Дети Брагги - Арина Воронова

— За это вам придется поплатиться, и не только вирой… В поддержку ему раздался одобрительный гомон норвежцев.

— А знаешь ли, Берси… — заговорил вдруг, все это время не спускавший с него взгляда, Грим. Говорил он сквозь крепко стиснутые зубы, чтобы не дать волю ярости, не броситься с боевым кличем на врага. Не время сейчас для боя. Сейчас, как никогда, необходимо спокойствие. Необходимо, чтобы его услышало как можно больше людей. — Я вспомнил, где видел тебя, Берси. А напомнил мне это ты сам, сверкнув золотым зубом и доказав, что прозвали тебя Золотой Зуб не случайно. На последних словах Грим повысил голос. — Я видел, как сверкнул у кого-то золотой зуб в свете факелов на площади в одной осажденной крепости. — Голос Грима разносился теперь по всему берегу. — А было это накануне второго штурма. И еще однажды я видел тебя, но было это уже на побережье Йотланда.

Скажи нам, Берси Золотой зуб, — сын Эгиля обернулся, как бы приглашая в свидетели всех присутствующих, — как оказался твой драккар в Скаггене? Как удалось ему пройти через запертое франками устье Гаут-Эльва? И как случилось так, что об его уходе не знали ни старейшины Рьявенкрика, ни оболганная тобой Карри Рану из рода Асгаута.

Притихшие при первых словах Грима воины вновь зашумели, теперь сами норвежцы подозрительно поглядывали на лютого с «Ярхордра» и его раненого дружинника.

— И еще скажи, — с холодной яростью продолжал Грим, — как удалось тебе пройти заваленную камнями Вистингу, если «Ярхордр» вышел из Скаггена всего за пару часов до «Хронварнра»? Не руками ли твоей дружины создан этот завал?

— Я не стану отвечать на твои наветы, — с надменным спокойствием отозвался Берси. — Это лишь твое слово против моего, лжескальд, а свидетелей на моей стороне будет много больше.

— Сколько бы свидетелей ты ни представил, — неожиданно ответил за Грима Гвикка, — но я сделаю все, чтобы доказать правоту сына Эгиля. Даже если ради этого мне придется вернуться на этот проклятый остров или отправиться к самому Косматому.

Голос его звучал спокойно и даже весело, но что-то в нем заставило норвежца потерять самообладание. В тот момент, когда Гвикка наклонился над телом убитого им дружинника, издав боевой клич, Берси бросился на него, вырывая из ножен меч.

Грим не мог бы сказать, когда и как успел заметить приближение врага ирландец, но мгновение спустя он уже держал его на вытянутых руках, так что носки сапог Берси лишь бессильно заскребли по грязи.

— Честный бой! — прорычал норвежец.

Без малейшего усилия Гвикка поставил его на землю и, неплотно зажав в руке меч и чуть пружиня на носках, застыл в ожидании.

— Честный бой, — вновь потребовал норвежец, но уже тише.

— Никто, кто пытается напасть на меня сзади, не заслуживает честного боя. Но с тобой я буду биться, чтобы никто не посмел сказать, что я убил тебя как раб, — ответил Гвикка.

— Нет, не с тобой! — неожиданно возразил Берси. — Оскорбление мне нанес этот скальд, исчадие Локи. Поединок будет у нас с ним.

Пожав плечами, Грим забрал у Глена меч, подумав про себя, что ирландец, похоже, не преминул пустить его в ход, — недаром же ему почудился среди ножей леденистый знакомый блеск. Однако Гвикки резким жестом остановил его.

— Но ты нанес оскорбление мне. Тебя что, так уж беспокоит мой рост? Но только тогда, когда мы стоим лицом к лицу.

Гвикка расстегнул перевязь, снял с пояса кинжал, потом повернулся к Гриму. С улыбкой Грим принял у него оба клинка.

— Ну, этого тебе достаточно? — усмехнулся он Берси, а потом добавил: Твоя воля, ты не желал биться как воин, значит, умрешь как раб.

Догадавшись, что именно сейчас произойдет, Грим подал знак ирландцам отойти дальше к берегу. Норвежским дружинникам не требовалось даже подобного знака, никто из них не посмел возразить против боя, на который безоружный вызывает вооруженного мечом бойца. Сам этот вызов ставил под сомнение храбрость вожака прибывшей от Харфарга дружины.

Воспользовавшись движением воинов, высвобождавших круг, Берси Золотой Зуб бросился на ирландца. Гвикка ускользнул от смертельного выпада, засмеялся и нанес своему противнику сокрушительный удар в шею в тот самый момент, когда тот пронесся мимо него. Берси споткнулся, потряс головой и едва не упал, но все же ему удалось сохранить равновесие.

Теперь он глядел на Гвикку уже настороженно. Как многие другие до него, норвежец решил, что размеры Гвикки сделают его неловким — легкой добычей. Действительность же ни в коей мере не соответствовала его ожиданиям.

Последовали ложные выпады, быстрые увертки сперва в одну, потом в другую сторону, и каждый раз Гвикка не давал норвежцу ни одной возможности нанести удар сверху. Грам мастерски владел мечом, и умело отводя огромные руки Гвикки, ему даже удалось нанести удар ирландцу в бедро.

— Два! — Губы Гвикки растянулись в ужасную ухмылку. — Ты получишь еще один.

Самоуверенный от недавней небольшой победы, Берси попытался ложным выпадом отвлечь внимание своего противника и вспороть ему живот. Но тот с удивительной быстротой выбросив вперед мощные руки, схватил его за сжимавшую меч кисть и за горло.

Грам мучительно пытался высвободиться, молотя Гвикку свободной рукой. Берси сделал попытку дотянуться до ножа, бесполезно висящего у него на поясе, но это ему не удалось.

Ухмылка Гвикки, казалось, ужаснула не только норвежцев, но даже его соотечественников. Пальцы ирландца сжались, и окровавленный клинок упал в грязь. Глаза Гвикки превратились теперь в узкие щелочки, а лицо его жертвы стало серым от боли. Когда тело его противника обмякло, ирландец презрительно отшвырнул его в сторону.

— Следовало бы оставить его в живых, чтобы он перед конунгом признал или опроверг свои слова, — будто очнувшись от боя, обернулся он к Гриму.

— У нас еще остался вот этот. — Грим кивнул на стонущего на земле норвежца. — Вы из дружины Берси или Хальвдана? — обратился он к ратникам, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал как можно более учтиво.

Прав он или нет в своих подозрениях относительно грама Харфарга, ссориться с Хальвданом Змееглазом до времени не следовало.

— Торд был, — ответил тот, что стоял ближе к Гриму, задумчиво перебирая серебряные обручья. Он кивнул на зарубленного Гвиккой ратника. — И Иви. — Кивок в сторону раненого, — Ты действительно полагаешь, сын Эгиля, что Берси Золотой Зуб бежал из Рьявенкрика?

«Однако им уже не хочется сыпать бранью», — усмехнулся про себя Грим, а вслух сказал:

— Да, слова мои может подтвердить Бранр Хамарскальд, который не мог не видеть этого человека на площади у двора законоговорителей.