Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Кроме Олекка, за борт утянуло еще троих воинов. Это была тяжелая утрата для племени, хотя размер трофея того стоил. Мясо гвалури сможет прокормить их много месяцев, после того как женщины закоптят и засолят его. Прочный панцирь обеспечит их инструментами, а из крови с помощью перегонки получат топливо и пищу.

Корабль едва выступал над водой, доверху загруженный шкурой и мясом, которые воины смогли затащить на борт. От них несло морем, хотя никто не обращал на это внимания. Улов выдался хорошим, достойным того, чтобы идти за ним по черному, словно клинок, океану.

Когда они были уже недалеко от дома, Тенге сидел вместе с Кварой на носе дреккара, жуя длинный кусок сухожилия, жир с которого стекал ему по бороде.

— Тебе лучше? — добродушно спросил он.

Квара кивнул. Он сломал себе руку во время прыжка обратно на корабль после того, как гвалури перестал сопротивляться к хриплой радости остальной команды. Даже когда перемотал рваной тряпкой руку, она продолжала болеть, хотя он старался этого не показывать.

Хуже всего дело обстояло с головой. Квара не осмеливался показать ее жрецам. Из раны все еще сочилась кровь, а боль росла с каждым часом. Перед глазами все плыло. Рана не заживала.

— Как я уже сказал, — сказал Тенге, ткнув пальцем в светловолосого парня. — Ты храбрый. Тебя ждет испытание на зрелость, и ты к нему готов.

Квара взял и себе кусок сухожилия и принялся жевать его.

— Не уверен? — спросил Тенге.

— Я сделаю это, — ответил Квара. — Только не сейчас.

Тенге хмыкнул.

— К чему ждать?

Квара посмотрел назад, на длинный челн, где трудилась остальная команда. Это были его, те, с которыми он прожил всю свою недолгую жизнь. С ними он чувствовал себя частью мира. Испытание на зрелость — долгая, одинокая охота в ледяных пустошах — страшила его. Он не боялся смерти, тем более не боялся опасности, но что-то в суровом испытании заставляло его отшатываться от него.

Он пройдет его, но не так скоро. Время пока неподходящее.

— Не знаю, — правдиво ответил он. Он откусил еще кусок сухожилия, чувствуя, как вязкая плоть скользит во рту. Процесс жевания немного притуплял боль. — Я не готов.

Он поднял глаза на серые стены облаков, обволакивающие Фенрис. В просвете, там, где темные тучи изредка расступались, ему показалось, будто он заметил, как за ними что-то крадется. Возможно, огромная птица, хотя ее профиль был странно угловатым. Казалось, словно она неподвижно зависла в воздухе.

— Наверное, ты пока не готов стать одним из нас, — безропотно согласился Тенге.

Квара кивнул, уже не обращая на него внимания. Голова болела все сильнее. Облака опять сомкнулись, скрыв то, что ему могло привидеться.

— Да, — сказал он. — Наверное, так и есть.

Квара провел пальцем по именам на доспехах. В теплом свете Лизеса снежно-белый металл приобрел более мягкий оттенок. Даже следы клинков, ожоги и вмятины выглядели не такими резкими.

Ему не нужно было читать имена, чтобы вспомнить их обладателей. Они были высечены в его разуме так же глубоко, как выгравированы на керамите.

Мьор, его грубое лицо обрамлено густыми черными бакенбардами. Темные волосы, бледная кожа, словно привидение из Мира мертвых, с соответствующим чувством юмора.

Гримбьярд Лек, полная противоположность Мьору. Жизнерадостный, светловолосый, по любому поводу его рот кривился в плутовской улыбке. Он убивал с усмешкой на лице, каждым взмахом секиры восхваляя Всеотца.

Вракк, тот, кого они звали Наотмашь, огромный и неотесанный, с гудящим силовым кулаком, грязный боец, но достаточно умелый, чтобы пользоваться своим грозным оружием.

Эрьяк и Ранн, неразлучные братья по оружию, сверхъестественно чувствующие друг друга. Квара всегда считал, что Эрьяку дорога в рунические жрецы. В нем было нечто странное, нечто связанное с вюрдом, со всем тем, что случилось на Денете Теросе.

Фрорл, мастер клинка, орудующий морозным мечом с бессознательной, насмешливой легкостью, презирающий дальнобойное оружие и предпочитающий трепет возбуждения распадающихся полей и стальных лезвий.

Рийял Свенссон, худой и стремительный, скорый на гнев и веселье, его нос был сломан столько раз, что он перестал обращать на него внимание. Он никогда не использовал аугметические замены, предпочитая оставить на лице остатки хрящей и осколков костей, чтобы те напоминали ему о том, что не нужно лезть на рожон.

И, наконец, Беорт, самый тихий из них. Он был счастлив лишь тогда, когда устанавливал тяжелый болтер или управлял чем-то огромным и многоствольным. Если бы ему позволили, он бы предпочел стать Длинным Клыком, а не Серым Охотником. Беорт редко когда улыбался и никогда не смеялся над грубыми шуточками, которые срывались с уст братьев, но когда все же делал это, то раскатистый, гулкий рокот заставлял Квару подсознательно улыбаться вместе с ним.

Беорт был самым стойким из них. Он был из тех, чьего присутствия не замечали, пока его вдруг не оказывалось на месте. Бронированный палец Квары скользил по именам, тихо щелкая, когда дотрагивался до выгравированых рун.

Наверное, ты пока не готов стать одним из нас.

На панели полыхнул предупреждающий световой сигнал. Квара очнулся от воспоминаний и просмотрел поступающие данные.

Блок уже находился в поле зрения и стремительно приближался. Он представлял собой небольшую конструкцию несколько сотен метров в диаметре, увенчанную парой башен связи, с посадочными площадками и приземистым операционным центром. На верхушках еще мигали огни, вспыхивая на фоне ясного дня. Вдаль тянулись водоросли, местами прореженные, но кое-где все еще густыми зарослями. Из перерабатывающих узлов уборщика поднималось четыре столба маслянистого дыма, которые указывали на то, что станция еще работала.

Квара поморщился. Он уже чувствовал насыщенную вонь прометия, низкопробной и неочищенной смеси.

Он пробежался бронированными пальцами по пульту, набрав посадочные коды из инфохранилища, которое Оен загрузил во флаер. В ответ по экрану слева от него потекли загруженные данные. Защитная крыша над одной из площадок раскрылась, будто железный бутон, и Квара направил флаер внутрь.

На первый взгляд, ничего необычного. Он посадил флаер на платформу и выпрыгнул из открытой кабины. Из одного двигателя валил дым, другие медленно стихали, словно разом лишившись всей энергии.

Квара спустился по трапу, инстинктивно проверив оружие. Болт-пистолет на поясе заряжен и должным образом благословен. Дуло церемониально вымазано кровью, его кровью. За спиной находился Дьялик, его клинок. Это был короткий острый меч, иззубренный и заточенный по одной кромке, с рунами, вытравленными на покрытой бронзой рукояти. За долгие годы металл потускнел от ожогов и действия разрывающего поля, из-за чего лезвие стало черным, словно уголь.

Квара вдохнул воздух и настороженно оглянулся. Кругом царила тишина. Конструкция почти не двигалась на слабых волнах. Теплый ветер обдувал башни и мануфактории, проносясь по серой пластали бесконечным протяжным вздохом.

Впереди находились настежь распахнутые двери, словно приглашающие войти в блок. Мигающее оранжевое освещение озаряло пустынный чистый коридор. Повсюду пахло водорослями — солоноватый привкус мульчи.

Квара замер и, прежде чем войти, последний раз осмотрел блок. Кроме низкого рычания автоматических переработчиков, не было слышно ни звука. Зеленые волны мягко ударялись о борта комбайна в ста метрах под посадочными платформами.

Где все люди? Успев привыкнуть к чистому, неотфильтрованному воздуху, Квара неохотно снял сильно изношенный шлем с маг-застежки на поясе и одел на голову. Ароматы Лизеса тут же сменились очищенной стерильной средой бронированных доспехов.

Квара поднял болт-пистолет и прошептал молитву, ту самую молитву, которую произносил во время каждого задания после Денета Тероса.

Всеотец, избавь меня от праздности и ввергни в опасность. Затем он шагнул внутрь.

— Где он?

— «Алекто-11». Он приземлился.

— Далековато от предыдущего места. Есть сигнал от команды?

— Ничего. Совершенно ничего.

— Когда была последняя передача?

— Секунду подождите.

Ейм взялась за поручень флаера. Машина была большой, способной продержаться над водой несколько дней и вместить целую штурмовую роту. Она не любила использовать настолько крупные суда — от непрерывной вибрации и вони топлива ей становилось плохо, в то время как солдатам приходилось тесниться в трюмах.

— Они не выходили на связь уже шесть дней, госпожа.

Ейм повернулась к офицеру связи и вопросительно подняла бровь.

— Почему не сообщили? Им следовало отчитываться каждый день.