Золотая шпага - Юрий Никитин

6 июня был взят Туртукай. За удачный штурм Александру был пожалован орден Святой Анны II степени. Однако высокая награда его не радовала. Он с грустью отмечал, что уже второй год Турция со своими нерегулярными войсками и стариком главнокомандующим, которого французы били в Египте, ухитряется успешно сражаться с русской армией. В кампании 1810 года русские потеряли убитыми и умершими от ран и болезней 27 тысяч человек, не считая 9 тысяч, которые стали совершенно непригодны к военной службе. Одно Засядько мог сказать себе в утешение: в его батальоне еще ни один человек не умер от болезней. Он строго следил за обмундированием своих солдат и снабжением их в достаточном количестве медикаментами.

Во время этих бесконечных боев произошла одна мимолетная встреча, которую Засядько впоследствии нередко вспоминал. Перед штурмом Измаила он решил скрытно переправить батарею на неприятельский берег, чтобы во время атаки поддержать наступающие колонны. Напрасно старшие офицеры убеждали, что полковнику – уже полковнику! – не следует лично ходить в разведку, что для этого существуют казаки и летучие отряды, – Засядько был непреклонен.

Он отобрал нескольких казаков и велел дождаться темноты. К вечеру один из казаков пригнал большой челн. В нем сидели два человека: Александр узнал характерные чубы и широкие шаровары запорожцев. Один из прибывших был старик, второму нельзя было дать больше двадцати. Оба загорелые, широкоплечие, кряжистые.

– Откуда вы? – спросил Засядько удивленно.

– С того берега, – степенно отозвался старик. Держался он спокойно и с удивительным для простолюдина достоинством.

Александру все стало ясно. Это были те запорожцы, которые в 1775 году ушли за Дунай от войск Екатерины II. Казацкий старшина и кошевой Петро Калнышевский были взяты в полон и увезены в Россию, Запорожская Сечь была уничтожена, но эти казаки не смирились, устроили Сечь Задунайскую…

– Нам нужно перебраться на тот берег, – сказал Засядько. – Вы сможете высадить нас в таком месте, чтобы турки не заметили?

– Мы многое можем, – ответил старик степенно.

– Предупреждаю, – сказал Засядько, – если откажетесь, мы заберем лодку и высадимся сами. А в случае неудачи на вашей совести будут два десятка загубленных христианских душ.

Запорожцы переглянулись. Младший опустил глаза, а старший сказал все так же неторопливо:

– Перевезем, почему ж не перевезти? Места мы знаем, не сомневайтесь. Сколько лет тут рыбу ловим, каждая камышинка знакома с детства.

Дождавшись темноты, отряд погрузился в челн. Запорожцы сели на весла. Младший оттолкнулся от берега, и лодка поплыла через широкую реку, которая в темноте казалась безбрежной. О борт тихо плескалась вода, над головой сияли ко всему равнодушные звезды. Луна часто ныряла за темные облачка, и тогда становилось совсем черно.

Засядько стоял на носу, внимательно вглядываясь в темноту. Руки его лежали на пистолетах и сабле. У него за спиной казаки, осмелев, начали потихоньку переговариваться. Один из них негромко спросил старика запорожца:

– Как вы живете с турками? Не притесняют? В магометанскую веру не силуют?

– Боронь Боже, – ответил старик приглушенным голосом. – Живем, как жили. Ни веры, ни обычаев не трогают. Правда, налоги берут. Но и со своих дерут точно такие же…

Засядько напряг память, вспоминая фамилию нарушителя тишины:

– Котляревский! Прекратить разговоры!

Казак умолк, даже спрятал кисет, из которого собирался угостить запорожцев табаком. Все притихли. Лишь старик запорожец проговорил с добродушной ленцой:

– В этом месте нет турок, не сомневайтесь. Не услышат, хоть песни пой. – Затем повернулся к казаку и спросил: – А ты, случайно, не родственник тому Котляревскому, который написал «Энеиду»?

Казак замялся и шепотом признался, оглядываясь на строгого полковника:

– Это я и есть…

– Ух ты, мать честная! – обрадовался запорожец. – Сподобил же Бог встретить. Что ж ты в простых казаках служишь? Иди до нас, мы тебя кошевым поставим!

Засядько, открывший было рот, чтобы прикрикнуть на казаков, замер. Котляревский! Автор восхитительной пародии, ставшей народной поэмой? И такой молодой еще, всего на восемь-десять лет старше…

Впереди показался пологий берег. Челн мягко ткнулся в песок, младший запорожец выпрыгнул и потащил лодку подальше на берег.

Засядько подозвал двух казаков, которые выглядели понадежнее, строго приказал, указывая на Котляревского:

– Чтоб у этого и волос с головы не упал! Жизнями отвечаете, поняли? Его голова всех наших стоит.

Вместо казаков отозвался старик запорожец:

– Сбережем ясного сокола, не сомневайтесь. Сами костьми ляжем, а его сбережем.

И впервые дружелюбно посмотрел на офицера в русской форме. Засядько проверил пистолеты, выпрыгнул на берег. Следом за ним поспешили казаки и старик запорожец.

Один из казаков, оказавшись рядом с Засядько, сказал вполголоса, чтобы не слышал тот, кого он поручил охранять:

– Это наш штабс-капитан…

– Котляревский? – не поверил Засядько.

– Он самый.

– Так почему в одежде рядового?

– Нарочно переодевается, чтобы в разведку ходить было сподручнее. Никому не верит, окромя своих глаз.

Весной 1811 года главнокомандующий русских войск Каменский заболел и был заменен Кутузовым. Тот сразу же вспомнил, что во времена Екатерины II ему удалось, к досаде европейской дипломатии, заключить сепаратный мир с диваном. И на этот раз он сумел вести в одно и то же время и переговоры, и военные действия.

Засядько находился на острие сражений во время битв при Разграде и Кади-Кее. За прекрасно проведенное сра­жение при Разграде, умелое стратегическое видение и высокое тактическое мастерство, а также за беспримерную отвагу и мужество его наградили золотой шпагой с надписью «За храбрость».

Он отбил атаку на батарею и, увидев благоприятный момент, вскочил на бруствер:

– В атаку! Быстрее!

Голос его был звонок и страшен. Солдаты начали выскакивать наверх, перепрыгивали через убитых и раненых противников. Выставив штыки, бросились на отступающих. Отступление превратилось в бегство, Засядько бежал впереди, рубил бегущих, он стремился достичь знаменосца, а солдаты свирепо били штыками и прикладами, вымещая злость и ярость за убитых товарищей.

Знаменосца окружали дюжие солдаты в синих мундирах. Ятаганы свирепо блестели в широких ладонях, турки отступали, прикрывая его своими телами.

– Добыть знамя! – велел Засядько. – Добыть непременно!

Завязалась жестокая схватка, ятаганы высекали искры о трехгранные штыки. Ругань перемежалась с криками боли, ярости. Засядько успевал обозревать все покрытое дымом поле боя, шпага его была в готовности, но сам в схватки не ввязывался, ограничивался тем, что отражал налетавших на него то ли сослепу в дыму, то ли в надежде убить офицера противника.