Монстры - Стивен Джонс

Клинт закинул удочку, но грузило увлекло крючок на изрядную глубину, и поплавок ушел под воду. Потянув леску, он почувствовал, что крючок застрял.

— Черт.

— Возможно, — согласился Барли Джон.

Клинт слегка подергал леску — не сдаваться же так сразу, без боя. Она подалась, и Клинт стал потихоньку подтягивать к себе крючок, все еще отягощенный каким-то грузом — не рыбой, а явно чем-то неживым. Он с любопытством сматывал катушку.

Его добычей оказался старый, покрытый слоем ила и обросший ракушками револьвер. По-настоящему древний. Рукоятка слегка загнута назад, а когда Клинт потер находку большим пальцем, то из-под ила показался восьмигранный ствол.

— Как тебе находка? — спросил Клинт, показав пистолет Барли Джону.

— Проклят он. Точно так же, как мы.

Клинт пожал плечами и посмотрел на воду. Пронзительно крикнул какой-то пернатый хищник, может, скопа, может, птица поменьше. Клинт взял за рукоятку покрытое илом оружие. Знал он, кто стрелял из него. И куда стрелял.

— Теперь ты принадлежишь реке, — сказал он и закинул находку подальше в воду. — Как и все мы, — добавил он, глядя, как по его отражению в воде пробегает рябь от затонувшего пистолета.

Отбрасывая тень на воду, в вышине пронеслось что-то большое, Клинт закрыл глаза и подумал о Хобсоне.

Брайан Ламли

Тонкие

Оставив карьеру военного в декабре 1980 года, Брайан Ламли выпустил книгу, во многом определившую его творческий путь, — роман ужасов "Некроскоп" ("Necroscope"), главный герой которого, Гарри Киф, умеет разговаривать с мертвыми.

Затем последовало продолжение "Вамфири" ("Necroscope II: Wamphyri!"), и, после того как обе книги были опубликованы в Великобритании, серией заинтересовалось американское издательство "Tor Books". В 1987 году Ламли за пять месяцев написал третий роман, "Источник" ("Necroscope III: The Source"), причем серия получила такую популярность, что "Tor Books" выпустило всю трилогию в течение одного года. К тому времени Ламли закончил работу над четвертой и пятой частями: "Голос мертвых" ("Necroscope IV: Deadspeak") и "Тварь внутри тебя" ("Necroscope V: Deadspawn").

Эти пять книг оказались столь успешными и востребованными, что Ламли не мешкая принялся за "Трилогию о вампирах" ("Vampire World Trilogy"), в которой развивается побочная сюжетная линия, а также написал очередное продолжение "Некроскопа" — "Прикосновение" ("Necroscope: The Touch").

Романы Ламли и сборники его рассказов изданы в тринадцати странах мира, причем только в США продано более трех миллионов экземпляров.

Рассказ о вампирах "Некрос" ("Necros") лег в основу сценария одной из серий телесериала "Голод" ("The Hunger"), представленного на канале "Showtime".

В 1998 году на Всемирном хоррор-конвенте (World Horror Convention) в Фениксе, штат Аризона, Ламли был удостоен престижного звания Мэтра.

"В течение трех лет я жил в Крауч-энде, в Северном Лондоне, — вспоминает Ламли. — Помните тот рассказ Стивена Кинга? Я думаю, его вдохновила встреча с Питером Страубом, которого он навестил в этом районе.

У нас с женой даже была такая поговорка: все дороги ведут в Крауч-энд. Ведь неподалеку жил (и до сих пор живет) Питер Тремейн; там же Клайв Баркер написал одно из своих произведений (это было в самом начале его творческого пути, тогда из его книг еще не сочилась кровь); и Дуглас Хилл тоже жил там. Да и многие другие, кого сейчас не вспомнить…

Так вот, там, в Крауч-энде, мне частенько встречались очень странные люди. И еще там были странные, очень узкие здания. Помню, однажды, возвращаясь из бара, я задумался, глядя на одну такую постройку: интересно, кто может жить в этом стиснутом с боков, сложенном гармошкой домике? И мне показалось, ответ очевиден…"

Странное это место, Бэрроуз-хилл. И название у него тоже странное. И ни на одной карте вы его не найдете. Найдете карты, которые почти касаются городка краем или почти что упираются в него углом, но вообще-то, похоже, картографы его недолюбливают. От центра здесь далеко, так что о метро не может быть и речи, железнодорожной станции тоже нет, да и сам городок, в общем-то, оказался раздроблен на части благодаря многочисленным сносам и реконструкциям, которые происходят в последнее время и в нем самом, и в окрестностях. Но он все еще существует.

Туда ходят автобусы, а старожилы по-прежнему говорят, что живут в Бэрроуз-хилле.

Когда я переехал туда в конце семидесятых, мне там совсем не понравилось. Жизнь в городишке была насквозь пропитана маразмом, каким-то неизлечимым идиотизмом. К тому же там было сыро. Да еще как — даже в самые жаркие летние дни. Чувствовалось, что под самой свежей краской прорастают споры плесени. Не сказал бы, правда, что там было много свежей краски. По крайней мере я не заметил. На всем лежала печать разложения, болезни, вырождения.

Бэрроуз-хилл. Я прожил там недолго, всего пару месяцев. Хотя и этого делать не стоило. У меня было такое ощущение, что если замешкаться, если простоять без движения лишнюю секунду — городок пустит в меня корни, засосет, срастется со мной навсегда. В Лондоне есть очень, очень старые районы, но думаю, Бэрроуз-хилл самый старый из них. И еще я думаю, что он нечто вроде genius loci[53]. Лондона, некий источник тайного. Или даже не источник, потому что это слово предполагает нахождение в центре, распространение чего-то от центра к окраинам, а Бэрроуз-хилл, как я уже говорил, полностью замкнут в себе. Скорее, это последний оплот всего древнего и загадочного, что есть в Лондоне. Например, "тонких". Очень высоких, очень тонких людей.

Рассказывать об этом я не боюсь по двум причинам: во-первых, теперь уже никто — никто и нигде — ни за что не поверит в мою историю про "тонких". А во-вторых, я там больше не живу. Зато прежде…

Теперь мне кажется, что о них знали многие, то есть многие из обычных людей. Просто эти люди ни за что бы в том не признались — да и сейчас, пожалуй, не признаются. Но лично я ни в коем случае не стал бы их за это винить, потому что все они живут в Бэрроуз-хилле. Был там, правда, один парень, который и знал, и говорил об этом. Со мной. Но о нем ходила такая слава (вообще-то местные звали его Дурным Биллом из Бэрроуз-хилла), что я поначалу не слишком-то его слушал. Да и кто бы стал его слушать?

В Бэрроуз-хилле был паб — вообще-то пабов было несколько, но больше всего народу ходило в "Железную дорогу". Наверное, наследие далекого прошлого, когда через городок и впрямь проходила железка. За пару лет до моего приезда там был еще один паб, некоторое время он даже всерьез конкурировал с "Железной дорогой". Но потом кто-то превратил эту старую развалюху во вполне современное заведение. Протянуло оно, правда, недолго. Похоже, владелец этого места, кем бы он ни был, не слишком-то понимал, что делает. Иначе ему хватило бы мозгов не называть свое заведение "Тонким домом"! В итоге оно простояло неделю после открытия, две самое большее, а потом сгорело дотла.

Но все это было еще до меня, и если я упоминаю здесь пабы, и особенно "Железную дорогу", то лишь потому, что именно там я повстречал Дурного Билла. Его привела туда болезнь — алкоголизм, а меня — меланхолия, которая, усугубляясь, грозила вот-вот перерасти в ту же самую болезнь, что мучила Билла. Короче говоря, я тоже частенько прикладывался к бутылке.

Впрочем, это все лишнее, и я вовсе не собираюсь углубляться в эту тему, я просто хочу сказать, что именно наши проблемы свели нас тогда вместе. И нас связала самая невероятная дружба, какую только можно себе представить. Зато Дурной Билл умел слушать, а у меня были деньги на выпивку. Так что мы стали не разлей вода.

Но однажды вечером, когда у меня кончились деньги, я сделал глупость, пригласив его к себе домой. (Домой — смех, да и только! Кровать, таз для умывания да пишущая машинка; это была убогая комнатуха на втором этаже деревянного дома: у богатых людей собаки лучше живут; ах да, забыл: по доброте душевной хозяева еще снабдили меня старым буфетом, переделанным в душевую кабину.) Зато я припас там пару бутылок пива и с полбутылки джина; к тому же, когда я перестал наконец рыдать, уткнувшись Дурному Биллу в плечо, понял вдруг, что еще немного — и я с радостью рухнул бы в постель. Но, к моему изумлению, уговорить его пойти ко мне оказалось не так-то просто. Он начал ныть сразу же, как мы вышли из бара или, скорее, как только понял, в какую сторону мы направляемся.

— На Ларчиз, что ли? Ты живешь за Барчингтон-роуд? Ах да, ты же говорил. Слушай, посижу-ка я еще в пабе чуток. Ну, то есть раз уж ты там живешь — нам точно не но пути.

— Не по пути? Да тут десять минут ходу, не больше! Ты же вроде выпить хотел!

— Выпить я всегда не прочь! Я ж не дурень, в самом деле! Они меня так прозвали, потому что слушать боятся.

— Кто — они?

— Да люди! — резко гаркнул Билл, и голос его прозвучал непривычно трезво. Потом он вроде бы попытался сменить тему: — Полбутылки джина, говоришь?