Архистратиг Михаил - Эльза Вернер

— Да нет же! Я и без того не мог заснуть, все время думал, как доедет графиня Герта. Слава Богу, что буря разыгралась во всей силе лишь к полуночи! Графиня уже в одиннадцать должна быть дома.

— Вы уверены в этом? — быстро спросил Михаил.

— Ну, конечно! Отсюда до Штейнрюка три часа езды, а все это время небо было довольно ясно, к тому же сейчас полнолуние. Я боялся, что буря разыграется раньше и застанет графиню в пути. Но если она успела хотя бы выбраться с гор на долину, то опасности вообще не может быть!

— Если она успела! Но как знать это наверное? — пробормотал Михаил.

Он должен был согласиться со священником: по всей вероятности, Герта уже давно была в безопасности. Но жгучее беспокойство, лишившее его сна, не рассеивалось и теперь. Какая-то неясная тревога тяжело навалилась на душу Михаила, словно предчувствовавшего несчастье.

Он тоже подошел к окну и вместе со священником молча вглядывался в бурную ночь, стараясь проникнуть взглядом сквозь неуверенное мерцание света.

Полная луна достаточно ярко просвечивала между быстро бегущих туч, чтобы можно было различать очертания предметов на некотором расстоянии.

Вдруг показалась темная фигура, отчаянно борясь с бурей, она направлялась к дому священника.

— Кто бы это мог быть? — с удивлением произнес отец Валентин. — В такую погоду люди идут ко мне только затем, чтобы просить причастить умирающего. Но этот человек идет с самого конца деревни, где находится трактир и где, как мне известно, нет ни одного болящего! А все-таки он идет прямо ко мне... Пойду открыть ему!

Священник пошел к двери, и в тот же момент послышался голос Вольфрама:

— Это я, ваше высокопреподобие! Являюсь, можно сказать, «словно тать в нощи». Да ничего не поделаешь, и если бы вы не были на ногах, мне пришлось бы разбудить вас.

— Да что случилось? В чем дело? — тревожно спросил отец Валентин, впуская в комнату позднего гостя.

— Ничего хорошего, ваше высокопреподобие! Дайте только сначала дух перевести... Проклятая буря... просто опрокидывала меня по дороге! Я пришел из-за молодой графини...

— Графини Штейнрюк? Где она? — с ужасом крикнул Михаил.

— Это только Бог знает! Ведь сюда она не вернулась?

— Боже спаси! Нет! — испуганно воскликнул отец Валентин. — Да ведь графиня хотела ехать прямо в замок?

— Да, но ей пришлось вернуться обратно. Проклятая лошадь испугалась горного ручья*! Просто свернул бы голову негодному животному, наделавшему все это несчастье. А кучер, вместо того чтобы придержать вожжи, сам полетел с козел и теперь лежит с раной в черепе. Слуга с большим трудом дотащил его до трактира, а графиня на обратном пути заблудилась. Никто не знает, где она, и это в такую ночь, когда вся нечистая сила сорвалась с цепи!

Вольфрам остановился, чтобы перевести дух. Михаил смертельно побледнел: как ни сбивчив был рассказ лесничего, все же стало ясно, что дурные предчувствия не обманули его.

— Сама-то графиня не пострадала? — воскликнул он. — Где случилось несчастье? В какое время? Да отвечайте же!

Михаил с такой страстью осаждал лесничего всеми этими вопросами, что отец Валентин, несмотря на свою тревогу, изумленно посмотрел на него. Вольфрам напряг все усилия, чтобы рассказать о случившемся более связно, и это до известной степени удалось ему, хотя само событие не стало от этого отраднее.

— Сначала все шло хорошо, — рассказывал он. — Месяц ярко светил, и экипаж ехал довольно быстро. Вдруг со скал с шумом и грохотом ринулся горный ручей, лошадь испугалась, кинулась в сторону и опрокинула экипаж.

— А графиня?

Этот вопрос вырвался у Михаила с такой же страстной тревогой, как и прежние.

— Нет, она сейчас же выскочила, но кучер получил опасную рану, а у экипажа сломалось колесо. Разумеется, слуги потеряли голову — этот народ вечно делает только глупости, если случается что-нибудь из ряда вон выходящее. Только одна графиня не растерялась и сейчас же отдала нужные распоряжения. В поломанном экипаже она не могла ехать дальше, следовательно, оставалось вернуться в Санкт-Михаэль. Кучера посадили в экипаж, один из слуг остался при нем, а другого графиня взяла с собой, собираясь послать из деревни помощь. С той поры о ней ничего не слышно!

— Когда это случилось? — спросил Михаил.

— Около девяти.

— В таком случае к десяти она должна была бы уже быть здесь, а теперь час пополуночи! Но дальше, дальше?

— А дальше-то и рассказывать нечего! — заявил Вольфрам. — Оба оставленные на дороге подождали часа два и, видя, что помощи нет, решили справиться собственными силами. Кучер несколько пришел в себя, слуга подсадил его верхом на лошадь, которую повел в поводу, и так они добрались до трактира. Здесь выяснилось, что графиня не возвращалась в село, потому что она должна была бы пройти мимо трактира, а ее никто не видел. Значит, надо было справиться у вашего высокопреподобия — может быть, она все-таки прошла незаметно? Слуга хоть и хныкал, словно старая баба, печалясь о судьбе своей госпожи, но его нельзя было никакой силой сдвинуть с места и заставить отправиться к вам, потому я и пошел сам. Что же делать-то, ваше высокопреподобие?

— Случилось несчастье! — воскликнул священник, с нарастающим ужасом слушавший рассказ лесничего. — Я боялся этого и отговаривал графиню от поездки ночью по горам! Теперь она, наверное, свалилась в пропасть...

— Я более склонен думать, что она заблудилась, — возразил Михаил дрогнувшим голосом. — Те двое, что вернулись, не обнаружили ни малейшего следа графини?

— Ни малейшего! — с уверенностью сказал Вольфрам.

— Значит, о падении нечего и говорить. Два человека на двух лошадях не могут бесследно пропасть на довольно безопасной дороге. Наверное они сбились с пути!

— Но там негде сбиться!

— Нет, ваше высокопреподобие, у Альменбаха легко сбиться: там дорога разветвляется, и одна ветвь ведет к горной часовне. Обе дороги очень схожи, лунный свет обманчив, и если графиня вовремя не заметила свой ошибки, то она... попала в ущелья Орлиной скалы!

— Боже сохрани! — крикнул священник. — Да ведь это мало чем лучше падения в пропасть!

Михаил стиснул зубы. Он знал, что тут нет никакого преувеличения, еще со времена своего детства он был отлично знаком с ущельями и пропастями Орлиной скалы!

— Но это — единственное, что можно логически предположить! — сказал он. — Во всяком случае нельзя терять ни минуты, и так уже четыре часа пропали даром. Нужно сейчас же отправляться в путь!

— Теперь? В такую ночь? — спросил Вольфрам, глядя на капитана так, словно сомневаясь в его умственных способностях.