Тран: Создатель чудовищ - Дж. Кинг

Взгляд мироходца смягчился. Она обошла Ребекку и приблизилась к креслу, в котором полулежал Гласиан. Изящная рука коснулась плеча Изобретателя, и тепло распространилось по его изможденной груди.

— Хорошо, я сделаю это для вас. Просто я забыла, кем вы были и кем останетесь навсегда. -С этими словами фигура Дайфт начала таять в воздухе, к ужасу гоблинов, с криками отскочивших от кресла.

— Супруг мой, — обратилась к Гласиану Ребекка, когда мироходец исчезла, — сегодня ты совершил добрый поступок. Ты спас много жизней... — Она машинально натянула на лицо повязку.

Заметив это, Изобретатель обиженно отвернулся, скорчив гримасу.

— Что с тобой?

— Проклятая тряпка... Дайфт не надевает на себя никаких повязок и не боится прикасаться ко мне.

— Но ведь она не человек, она мироходец...

— А у тебя иммунитет. — Гласиан по-прежнему не смотрел на жену.

— А что если он исчезнет?

— Исчезнет? Ты каждый день работаешь в Храме. Камни давно бы ослабили его, и если учесть, что ты общаешься со мной...

Ребекка медленно стянула марлю и подошла к мужу.

— Ты находишь меня отвратительным. — Изобретатель наконец повернул к ней лицо.

— Нет, дорогой, — смущенно проговорила женщина. — Я отношусь к тебе так же, как и раньше. Это все твоя болезнь.

— Я и есть болезнь. Кроме нее, во мне ничего уже не осталось...

Ребекка осторожно коснулась груди супруга. Дрожь ее пальцев передалась ему. Нащупав сухие струпья, она хотела отдернуть руку, но потом глубоко втянула носом воздух, закрыла глаза и сильнее прижала ладонь. Гласиан внимательно посмотрел на жену и произнес медленно и отчетливо:

— Ты влюблена в него. Он обманул даже тебя. Я знаю, ты ждешь моей смерти. Тогда ничто не помешает тебе быть с ним.

— Нет. — Вздрогнув, она убрала руку и поежилась. Отвращение, страх, любовь — все смешалось в ее голове. А потом, вдруг почувствовав прилив нежности, Ребекка нагнулась и, крепко обняв мужа, прижалась горячей от смущения щекой к его бледному, покрытому болезненной испариной лбу.

— Нет, дорогой, нет... Ты мой муж, наши души слиты воедино... — Она баюкала его голову, и шептала, словно успокаивала испуганного ребенка: — Это все болезнь... и война... Он не обманывал меня. И он обязательно вылечит тебя. И всех нас обязательно вылечит. Я верю в него. Мы с тобой еще поднимемся в Храм вместе... Вот закончится эта проклятая война...

— Это еще что такое?! — раздался гневный окрик.

Через палату к креслу больного спешил взбешенный Явгмот. Он сгреб женщину в охапку и потащил к двери, но Ребекка так крепко вцепилась в плечи Гласиана, как будто чувствовала, что обнимает мужа в последний раз.

— Пойдемте! — рычал Явгмот. — Вы можете умереть!

— Отпустите меня! Оставьте меня в покое!

С громким треском разорвалась заскорузлая от крови рубаха Гласиана. Ребекка на секунду замерла, увидев на своих пальцах сукровицу и гной.

— Посмотрите, что вы наделали! — Целитель тряс ее за запястье. — Придите в себя! Взгляните, что вы сделали со своим мужем!

Женщина смотрела на супруга непонимающим взглядом. Глаза Изобретателя закатились, все тело его содрогалось от боли, а в уголках губ показалась желтоватая пена.

— Оставьте меня! — истерично кричала Ребекка, пытаясь освободиться, но Явгмот ничего не хотел слушать. Заломив ее руку за спину, он обхватил рыдающую женщину за талию и выволок в коридор.

— Успокойтесь, я знаю, на вас так много всего навалилось... Вы так мужественно держались все эти годы. — Голос целителя стал почти ласковым. — Я понимаю, когда перепробовано столько лекарств и ничего не помогает... Вы ведь все еще любите его, несмотря ни на что...

— Отпустите меня, — плакала Ребекка.

— Не хотите думать о себе — подумайте о муже, — толкнув ногой соседнюю дверь, Явгмот втащил женщину в лабораторию, — Гласиан не хочет подвергать вас опасности. Он вовсе не хочет, чтобы и вы страдали, так же как он...

Остановившись возле стеклянного шкафчика, набитого инструментами и склянками, целитель отворил дверцу, схватил большую бутылку с каким-то препаратом и зубами вынул пробку.

— Ни Гласиан, ни я не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось...

Он плеснул содержимое склянки сначала на пальцы Ребекки, а затем стал лить сильно и неприятно пахнущую жидкость на ее грудь.

— Вот так, — приговаривал Явгмот, — вот так... Это убьет все микробы, любую инфекцию...

— Ненавижу, — захлебывалась рыданиями женщина, — ненавижу тебя! Будь ты проклят...

— Тихо, тихо, ш-ш-ш, тихо... — Не выпуская мокрую пленницу из стальных объятий, он достал еще пару бутылок, одной рукой с трудом наполнил большой шприц и вонзил иглу в ее плечо.

— Ну, все... тихо, тихо. Это поможет вам успокоиться и побороть любую инфекцию, если она попала в кровь...

Тело молодой женщины обмякло. Нервно всхлипывая, она привалилась к плечу эскулапа.

— Тихо... ш-ш-ш... все в порядке, все хорошо... — гладил ее по волосам Явгмот, — теперь ты в безопасности... я не позволю тебе заболеть...

С трудом подняв заплаканное лицо, Ребекка посмотрела на него помутневшими глазами.

— Почему ты не лечишь его? Почему твоя сыворотка не помогает моему мужу?

Явгмот глубоко вздохнул и произнес печально:

— Не знаю. Правда. С самого начала все шло как-то не так...

— Просто ты не хочешь, чтобы он поправился. — Язык ее заплетался.

— Поверь, я делаю все возможное, — утешал целитель. — Я хочу, чтобы он выздоровел. Мне нужно, чтобы он был здоров, потому что я хочу бороться за твою руку. А у инвалида похитить жену я не могу.

Ребекка уперлась в его плечи и, холодно взглянув на поклонника, покачала головой:

— Не делай этого. Не играй со мной. Я слишком многое пережила за эти годы, чтобы...

— Я знаю, — прервал ее Явгмот, — семь лет у постели больного — это очень тяжело. И все эти годы я не хотел отправлять его в Пещеры, думая, что так лучше. Теперь я понимаю, что ошибался. Мои люди проводят его вниз. Мы практикуем сейчас новый, активный способ лечения, намного более действенный, чем могут предложить эти гоблины и сам Гласиан. Там о нем позаботятся. – Он посмотрел ей прямо в глаза. — Я вылечу его, Ребекка.

— Вылечишь? Обещай мне.

— Обещаю. Ты знаешь, я всегда выполняю свои обещания.

Старейшины чувствовали себя несчастными. Им сказали, что их перенесут в рай, но это не было раем. Спасение — вещь относительная.

Теперь каждый думал, что в любом другом месте ему было бы лучше. Вот уже три недели, как они сидели в темной пещере, словно заживо погребенные. Хорошо еще, что здесь была вода, — тоненький ручеек сбегал по дальней скале. Ее хватало, только чтоб напиться да умыть лицо. И все. За время вынужденного заключения пышные одежды членов Совета превратились в грязные лохмотья, а лица мужчин заросли щетиной.