Реквием по империи - Диана Удовиченко

Несмотря на то, что в словах мечника сквозила насмешка, сказанное Сиду понравилось. А чего, в самом деле? И правильно. Так и Дайнус говорил. Он отступил. Временно. Сейчас только доберется до Подпалины, посмотрит, а потом вернется в армию… Новобранец решительно шагнул, собираясь двинуться вверх по течению. Но этому воспрепятствовала рука Миха.

– Тебе не туда, – пояснил секач. – К Йенширу надо севернее забирать.

Баронство Йеншир? Сид знал этот старинный замок из красноватого камня. Он стоял на горе, гордой короной венчая земли Солнечного края. К нему вели сто ступеней, высеченных в камне.

– Нет, я домой…

– Не принимается, – узкое лицо Миха посерьезнело, в глазах больше не было насмешки. – Ты должен идти в замок. Там наши.

Сид попытался сбросить его жесткую цепкую руку, но не преуспел.

– Но мама… – по-детски пробормотал он.

Голос воина несколько смягчился:

– Ты местный? Тогда молись Лугу, солдат. Все равно ничего не сумеешь сделать в одиночку. Но ты обязан явиться на защиту замка. Иначе будешь считаться дезертиром. Ну что, пошли? – заметив, что паренек колеблется, Мих добавил: – Пойми, дурья ты башка: Йеншир – единственная наша надежда. Отстоим его – сумеем задержать некромантов. Нет – они дальше пойдут. Все равно они сначала замок штурмовать двинутся. Пока в провинции есть такая серьезная сила, не станут андастанцы по деревням гулять. Они ж не дураки – врага за спиной оставлять. Да сейчас в Йеншире беженцев полно. Может, и семья твоя уже там. Вот и защищай ее.

Семья… кто от той семьи остался? Велин сложил голову на берегу Лозинки, Сторк неизвестно где. Новобранцу отчаянно хотелось надеяться, что старший брат жив, что его полк не сражался при Тиарин. Но этого он знать не мог. Так что у Сида осталась одна мама. А у мамы – Сид. Только бы с ней ничего не случилось… Парня не пугала перспектива считаться дезертиром. Плевать. Но последние слова Миха о беженцах убедили его. Он кивнул, показывая, что согласен отправляться в замок.

– Вот и отлично! – Деловито произнес секач. – Раз ты местный, веди. И желательно какими-нибудь окольными путями, чтобы не по открытой местности.

Сид, которому здесь была известна каждая кочка, каждое деревце, уверенно зашагал вперед. По прямой до баронства было не больше восьми майлов. Если пройти через Заброшенные виноградники, добраться до Буковой рощи и обогнуть с запада Верхние Виноградари, то в полтора раза больше. К вечеру доберутся.

– Ишь ты, жалость какая, – удивился Мих, разглядывая черные иссохшие скелеты мертвой лозы.

– Заброшенные, – угрюмо буркнул Сид. – Поливать, окуривать во время заморозков некому. Вот и… дай Луг, чтобы все такими не стали, после некромантов-то.

– Не станут, – уверенно откликнулся секач, – андастанцы – народ хозяйственный. Они вон мертвяков, и то к делу приспосабливают. А уж терять такую драгоценность, как виноградники, не станут. Обратят всех жителей в зомби, и будут они работать, как прежде. Выгодно.

Представив себе покойников рядом с такой прекрасной, полной соков, лозой – символом благополучия и жизни Солнечного края, Сид внутренне содрогнулся:

– В мертвых руках и лоза умрет…

Знай парень, как Ирияс решает проблему рабочих рук, он ужаснулся бы еще сильнее.

Виноградники закончились, воины вошли под гостеприимный зеленый кров Буковой рощи. Кроны величественных деревьев тихо шумели над головами.

– Странно… – тихо проговорил Сид.

– Что? – настороженно переспросил Мих.

– Здесь всегда было много белок. Они буковые орешки любят. Как зайдешь – шум поднимают, верещат, носятся с ветки на ветку. Белки, они же заполошные. А сейчас тишина. Ни одной не слышно. И птицы не поют. А их тут тоже много…

– Или чуют запах смерти, или… – секач не договорил, лишь удобнее перехватил рукоять эспадона, прислушиваясь к каждому шороху.

Он был прав: дикие животные, более чуткие к запаху смерти, чем люди, сумели ощутить его в дыхании ветра и, напуганные появлением чего-то враждебного, непонятного, попрятались по своим жилищам. Но лес был чист, и воины беспрепятственно прошли до самых Верхних Виноградарей.

– Тут деревня рядом, в майле примерно – сказал Сид.

Мих покачал головой:

– В селения сейчас опасно соваться. Можно нарваться на андастанцев.

Подобравшись к самой опушке леса, солдаты осторожно выглянули из-за деревьев. Верхние Виноградари лежали перед ними как на ладони. Закатное солнце залило позолотой плоские крыши домов, над которыми мирно курился дымок. Казалось, деревня жила своей обычной жизнью. И Сид сначала не понял, что за темное кольцо плотным непроницаемым забором окружает селение. Грязно выругавшись, Мих процедил:

– Зомби… чтоб их… значит, прав я был: переночуют – и на Йеншир.

– Обойдем, – сглотнув вставший в горле ком, пообещал новобранец. – По лесу обогнем, в аккурат к замковой лестнице и выйдем.

– Тогда пошли. Надо торопиться.

Они добрались до баронства, когда провинция окуталась вечерними теплыми сумерками. В синем мареве старинный замок на горе выглядел тяжелым, мрачным, даже пугающим – неподкупный бессонный страж, вросший в землю Солнечного края, угрожающе нависший над провинцией. Но именно некоторая неуклюжесть, угловатость этой громады и порождали веру в то, что замок спасет, надежно укроет за монолитом толстых каменных стен, о которые разобьется любое, даже самое многочисленное войско.

К замку вели сто ступеней, вытесанных в теле горы. Ровно сто – Сид это точно знал. Не раз, поднимаясь по лестнице, он пересчитывал ее высокие, отполированные веками и ногами тысяч людей уступы. Как и все местные виноградари, он часто бывал в баронстве: приносил на продажу вино и зелень, участвовал в праздниках вина, которые четыре раза в год устраивал сам Лириан Йеншир, любивший благородный напиток.

И сейчас Сид вспомнил именно эти празднества – время веселых гуляний, когда из ближних деревень в замок спешили крестьяне, чтобы принять участие в состязании на звание лучшего винодела. Тогда лестница была заполнена нарядными людьми, несшими фляги, меха и бутыли с вином. Веселые мужчины и женщины, нарядившиеся в свои самые лучшие одежды, переговаривались смеющимися голосами, отпускали шуточки, здоровались с друзьями. И никто не обижался, если в пестрой толпе ему наступали на ногу или толкали локтем в бок.

Сейчас народу на лестнице было почти столько же, сколько во время праздников. Только вот веселья не наблюдалось. Мрачные лица мужчин, заплаканные – женщин, испуганные глаза детей. Кто-то нес с собой собранный в спешке, увязанный в узлы незамысловатый скарб, кто-то тащил корзины, наполненные запасами еды. Люди пытались двигаться быстро, многие почти бежали, нетерпеливо расталкивая других, спеша к спасению, под защиту замковых стен. Но таких быстро оттесняли назад. То и дело раздавались гневные окрики, злобная ругань. Крестьяне торопились укрыться в баронстве, способном вместить огромное количество людей.