Так велика моя любовь - Кэтлин Вудивисс

— Да, милорд.

Слуги подхватили свои тюфяки и дубины и поспешно покинули просторный зал. Максим же стал медленно подниматься наверх. Он продрог до костей, и у него от холода стучали зубы. Чтобы хоть немного защититься от гулявших по замку сквозняков, он поплотнее закутался в плащ, закинув полу на плечо.

Неровный свет, мелькавший на втором этаже, возбудил его любопытство. Он прошел вперед и вгляделся в сумрак короткого коридора. Илис стояла в проеме двери, ее силуэт выделялся на фоне огня в камине. Девушка накинула на плечи одеяло, из-под которого выглядывал кружевной подол нижней юбки. Она стояла на каменном полу босиком, и Максим мог с полной уверенностью заключить, что ее крохотные ножки холодны как лед.

— Что случилось? — спросил он, направившись к ней.

Он заметил, что она дрожит. В чем же причина, удивился он, неужели сквозняк? Пламя свечи освещало ее лицо, и он увидел, что в устремленных на него глазах застыло обеспокоенное выражение.

— Мне приснился сон, — прошептала она и огляделась, как бы пытаясь отделить реальность от вымысла. — Мне приснилось, что папу привязали к печной трубе. Дым был такой густой, что он не мог дышать. И они ушли, оставив его там мучиться.

Максим убрал со щеки Илис волнистую прядь.

— Николас рассказывал вам о ритуалах ганзейцев… — Подняв голову, она в замешательстве посмотрела на него. — Они действительно это делают?

У Максима вырвался тяжелый вздох.

— Они требуют, чтобы ритуал посвящения держался в строгом секрете, но Николас никогда не следовал правилам. Он считает себя чем-то вроде отщепенца. Его оскорбляет то, чем иногда занимается братство, однако он сохраняет им верность. Его мать — голландка и живет в Любеке. Его отец давно умер, но когда-то был мастером в союзе. — Заглянув в обеспокоенные синие глаза, он продолжил: — Полагаю, в один прекрасный момент Николас порвет с ними. Но вы замерзли, — добавил он и пошире открыл дверь ее спальни.

Пламя в камине еле грело, и мрачные тени все ближе подбирались к его свету и теплу.

— Если позволите, мадам, я подброшу дров.

— Будьте добры, — тихо ответила Илис и с ногами забралась в кресло, стоявшее почти у самого камина.

Максим скинул плащ и, не отрывая глаз от девушки, повесил его на спинку соседнего кресла. Илис, смущенная его вниманием, подтянула под себя голые ступни. Она не представляла, что могло вызвать у него такой интерес, однако под его пристальным взглядом ее щеки стал покрывать яркий румянец. Она испытала истинное облегчение, когда он занялся камином.

Опустившись на одно колено, Максим помешал угли, положил на них сначала горсть лучин, а потом несколько поленьев.

— Ну вот, теперь вы согреетесь.

— Лорд Сеймур… — Голос девушки был едва слышен.

— Нет надобности в подобных формальностях, Илис, — повернувшись к ней, сказал Максим. — У меня больше нет права на титул.

— И все из-за моего дяди.

— Должно быть, вы уже сотню раз слышали эту историю, — заметил он. — Думаю, объяснять не надо.

Илис зажала ладони между коленями и оглядела комнату. Когда же Максим принялся щепать лучину, взгляд девушки, в котором с каждой секундой разгоралось любопытство, опять остановился на нем. Получив пищу, языки пламени весело взметнулись вверх, отбрасывая золотистые блики на жесткий профиль Максима. Насколько она помнила, у нее еще ни разу не было возможности повнимательнее рассмотреть этого человека. Более того, за всю жизнь ни один мужчина не вызывал в ее сознании образа Аполлона из древних преданий. Мучивший ее вопрос: неужели такой мужчина может быть преступником? — настоятельно требовал ответа.

— До меня доходило множество слухов о вас, милорд, и я не раз спрашивала себя, что в них — правда, а что — ложь.

Максим рассмеялся и опустил руку на колено.

— Вы считаете меня преступником, и поэтому мысль о том, что вы находитесь наедине со мной, вызывает у вас неприятные ощущения в желудке?

Его слова рассердили Илис, и она гордо вскинула подбородок.

— Я не боюсь вас.

— Нет… я не сомневаюсь в этом. — Продолжая изучать совершенную линию ее подбородка, Максим медленно кивнул. Ему никогда не доводилось встречать женщин, обладавших таким мужеством и стойкостью. — По крайней мере вы ничем не проявили своего страха.

— Итак?.. — настойчиво произнесла девушка.

— Моя дорогая Илис. — Он обратился к ней так, словно собирался прочесть лекцию. — В тех случаях, когда моей жизни грозила опасность, мне приходилось обнажать свой меч и убивать людей, будь то необходимость защитить интересы королевы или наказать какого-нибудь бандита. Но искренне молю вас поверить, что я никогда не совершал убийства, особенно в собственном доме. В тот вечер я заехал домой, чтобы переодеться и отправиться на прием в честь Арабеллы. Слуга сказал, что меня ждет агент королевы. Когда я вошел в комнату, этот человек лежал возле камина. Я решил, что он упал и ударился головой, так как у него на лбу зияла страшная рана, а все вокруг было залито кровью. Позже выяснилось, что его убили ударом кинжала в спину. Это сильно озадачило меня, так как когда я осматривал его, то ничего подобного не обнаружил. Ведь в тот момент он был жив, и я собирался позвать на помощь, но внезапно услышал какой-то шорох на балконе и бросился туда. Видимо, пока меня не было, его и убили. Мы с агентом должны были встретиться наедине, наше свидание держалось в тайне, но потом Эдвард заявил королеве, что видел меня с агентом. Чтобы утверждать подобное, надо было тогда находиться на балконе.

— Вы хотите сказать, что после того как вы отошли от агента, мой дядя пробрался в комнату и ударил его ножом? Я не могу поверить в это! Дядя Эдвард не способен убить! Он слишком малодушен для таких грязных дел.

Ее откровенность вызвала у Максима печальную улыбку.

— Я тоже так думал, но он под присягой подтвердил, что я там был. Зачем ему обвинять меня в убийстве этого несчастного, если он сам ни в чем не виноват?

— Вы ненавидите моего дядю за то, что считаете, будто он обвинил вас, чтобы скрыть собственное преступление? Но в Бредбери, когда я выходила из зала, мне показалось, что вы были полны решимости убить его, не так ли?

— Я не стремлюсь видеть Эдварда мертвым. По крайней мере пока. Мне бы хотелось, чтобы он прошел через унижение быть уличенным во лжи, воровстве и трусости. Я не могу поклясться перед судом в том, что именно он убил агента, однако у меня не вызывает сомнений, что его вина будет установлена.

— Тем более если вы сами приложите к этому руку, правильно?

— Сейчас Эдварду не грозит никакая опасность с моей стороны, — ответил Максим. — Полагаю, вы должны быть рады, что у меня нет возможности вернуться в Англию, — ведь это сохранит жизнь вашему дядюшке.