Убийца теней - Джей Эм

Вдруг на улице топот лошадиных копыт послышался, и нетерпеливые окрики, видимо, стражнику у входа адресованные. А спустя немного к писарю в кабинет ввалился какой-то человек в пышных одеяниях. Ярла уже хотела выругаться мысленно – вот, сбивают тут ей всё дело… Но оказалось, что всё наоборот как раз.

– Господин Рион, – обратился прибывший к писарю, – немедленно старшинам сообщите, что герцог Хосвейн на заседание прибудет. Срочное дело.

Заметив Ярлу и, видимо, желая сохранить тайну, посланник наклонился к писарю и в самое ухо ему что-то зашептал. У того аж глаза на лоб полезли, выполнять поручение он потрусил на полусогнутых ногах.

Ярла, не теряя времени, поспешила за ним. Но на полдороге к залу, в котором собирались старшины, перехватил писаря непонятно откуда взявшийся двухбережник, и тоже что-то зашептал ему. Писарь закивал, продолжил прерванный путь и, наконец, за тяжёлой резной дверью исчез. Но вскоре обратно высунулся, дверь перед двухбережником растворил. А тут и герцог Хосвейн в окружении придворных появился. Ярла за всем этим старалась наблюдать как можно отстранённее. Вот писарь низко кланяется, юлит, Хосвейна Лореттского в зал приглашает. Тот входит, придворные в коридоре остаются. Писарь, надеясь, что его оставят теперь в покое, бочком к своему кабинету отступает. И в этот момент Ярла в атаку переходит:

– Ну что, доложили обо мне?

– Ох, подождите, – взмолился писарь, которому явно неохота было в очередной раз мозолить правителям глаза, – вы не представляете, какой небывалой важности там обсуждается вопрос, попозже немного…

– А вы не представляете, какой важности вопрос нужно обсудить мне, – упорствовала Ярла. – Вы доло́жите, или мне самой войти без всякого доклада?

Писарь сдался и снова скрылся за тяжёлыми дверями. Может, в отместку за беспокойство ему хотелось, чтобы Ярлу заставили ждать в коридоре, но её попросили войти, о чём он и сообщил с кисловатым видом.

Стайка Хосвейновых придворных поплыла куда-то – наверное, в какой-нибудь специальный покой, где полагалось герцога ожидать. На сумеречную охотницу эти кружевные вельможи, одетые под стать господину Лоретта, с любопытством и удивлением взирали сквозь прозрачные или цветные стёклышки-глядельца. Не обращая на них внимания, Ярла толкнула дверь и вошла в зал. Писарь объявил, что такая-то «прибыла», как будто старшины и герцог сами этого не видели, и ретировался.

Ну вот… Теперь весь расчёт на актёрские способности, какие есть у Ярлы… если они у неё действительно есть.

В походке – всё та же демонстративная важность, сознание значимости каждого шага. Но доля почтительности не помешает. Поклониться этому сборищу, поздороваться. А дальше…

– Прощу прощения, господа, за мою настойчивость в желании попасть сюда. Но, думаю, выслушав меня, вы не сочтёте её излишней.

– Садитесь, госпожа Бирг, – милостиво кивнул герцог Хосвейн.

– С вашего позволения, мне удобнее говорить стоя.

Отказалась Ярла вежливо, грубостью это счесть нельзя. Стоя она будет иметь некоторое превосходство над сидящими. Кое-то воспринял бы такую ситуацию иначе: провинившийся школьник тоже стоя вынужден перед учителями оправдываться. Но для Ярлы это означало преимущество актёра, стоящего или расхаживающего по сцене перед сидящими зрителями.

Ярла мгновенно отметила, что по левую руку от герцога сидит новый двухбережник. Тот самый, что только что пришёл. Что ж, кто бы они ни был – он лучше Воллета. Человек со своими недостатками… но без роя привязанных к нему теней.

Но на двухбережника Ярла глянула лишь мельком, основное внимание на Хосвейне Лореттском сосредоточила. Пялиться совсем уж в упор – это чересчур, но всё-таки взгляды, которые Ярла бросала на герцога, были достаточно пристальными и частыми.

Хорошо, что исключительные обстоятельства заставили этого надушенного щёголя в неурочное время явиться в советный дом. Сейчас на него главная надежда. При всех своих недостатках Хосвейн Лореттский далеко не такой олух, как считают некоторые. И – не самый плохой человек.

– Прежде всего я хочу сообщить, что работа, для которой вы меня приглашали, сделана.

Ярла положила на стол кристалл-ловец, и старшины принялись разглядывать его и передавать друг другу из рук в руки. Раздался чей-то невольный возглас и удивлённый и шёпот.

– Если вы желаете убедиться в моей правдивости, кристалл можно разбить.

Это была традиционная, закреплённая обычаем фраза. Мало кто взаправду желал лицезреть убитого ларва в полный рост. Лореттские старшины в этом смысле не отличались от большинства людей.

– Мы верим вашему слову сумеречного охотника, госпожа Бирг, – другой традиционной формулой ответил глава старшинства. – Обещанное вознаграждение незамедлительно будет выплачено вам в полном размере. Но, судя по вашей речи, это не всё, о чём вы хотели нам сказать…

Вот оно. Решающий момент. Теперь на карту поставлено всё. Теперь главным оружием станут слова. Слова, которые убедят их… или не убедят. Враньё, которое убедит их или не убедит. Именно так, никуда от этого не денешься.

– Да, господа. Я могла бы промолчать, усомнившись, захотите ли вы меня слушать. – Больше звенящих нот в голосе… кое-кому они приносили успех. – Но я считаю своим долгом, долгом защитника людей, во всеуслышание объявить то, что открылось мне… моему взору сумеречного охотника.

Тьфу ты, глупость какая… «Защитник людей» – вон куда занесло! А «мне, моему взору» – каково? Не идиотизм ли? Эх, надо было не в уме, а на бумажке составить речь, да наизусть заучить… Но теперь об этом думать поздно. Теперь главное – не мямлить. Тогда, глядишь, и глупость правдоподобно удастся преподнести.

– Вам известно, что по воле Творца мира мы, охотники, прозреваем ночных тварей лучше других, и больше знаем о них…

«Прозреваем ночных тварей». Поумнее-то ничего брякнуть нельзя было? «Вам известно». Да ничего вам на самом деле не известно, тем и воспользуюсь… Чего там открылось моему взору? У, бред…

– В момент гибели этот оборотный зверь невольно открыл мне свои мысли… – ага, можно подумать, были они у него, мысли. – Точнее, отражение другого, высшего помысла, запечатлевшееся в низшем, жалком и злобном уме оборотня… – да что я такое несу? Только дурак будет слушать, только дважды дурак поверит… – Теперь мне ясна истинная причина, почему зверь был послан в Лоретт.

«Почти то же враньё, которое меня возмущало, повторяю. Оружием врага пользуюсь, людей в заблуждение ввожу. Но если тот, ради кого всё это, на свободу выйдет, может, сумеет всё искупить. Своей крупицей истины всю мою ложь преодолеет…»

Сидящие за столом как-то подобрались, шеи вытянули, стараясь не пропустить ни слова. Удалось всё-таки их вниманием завладеть.

– Мне открылось, что сей зверь… – «Я сказала «сей»? Ну, мне ещё гусли в руки, бороду мочальную, и – древние сказы петь. – Был послан лореттцам в наказание…

Опять чужое оружие, «наказание» это. Но на старшин подействовало. Открыто своих эмоций, конечно, не показывали они, но лёгкий вздох по залу пробежал. И взглядами обменялись значительными. Ярла, не затягивая паузу, продолжила:

– В наказание за тяжкий грех, уже год лежащий на вашем городе. За пленение учёного, который томится в здешней тюрьме. – Снова вздох, слышный более явно, и – с оттенком удивления. – Между тем как сочинения его никому не наносят вреда, и даже полезны, ибо в них сказано много познавательного о звёздах, – Ярла сейчас обращалась как будто исключительно к одному герцогу Хосвейну, – и они представляют интерес для образованных людей.

«Ну вот, после такого им смело можно затолкать меня в тюрьму по соседству с Талвеоном».

– Таково было откровение, ниспосланное мне свыше посредством ужасного низкого существа, ибо и низкие существа Творец мира может поставить себе на службу, – поспешно добавила Ярла. – И ещё открылось мне, что отец Воллет, ныне здесь не присутствующий, также уразумел это. И великое раскаяние снизошло на него, ведь он прикладывал все усилия к пленению этого учёного как отступника. А зверь, между тем, убил четырёх горожан. Такое раскаяние трудно снести.

Тут уж за столом в голос зароптали:

– Раскаяние!..

– Не снести…

– Вот и не снёс… Вот ведь как ошибся человек…

– Да, да, – возводил глаза к небу герцог, – ещё вчера отец Воллет в беседе со мной так убеждал, что всё зло в этом учёном…

– Господа, господа! – воскликнул глава старшинства. Прямым текстом призывать к молчанию, когда за столом сам Хосвейн Лореттский, ему было несподручно. Но и такому его призыву вняли, возгласы стали стихать. – С вашего разрешения, господин герцог, я сообщу госпоже Бирг…

Герцог кивнул, позволяя Орвену Кейру взять слово.

– В истинности откровения, ниспосланного вам, сомневаться не приходится, – сказал Ярле глава старшинства. – Вероятно, отец Воллет действительно не вынес раскаяния. Вы видите, здесь его заменяет отец Скейс, которому старшие братья обители Священного Знака доверили управление, пока из Норвейра не поступит других указаний. А отец Воллет минувшей ночью совершил… хм-м… – Кейру явно не хотелось вслух произносить то, что он собрался произнести. Но всё-таки он справился с собой: –…совершил грех самоубийства. Выбросился из окна библиотеки братства.