Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли

Прошу простить за моё легкомыслие, — поспешно проговорил врач, — знаю, у меня нет чувства юмора. Я не радуюсь вашей судьбе… нет, действительно… я рад, что у меня появилась настоящая работа. Но вы, как я вижу, не слишком много знаете о болезни Эштона. Жить с ней не так и тяжело.

— Но вы только что сказали, что она приводит к смерти!

— Именно. Но к смерти приводит всё, включая здоровье и саму жизнь. Вопрос в том, как долго вы проживёте и как именно.

Парети вяло опустился в шведское релаксационное кресло, которое поднятием подножников превращалось в ложе для абортов.

— По-моему, вы сейчас будете читать мне лекцию, — пробормотал он, внезапно обмякнув.

— Простите. Я просто извёлся от скуки.

— Ну давайте, давайте, бога ради. — Парети устало помотал рукой.

— Ну, ответ несколько неоднозначен, хотя и не без приятных сторон, — сознался Болл с энтузиазмом. — Я уже сказал, что, по моему мнению, самое типичное в этой болезни — её нетипичность. Давайте рассмотрим ваших сиятельных предшественников. Случай первый — скончался в течение недели после заражения, предположительно от лёгочных осложнений…

Парети сморщился.

— Проехали, — потребовал он.

— Ах, но случай второй! — промурлыкал Болл. — Вторым случаем был Эштон, тот самый, по которому назвали заболевание. Он стал разговорчив до эхолалии.[34] В один прекрасный день он начал левитировать перед довольно большой толпой зрителей. Он висел на высоте восемнадцати футов без видимой опоры, держа перед толпой речь на загадочном языке собственного изобретения. А потом растворился в чистом воздухе, и больше о нём ничего не слышали. Оттуда и пошла болезнь Эштона. Случай третий…

— А что случилось с Эштоном? — перебил его Парети с некоторым оттенком истерии в голосе.

Болл молча развёл руками.

Парети отвернулся.

— Случай третий обнаружил, что может жить под водой, но не в воздухе. Он довольно счастливо прожил два года в коралловых рифах близ Марафона во Флориде.

— А с ним-то что случилось? — осведомился Парети.

— Его прикончила стая дельфинов. Первый зафиксированный случай нападения дельфинов на человека. Мы долго удивлялись, что же он им такого сказал.

— А остальные?

— Номер четвёртый на данный момент живёт в сообществе Провала Озабль. Держит грибную ферму. Разбогател. За исключением облысения и потери мёртвых слоёв кожи (в этом ваши случаи, кажется, идентичны), мы не смогли найти никаких признаков заболевания. С грибами он обходится просто мастерски.

— Звучит неплохо. — Парети приободрился.

— Возможно. Но вот номеру пятому не повезло. Совершенно невероятная дегенерация внутренних органов, сопровождаемая наружным их ростом. Вид у него при этом был абсолютно сюрреалистический — сердце болтается слева под мышкой, кишки намотаны на талию, и тому подобное. Потом у него начали расти хитиновый экзоскелет, антенны, чешуя, перья — словно его тело не могло решить, во что же ему превратиться. Наконец оно сделало выбор — анаэробный вид дождевого червя, что довольно необычно. Последний раз его видели, когда он закапывался в песчаные дюны близ Пойнт-Джудит. Сонар следил за ним несколько месяцев, до самой Центральной Пенсильвании.

Парети передёрнуло.

— Там он помер?

Болл снова молча развёл руками:

— Мы не знаем. Может быть, он лежит там в норе, неподвижный, высиживает партеногенетические яйца невообразимого нового вида. Или перешёл в предел всех скелетных форм — в мёртвый, неразрушимый камень.

Парети сжал безволосые руки и по-детски вздрогнул.

— Го-осподи, — прошептал он, — ничего себе перспективочка. Только об этом всю жизнь и мечтал.

— Ваш конкретный случай может оказаться приятным, — осмелился вставить Болл.

Парети глянул на него с неприкрытой злобой:

— Ну ты, непрошибаемый ублюдок! Сидишь тут под водой и хохочешь до колик, пока говно жрёт какого-нибудь парня, которого ты в жизни не видел. Как ты развлекаешься, интересно — тараканов жаришь и их вопли слушаешь?

— Не вините меня, мистер Парети, — монотонно проговорил врач. — Вы выбрали себе работу, не я. Вам сообщили о риске…

— Мне сказали, что подхватить говённую заразу почти невозможно; всё это было в контракте мелкими буквами, — встрял Парети.

— …Но вам сообщили о риске, — настаивал Болл. — И вы получали премиальные за риск. Вы не жаловались ни разу за те три года, что деньги рекой лились на ваш счёт, так не нойте теперь. Это просто непристойно. Зарабатывали вы примерно в восемь раз больше, чем я. На эти деньги вы можете неплохо утешиться.

— Да, премиальные я получал, — рыкнул Парети, — а теперь я их отрабатываю! Компания…

— Компания, — подбирая слова, произнёс Болл, — ни за что не отвечает. Следовало читать то, что в контракте стоит маленькими буковками. Но вы правы: вы действительно отрабатываете свои премиальные. По сути дела, вам платили, чтобы вы подверглись риску заразиться редкой болезнью. Вы играли на деньги Компании в азартную игру — подхватите Эштона или нет? Играли и, к сожалению, кажется, проиграли.

— Я не вашего сочувствия ищу, — ядовито заметил Парети, — которого, кстати, и нет. Я ищу профессионального совета, за который вам платят — по-моему, переплачивают. Я хочу знать, что мне делать… и чего ожидать.

Болл пожал плечами:

— Ожидать неожиданного, конечно. Вы ведь только шестой случай. Чёткой закономерности до сих пор не установлено. Болезнь эта так же многолика, как и её возбудитель… говно. Единственное, что есть общего… и я не уверен, что это можно назвать общим…

— Кончай вокруг да около ходить, твою мать! Колись!

Болл поджал губы. Он явно собирался довести Парети до точки кипения.

— Общий элемент таков: происходит радикальное изменение взаимоотношений между жертвой и внешним миром. Трансформации могут быть органическими, вроде роста наружных органов и функциональных жабр, или неорганическими, наподобие левитации.

— А что с номером четвёртым? Он же вроде здоров и с ним всё в порядке?

— Не