Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем Нагваль Хулиан привел дона Хуана в чувство, заставив его несколько раз сдвинуться из правой стороны осознания в левую и обратно.
— Два дня молодой человек буквально носился по дому, — продолжал дон Хуан. — Он рассказывал мне истории из своей жизни и шутил, заставляя меня то и дело кататься по полу от хохота. Но еще более поразительные изменения произошли с его женой. Она сделалась стройной и по-настоящему красивой. Мне казалось, что это — совершенно другая женщина. Я с восторгом говорил о том, насколько неузнаваемо она изменилась и какой красавицей выглядит теперь. Молодой человек сказал, что, когда их тюремщик уезжает, она действительно становится совсем другой женщиной.
Дон Хуан засмеялся и сказал, что слова его дьявольского бенефактора были истинной правдой. Поскольку женщина и в самом деле была совсем другой видящей из команды Нагваля.
Дон Хуан спросил у молодого человека, зачем они притворяются. Молодой человек взглянул на дона Хуана, глаза его наполнились слезами, и он сказал, что тайны мира воистину непостижимы. Он и его молодая жена попали в сети некой необъяснимой силы и вынуждены прибегать к притворству, чтобы защититься. А поскольку тюремщик их все время подсматривает сквозь щели в двери, ему приходится сохранять образ немощного старца все время. Он просил дона Хуана простить его за вынужденный обман.
Дон Хуан поинтересовался, кем является этот страшный человек чудовищной наружности. Глубоко вздохнув, молодой человек ответил, что не имеет об этом ни малейшего понятия. Он сказал, что, хотя сам и является человеком образованным — известным театральным актером из Мехико-сити, найти какие-либо объяснения происходящему он не в силах. Он знает только то, что прибыл сюда для лечения туберкулеза, которым страдал уже много лет. Когда родственники привезли его к целительнице, он уже почти умирал. Она помогла ему поправиться, и он безумно влюбился в красивую молодую индианку, а затем женился на ней. Он собирался увезти ее в столицу, где они смогли бы разбогатеть благодаря ее искусству целителя.
Прежде чем они отправились в Мехико, она предупредила его, что им придется изменить внешность, чтобы ускользнуть от одного мага. Как она объяснила, мать ее тоже была целительницей и обучал ее как раз этот мастер магии. А потом он потребовал, чтобы ее дочь осталась с ним на всю жизнь. Молодой человек сказал, что не стал тогда расспрашивать жену о ее взаимоотношениях с магом. Ее освобождение было единственным его стремлением, поэтому он замаскировался под старика, а ее замаскировал под толстуху.
Но история их не окончилась счастливо. Их поймал жуткий человек и заточил в неволю. Они не отважились снять маскировку в присутствии того ужасающего чудовища и при нем всегда делали вид, что ненавидят друг друга. На самом же деле они друг в друге души не чают и живут исключительно ради тех немногих дней, когда он уезжает.
Дон Хуан рассказал, как молодой человек обнял его за плечи и сообщил, что единственное безопасное место в доме — комната, в которой спит дон Хуан. И он попросил дона Хуана выйти и постоять немного на страже, пока они с женой будут заниматься любовью.
— Весь дом сотрясался от их страсти, — рассказывал дон Хуан. — А я тем временем сидел снаружи, чувствуя неловкость оттого, что все слышу, и в смертельном страхе ожидая, что чудовище с минуты на минуту возвратится. И, будь уверен, в конце концов я услышал его шаги у входной двери. Я принялся колотить в дверь комнаты. Они не отвечали. Я вошел. Молодая женщина спала там в обнаженном виде, молодого же человека нигде не было видно. Никогда в жизни я не видел такую красивую женщину обнаженной. И я все еще был очень слаб. И я слышал, как гремит чем-то за дверью чудовищный человек. Стеснение мое и страх были столь велики, что я упал в обморок.
Рассказ о Нагвале Хулиане привел меня в состояние крайнего раздражения. Я заявил дону Хуану, что не понимаю, в чем ценность мастерства Нагваля Хулиана в области сталкинга. Дон Хуан слушал, не перебивая. А я все нес и нес какую-то околесицу.
Когда мы наконец присели на скамейку, я чувствовал страшную усталость. И на вопрос дона Хуана, чем же все-таки меня так расстроил рассказ о методе Нагваля Хулиана, я не смог ответить ни слова.
— Я не могу отделаться от ощущения, что он был просто злостным насмешником, — произнес я наконец.
— Злостный насмешник своими выходками ничему целенаправленно не учит, — возразил дон Хуан. — А Нагваль Хулиан разыгрывал драмы — магические драмы, которые требовали сдвигов точки сборки.
— А мне он кажется матерым эгоистом, — настаивал я.
— Ты пытаешься выносить суждения, — сказал дон Хуан. — Потому он и кажется тебе таковым. Ты — моралист. Я и сам через все это прошел. И если ты испытываешь такие чувства, только услышав о делах Нагваля Хулиана, то можешь себе представить, что испытывал я, живя в его доме годами. Сначала я осуждал его, потом боялся, и наконец — завидовал ему. И еще я любил его, но зависть моя превосходила мою любовь. Я завидовал его легкости, его таинственной способности по желанию становиться то молодым, то старым, я завидовал его потрясающему чутью и, прежде всего, его умению влиять на любого, с кем он имел дело. Я чуть на стену не лез от зависти, когда слышал, как он втягивает людей в интереснейшие беседы. У него всегда было что сказать. А у меня — не было. И я ощущал себя тупым и никому не нужным.
Откровения дона Хуана слегка привели меня в себя. Мне захотелось, чтобы он сменил тему, мне не нравился его рассказ о том, что он был таким же, как и я. Ведь я привык думать о нем, как о ком-то несравненном. Он явно почувствовал, что со мной происходит, и рассмеялся, потрепав меня по спине.
— Я рассказываю тебе о своей зависти, — продолжал он, — для того, чтобы ты понял важнейшую вещь: все наше поведение и все наши ощущения диктуются только позицией точки сборки. И моим большим недостатком в то время, о котором я тебе рассказываю, было непонимание этого принципа. Я не прошел закалку,
