда ему помял немного бока кавалер незнакомой девушки, за которой художник решил поухаживать на улице (см. эп. 15, 16). Наиболее основательным считают вклад триестского друга Джойса, талантливого романиста Этторе Шмица (1861-1928), писавшего под псевдонимом Итало Звево. Включают в круг прототипов и журналиста Теодоро Майера, другого триестского знакомого автора (и Майер, и Шмиц - евреи, отец Майера, как и отец Блума, происходил из Венгрии). И несомненно также, что в образ Блума вошло очень немало и от самого автора. "Стивен - юный Джойс, Блум - Джойс зрелый", - весьма прямо пишет Ричард Эллманн, крупнейший исследователь биографии художника. Нестандартность взглядов и мнений, цепкая наблюдательность и неутомимая работа мысли, живой интерес ко всякому человеку - все это личные черты Джойса, равно как и особенности его героя в женском и половом вопросе, вплоть до развернутых в "Цирцее" мотивов половых извращений. Но все-таки это только отдельные черты, и в целом образ Блума нельзя считать автобиографичным.

Для Мэрион, Молли, главный и несомненный прототип - Нора, жена автора. Но и здесь роль художественного воображения очень велика. В роман перешли черты отношения Джойса к Норе, черты ее характера, многие небольшие черточки и привычки (см. Реальный план эп. 18). Но многие черты художник весьма усилил, сильней подчеркнув в образе женское начало, каким он его чувствовал и понимал. Нора была верной женой, ничуть не склонной "класть глаз" на всех окружающих мужчин, и это - далеко не единственное отличие ее натуры от Молли. Далее имелся и ряд менее значительных прототипов. В Дублине известны были муж и жена Ченс. Чарльз Ченс сменил немало занятий, был коммивояжером, рекламным агентом для газеты "Фримен", затем клерком в конторе следователя. Джойс использовал его многократно: в рассказе "Милость божия" он выведен как Чарли Маккой, затем под этим же именем он выступает в "Улиссе" (эп. 5, 10), а, кроме того, кое-какие детали у него взяты и в образ Блума. Его жена была певицей-сопрано, выступавшей под именем мадам Мари Таллон, и чета Ченсов, рекламный агент и певица, доставила целый ряд деталей и черт для четы Блумов. Южная внешность и тип женского обаяния Молли пришли из нескольких источников. Один из них Амалия Поппер, дочь триестского бизнесмена-еврея Леопольда Поппера, бравшая уроки у Джойса. (Джойс испытал недолгое увлечение ею, которое описал в романтическом наброске "Джакомо Джойс".) Другими были синьора Сантос, супруга триестского торговца, и одна из дочерей Мэта Диллона, дублинского друга семьи Джойсов. Из этих южных мотивов в воображении художника могли без труда возникнуть происхождение Молли и ее гибралтарское детство. Но есть и еще один источник всего этого, более неожиданный - и, думаю, более существенный. В 1912 г., посетив Голуэй, родной город Норы, Джойс написал там маленький итальянский очерк для триестской газеты. Он открывается темой о мифическом происхождении ирландцев - а особенно коренных западных, в Голуэе, - из Испании. Автор пишет: "Дублинские обитатели по сей день верят, что обитатели Голуэя имеют испанское происхождение, и по темным улочкам старинного городка нельзя сделать и трех шагов, чтобы не встретить настоящий испанский тип со смуглым лицом и черными как смоль волосами. Дублинец и неправ, и прав. Конечно, черные волосы и глаза редкость сегодня в Голуэе, тут царят, как на полотнах Тициана, медноволосые... но стоит закрыть глаза, и в полутьме истории ты увидишь испанский город..." Очерк заключает описание местного Введенского монастыря, где Нора провела несколько лет в отрочестве. Но и без этого мы знаем, что весь Голуэй для Джойса - под знаком Норы, он и отправился туда ради нее, увидеть ее места, представить и понять ее там... Поэтому очерк имеет личный план, и этот план говорит: стоило автору закрыть глаза - как его медноволосая голуэйская красавица превращалась в жгучую испанку. Так связываются воздушными путями в мире художника "Испания" и "Нора", рождая "испанский тип" Молли (ср. развитие темы в эп. 16).