Транзиция - Иэн Бэнкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да?
– Вернувшись, мы можем обнаружить, что они занимаются сексом.
– Правда, что ли? – округлил я глаза.
– Когда оставляешь в столь тесной близости двух взрослых, здоровых людей предпочтительного для них пола, к тому же тупых, как пробка, – такое происходит сплошь и рядом.
– Как романтично.
– Впрочем, это дело случая. Вы думали о чем-нибудь подобном перед тем, как мы перенеслись сюда?
– О чем? О сексе с вами?
– Да.
– Ну, мысль промелькнула.
Миссис М. склонила голову набок.
– Вы, конечно, не мой типаж, однако я сочла вас довольно привлекательным – возможно, в силу алкогольного опьянения.
– Могли и увлечься, ага?
Она пожала плечами.
– Есть люди, которые могут перемещаться в паре только во время полового акта. Мне достаточно объятий. А некоторым моим коллегам требуется лишь взять партнера за руку. Что ж, увидим. Я просто хотела предупредить, что не стоит нервничать, если по возвращении мы будем заняты чем-то неожиданным.
– Окей, – сказал я, – постараюсь не пугаться.
Миссис М. шагнула ко мне.
– Теперь обнимемся, хорошо?
Мой мозг будто бы снова вывернуло наизнанку. Или ввернуло вовнутрь? Без разницы.
Мы прибыли обратно. К моему удивлению, я, скорчившись, лежал на полу под янтарным светом, а миссис М. сидела рядом, поджав под себя ноги, гладила меня по плечу и что-то пристыженно лопотала. Меня подташнивало, в глазах стояли слезы, а главное – я держался за промежность, которая болела так, будто кто-то засветил мне туда коленкой.
– Ох, – вздохнула миссис Малверхилл, – простите. Иногда случается и такое.
9
Пациент 8262
Бесконечности внутри бесконечностей внутри бесконечностей…
Столь огромные, всеобъемлющие явления способны ввести человеческий мозг в ступор. Мы думаем, что хотя бы отчасти их понимаем, будто оружием потрясая перед лицом непостижимого разными числами: натуральными, рациональными, комплексными, действительными, мнимыми, – однако правда в том, что в руках у нас скорее символы, нежели реальные инструменты. Лишь утешение, не более.
И все-таки однажды двери в этот бескрайний заповедник, где постоянно множатся миры, перед нами открылись, и нам понадобилось средство, чтобы, по крайней мере, попытаться изучить потаенную механику реальностей, освоить навигацию между ними.
Знакомство со множеством миров проходило, как водится, поэтапно. Первым делом мы изучали историю. Как минимум в трех аспектах.
Мы знали, что есть история, которую нам знать разрешено, история, которую нам знать не дозволено, а также история, которой, предположительно, не было, но мы, изучавшие этот воистину непостижимый предмет, подозревали, что была, просто никогда не обсуждалась на нашем уровне, а возможно, и в кругу преподавателей.
Мы с самого начала догадывались, что в мудреной иерархии «Надзора» гораздо больше ступеней, чем кажется нам, представителям низшей страты, и поэтому трудно даже вообразить, как далеко простирается власть нашей конторы, учитывая необъяснимо сложную природу множества миров и намеренно окутанную тайной структуру организации.
Мы видели, что сотрудники l’Expédience делятся на кучу уровней и классов, а на условной вершине восседает Центральный совет, состоящий из людей, которые знают все о происхождении «Надзора», целях и методах его работы, составе и количестве сотрудников. Некоторые из нас придерживались мнения – неверного, на мой взгляд, – будто всю эту пирамиду знаний и власти возглавляет одна центральная фигура, некий автократ, которому подчиняются остальные. Однако все говорило о том, что этот верховный, единоличный, богоподобный Император реальностей – если он или она существует – всего лишь рядовая пешка в еще более грандиозном объединении «Надзоров» и над-«Надзоров», которое охватывает все новые буйно плодящиеся миры, коих миллионы, миллиарды, триллионы… Кто знает?
Для нас, рядовых исполнителей, а по сути – стажеров-новобранцев, центром множества миров служил Экспедиционный факультет Университета практических навыков в Асферже. На Земле, которая – редчайший случай! – называлась не Землей, а Кальбефракией.
Кальбефракия являла собой в высшей степени Открытый мир – полную противоположность бессчетным абсолютно Закрытым реальностям, чьи обитатели ни разу не слышали о множественности миров. В Кальбефракии же практически любой взрослый человек прекрасно понимал, что живет в одном мире из бесконечного сонмища, который к тому же служит отправной точкой для путешествий по всем мирам, насколько хватает воображения их представить, а также связующим звеном между ними.
А еще эта земная реальность была близка к уникальной. По логике вещей, существовали и другие Земли, похожие на известную нам Кальбефракию, вот только мы, очевидно, не имели к ним доступа. Такое чувство, что Кальбефракия, будучи своего рода вратами в любую другую версию Земли, каким-то образом подавила все прочие вариации самой себя, которые в противном случае обязательно нашлись бы. По аналогии с тем, как истинное сознание транзитора могло находиться лишь в одной из реальностей, лишь один мир мог быть полностью Открытым, и этим миром, этой уникальной Землей, была Кальбефракия.
Здесь жили почти все транзиторы, когда не выполняли задания «Надзора» в других мирах; здесь же обосновалась и трудилась львиная доля специалистов по транзиции – философов, экспертов, ученых, экспериментаторов. На заводах и в лабораториях Кальбефракии производилось все многообразие средств и атрибутов, необходимых для транзиции, в том числе ценнейшее вещество под названием «септус» – препарат, благодаря которому перемещение между мирами в принципе возможно. Где и как именно изготавливают септус, а также что конкретно он собой представляет, никто, похоже, не знал. По степени секретности создание препарата превосходило даже самые конфиденциальные миссии Бюро транзиции. Естественно, таинственная субстанция обросла слухами и легендами, число которых, мягко говоря, впечатляло.
Использование септуса строго регламентировалось не только в Кальбефракии, но и в любом другом мире. Препарат разрешали принимать исключительно для перемещения между реальностями, и никак иначе. Поговаривали, что если кто-то пытался исследовать вещество самостоятельно, даже в самой продвинутой лаборатории, образец попросту испарялся, а если и проходил проверку – химический анализ, масс-спектрометрию, изучение под микроскопами, настроенными на разные длины волн, – то оказывался всего-навсего илом или даже обычной водой.
Здесь,
