Сакура-ян - Андрей Геннадьевич Кощиенко

и ударилась. Я пыталась сделать ей искусственное дыхание, когда поняла, что что-то не так. Но она умерла, ещё до того, как приехала скорая…

«Картина ясная — ужасная», — думаю я. — «БонСу, похоже, крепко не повезло с её попыткой «вписаться» за подругу. Конечно при условии, что она не врёт…»

— И сколько тебе дали? — интересуюсь я

— Три с половиной года.

— Прилично, за несчастный случай…

— Ты мне веришь? — внимательно смотря в лицо, спрашивает моя спутница.

— Почему я не должна этого делать?

— Ну… часто говорят: «слишком много случайностей в одном месте» …

— Даже не поверишь, сколько может быть сразу в одном месте этих грёбанных случайностей!

— Ты чего такая злая сегодня?

— Месячные у меня, — признаюсь, сделав перед этим небольшую паузу. — Помноженные на происходящий вокруг идиотизм и прокладки из какого-то картона! Самое подходящее настроение для убийства!

— Пффф…! — выдыхает БонСу. — Следи за словами. У меня есть хорошие, из магазина. Возьмёшь, если я поделюсь?

Обдумываю мысль о том, что до этого никто из девчонок не делился со мной своими предметами интимной гигиены. Стрёмно как-то принимать, однако…

Боковым зрением замечаю внимательный взгляд, которым на меня смотрит БонСу.

… а если отказать, тогда ещё добавлю +500 к формированию мнения о себе, как о высокомерной и чокнутой. Может это что-то очень личное для женщин? Вроде того, что своими прокладками делятся только с близкими подругами? Не, надо брать!

— Буду очень благодарна за твоё великодушное предложение, — говорю я.

— Пожалуйста. Я думала, ты откажешься.

— Почему?

— Ну… Ты мировая звезда… и всё такое…

— Но при этом какаю я отнюдь не радугой, — заверяю я.

БонСу хихикает.

— А куда ты идёшь? — спрашивает она. — Дисциплинарная комиссия ведь в другой стороне?

— Хочу воплотить в жизнь совет, полученный на уроке литературы.

— Это который?

— Пошли со мной, и сама всё увидишь.

— А комиссия?

— Мимо неё я не пройду.

— Ну тогда пошли…

(дисциплинарная комиссия)

— Всё хорошо было, — говорю я, объясняя произошедшее на литературе. — Спокойно занимались, отвечала сабониму на заданный ею вопрос. Трэш начался после моего заявления, что семантика этюдности в прозе Кан ВонИль неоднозначна…

— Чего? — удивляется молодая девушка в звании лейтенанта внутренней службы, принявшая меня в дисциплинарной комиссии. — «Семантика»?

— Да. Если честно, то мне кажется, что у ВонИль вообще нет этой самой этюдности в творчестве. Такое впечатление, что он писал исключительно под влиянием паров соджу. Однако данный автор оказался у учительницы в любимчиках, и она выгнала меня из класса, использовав свой административный ресурс.

— Не смогла взять надо мной верх в интеллектуальном соревновании, обиделась и психанув, отправила меня к вам, — говорю я, чтобы уж совсем понятно было.

— Это правда? — повернув голову к БонСу, спрашивает лейтенант.

— Да, госпожа, — кивнув, с серьёзным видом отвечает та. — На уроке литературы был очень жаркий спор.

Её загребли со мной на пару, наткнувшись на нас двоих в коридоре. Я как в воду глядел, когда сказал, что мимо комиссии — не пройти! Но подруга фишку рубит. Моментом включилась в троллинг надзирающего контингента. Свой человек!

— Почему ты сразу не пришла сюда? — спрашивают у меня. — Перемена уже закончилась, когда я тебя увидела!

— Воплощала в жизнь совет преподавателя литературы. Ходила в музей «Анян».

— В «музей»? Зачем?!

— Безвозмездно, то есть даром, передала ему личные письма, полученные от «Грэмми» и «Хьюго». Теперь они станут экспонатами и всякие вновь прибывшие будут испытывать несказанную радость от того, что здесь сидела мировая знаменитость, а не только лишь шваль подзаборная.

Девушка в звании лейтенанта внутренней службы, не отрываясь, смотрит мне в глаза так, словно хочет в них что-то прочесть. Спокойно отвечаю на её взгляд. А чего? Мне скрывать нечего. Что думаю, то и говорю.

— Так и было? — не сумев ничего прочесть в моём глазном дне, вновь обращаются за помощью к БонСу.

— Да, — подтверждает та. — Пак ЮнМи передала в дар музею три письма. Заведующая музеем сделала необходимые записи. Поэтому и задержались, пока она оформляла. Вся перемена почти целиком и прошла…

— Хорошо! — принимает решение старшая. — Садитесь и пишите объяснительные!

— Мне зачем это делать? — удивляется БонСу. — Я ведь ничего не нарушала?

— Пиши то, что было на уроке. По порядку. А я потом сравню с тем, что напишет Пак ЮнМи. Будешь у меня свидетелем.

— Я медленно пишу, — предупреждает БонСу.

— Ничего страшного, я подожду. До конца рабочего дня я совершенно сегодня свободна.

— Очень жаль, что вы так легкомысленно относитесь к деньгам налогоплательщиков, госпожа, — сокрушённо говорю я, влезая в разговор. — Когда вы получаете зарплату, предполагается, что вы работаете, а не полдня — «совершенно свободны».

В ответ получаю очень внимательный взгляд.

— Как я понимаю, это сейчас была демонстрация «семантики этюдности»? — спрашивает лейтенант. — Да, Пак ЮнМи?

— Скорее здесь ваша вина госпожа лейтенант, — отвечаю я. — Здорово, когда вы так смотрите. В вашем взгляде есть сила.

— Бессильные, с такими как вы, здесь не выживают!

— Наверное, это и правильно. В мире выживают сильнейшие, не так ли?

Ответа я получить не успеваю. Дверь в кабинет открывается без стука и входит начальница «Анян».

— Пак ЮнМи, почему ты здесь? — смотря на меня, спрашивает она.

— Чтобы написать объяснительную.

— Объяснительную о чём?

— Об уроке литературы.

— Что же на нём произошло такого, что потребовалась твоё творчество?

— Вот как раз об этом я и собираюсь написать, госпожа лейтенант.

— Перед тем, как зафиксировать случившееся на бумаге, расскажи вслух. В качестве черновика.

— Были занятия, госпожа. По заданию учительницы, я написала много сиджо из которых ни один ей не понравился. Огорчившись, она стала тыкать в меня пальцем и требовать признаться при всех в своей бездарности. В ответ я попросила предъявить свои достижения, чтобы понять её уровень как судьи. Не все же обладают безупречным вкусом, госпожа. Вы же понимаете?

— Более чем! — кивает НаБом. — И вот ты здесь!

— У сабонима не оказалось никаких достижений и достаточного уровня интеллекта для победы в споре. Поняв это, она выгнала меня с занятия, отправив сюда.

— Замечательно! — с сарказмом рявкает начальница тюрьмы. — Вижу, что ты никак не уймёшься?!

— В смысле, госпожа?

— Не могла промолчать, оставив своё мнение при себе?!

— Она тоже могла так поступить. Но не стала. Разве ученики не должны брать пример со своего учителя? Я повторила за ней — потребовала уважения к себе. Но меня выгнали с урока!

НаБом несколько секунд без слов смотрит на меня. Все тоже молчат, ждут, что скажет старшая.

— Хорошо, — наконец произносит она. — Пиши объяснительную, я ознакомлюсь. Потом, как закончишь, сразу садись, сочиняй текст для извинений перед преподавателями и