Дети Брагги - Арина Воронова

Раскладывая травы для просушки, складывая в холщовые мешочки те из них, что уже успели высохнуть на солнце, или прокаливая узкие, острее лезвий секир ножи, Скагги про себя улыбался. Оказывается, за этим занятием можно узнать многое из того, что, возможно, и не полагается знать юнцу, не доросшему еще даже до того, чтобы зваться дренгой…

— Отчего среди скальдов столько разговоров о жезле конунга? — неожиданно спросил однажды вечером Скагги, поднимая голову от высушенных трав.

Стринда поглядел на него с явным недоумением.

— А тебе в нем ничего не кажется примечательным?

— Ну… — Скагги задумался. — Я никогда не слышал, чтобы жезлы власти делали из оселка. И кому понадобилось высекать в нем лица?

— И этот жезл никак не связывается у тебя с легендой о Бельверке?

— Нет. Тровин никогда не рассказывал мне о нем. — Скагги мотнул головой, отгоняя комара.

— Странно. — Стринда и впрямь был удивлен. — Наверное, тебе следует ее знать, чтобы лучше разбираться в происходящем.

Возможно, это имеет какое-то отношение к тому, как и почему погиб твой наставник. Так вот… Нет, побеги багульника убери подальше, вон в тот ларь в углу. — Это травник заметил, что, вне себя от любопытства, Скагги собирает в один мешок связанные по дюжине коричневые прутья и продолговатые высушенные листья. — Однажды утром на лугу, принадлежавшем великану Бауги, брату Суттунга, косили сено девять рабов. Много часов косили они, и косы их притупились. Вдруг выходит из леса на луг незнакомец и спрашивает, не желают ли они, чтобы он заточил им косы. А когда те согласились, он вынул из-за пояса точило и наточил лезвия кос. Увидев, что косы стали косить много лучше, рабы пожелали купить точило. Незнакомец же сказал, что отдаст точило тому, кто заплатит за него полной мерой.

И каждый из косарей стал просить точильный камень для себя.

Незнакомец же подбросил точило высоко воздух, и когда оно стало падать вниз, каждый из косарей, разумеется, пожелал схватить его. И вот вышло, что они полоснули друг друга косами по шее.

Незнакомец же отправился в дом Бауги и остановился там на ночлег, назвавшись Бельверком, а услышав, что девять косарей великана зарезали друг друга косами, предложил, что станет работать за девятерых, в уплату же попросил глоток меда Суттунга.

— Это же начало сказания о меде поэзии, — изумленно выдохнул Скагги.

— Вот именно. А незнакомец, назвавшийся Бельверком, — Один.

Когда из древнего кургана вместе с Весом появился точильный жезл, изменился и сам Вес. На месте того Веса, каким его знали все мы, стал появляться конунг Вестмунд. Вес — удачливый воин, разумный правитель, но этого недостаточно для того, чтобы в столь короткий срок создать себе королевство, если тебе не сопутствует помощь асов. Дети Брагги остались сперва с его дружиной, потом и в Фюркате, чтобы посмотреть, что выйдет из начинаний известного нам юного воина. Ушел лишь Тровин, и я склонен предполагать, что ушел он потому, что узнал что-то важное.

— И что же? — нетерпеливо спросил Скагги. Целитель только молча пожал плечами.

— Неужели он не рассказал остальным? И почему он ушел?

— Если бы мы знали, — устало отозвался Стринда. — Однако если нам удастся вылечить твою память, возможно, что-нибудь нам поведаешь ты.

— А без него? Я хочу сказать, из рунной волшбы или гаданий вы не можете узнать, в чем дело?

— Пророчества рун смутны. А кроме того, они, как бы попроще это тебе объяснить, говорят о том, что происходит в этом мире. О процессах и действиях, а не о причинах или исходе наших поступков.

— Тогда нужно просить помощи у богов! — осмелел Скагги. Целитель было нахмурился, но потом сдержал гнев и только спросил:

— Тровин рассказывал тебе о скальдах?

— Нет, — сокрушенно признался Скагги. — И каждый раз, когда я пытался расспрашивать его, он говорил, что хватит с меня пока умения писать рунными знаками. Он твердил, что надо обождать, но никогда не объяснял чего именно.

— Понимаешь, дружок, — .после недолгого раздумья начал Амунди, и Скагги показалось, что травник пришел к какому-то решению, — скальды, хоть и связаны каждый со своим асом, не служат или не вполне служат ему так, как служат своему богу жрецы христиан.

— Вроде тех, кто приезжали с Асгаром в Старую Упсалу?

— А откуда ты… Ах да, я и забыл, что ты был в том упландском походе. Конунг Свейн тогда богато одарил Асгара, позволил священникам построить церковь на своей земле. — Голос Амунди звучал раздумчиво, и Скагги подумалось, что Стринда не столько разговаривает с ним, сколько размышляет вслух. — А причиной их гибели стала собственная их жестокость. Получив от Свейна земли под Упсалой, они тут же принялись отнимать клочки земли у окрестных бондов, угрожая им карой своего господа и тем, что ожидает их после смерти.

— А разве это неизвестно? — удивился Скагги.

— Известно, — согласился Стринда. — Что бы ни говорили служители Христа, суть одна — конец мира — того, каким мы его знаем, — будет ли это Судный день или день последней битвы, Рагнарек. А о различии я еще расскажу.

Когда в незапамятные времена Брагги собрал мастеров рун в тот самый первый Круг, скальды возложили на себя три нелегких ноши, и все они равно важны. Во-первых, мы распространяем и поддерживаем почитание древних богов, асов: Тора и Одина, Фрейя и Улля, Тюра и Ньерда, Хеймдаля и Бальдра. Каждый, кто вошел в Круг, вошел в него, приняв посвящение.

Происходит это в видении.

Видишь ли, в вещем сне, где в тумане бродит одинокая и обнаженная душа будущего скальда, один из асов может выбрать себе ее обладателя, предлагая ему свою защиту и покровительство.

Вторая наша обязанность — жить за счет какого-либо искусства или ремесла, как правило, того, которому покровительствует избравший скальда ас. Однако по большей части скальды — воины, но есть и оружейники, такие, как Гранмар, скальд Тора. Есть и летописцы: Скальдрека ты уже, наверное, встречал. Есть и целители, и корабелы.

— Как Ивар Белый? — вставил Скагги.

— Именно. — Амунди улыбнулся. — Но все дети Брагги непременно владеют искусством эрилиев.

Скагги решил промолчать, но глаза у него расширились от удивления и жгучего любопытства. Заметив это, Амунди усмехнулся, и Скагги уже подумал, что встретит такой же отказ, как это бывало с Тровином, но травник все же сжалился над ним.

— Эрилем мы зовем того мастера рун, который умеет высвободить и управлять силой рун, того, кто умеет творить из знаков заклятия. Это могут быть руны победы, чтоб врага одолеть, — речь травника стала плавно напевной, — и руны пива против обмана, и повивальные для добрых заклятий. Руны прибоя — защитные руны, а также целебные — для врачевания. Для правосудия — руны речи. И талисманы, руны мысли — мудрости руны.