Фантасмагория смерти - Екатерина Останина

В начале октября Ленин тайно вернулся из Выборга в Петроград. В ночь с 24 на 25 октября большевики свергли Временное правительство и образовали свое – Совет народных комиссаров во главе с Лениным, ставшим его бессменным председателем. Первая попытка организованного покушения на Ленина произошла через полтора месяца после прихода большевиков к власти.

1 января 1918 года Ленин возвращался с митинга в Михайловском манеже, где выступал перед красноармейцами, уезжавшими на фронт. В 19.30, когда его автомобиль проезжал по Симеоновскому мосту, со стороны Фонтанки раздались выстрелы. Швейцарский социал-демократ Фриц Платтен, сидевший в автомобиле вместе с Лениным и его сестрой Марией, успел пригнуть голову Ленина, но сам был ранен в руку. Когда машина доехала до Смольного, ее кузов был весь продырявлен пулями. Некоторые из них прошли навылет, пробив переднее стекло.

Ни задержать, ни установить личности стрелявших чекистам не удалось. Террористы, а было их 12 человек, скрылись.

Часть нападавших в прошлом были царскими офицерами, часть – работниками полиции. Некоторым из них удалось выжить в Гражданской войне. Оказавшись в эмиграции, эти люди и поведали о подробностях покушения. Организовал его князь Д. И. Шаховской, выделивший для этого 500 тысяч рублей.

Через две недели после нападения на автомобиль Ленина В. Д. Бонч-Бруевичу доложили, что его просит принять солдат по фамилии Спиридонов, который желает сообщить информацию, имеющую государственную важность.

Солдат был тотчас же принят. Спиридонов представился как георгиевский кавалер и рассказал изумленному Бонч-Бруевичу, что ему поручено за вознаграждение в 20 тысяч золотых рублей выследить, а затем захватить или убить Ленина.

Бонч-Бруевич немедленно оповестил главу Чрезвычайной комиссии по обороне Петрограда Клима Ворошилова. Явившегося с повинной Спиридонова допросили. Выяснилось, что покушение готовилось «Союзом георгиевских кавалеров» Петрограда. Лишенные своих прежних почестей и привилегий, георгиевские кавалеры решили отомстить тому, кто уравнял их с обычными солдатами, предал забвению боевые заслуги, объявив войну с германцами чуждой интересам русского народа. В ночь на 22 января чекисты арестовали заговорщиков на их конспиративной квартире, расположенной на Захарьевской улице в доме № 14. При обыске были найдены винтовки, револьверы и ручные бомбы.

Началось следствие, но его ходу помешало наступление немцев на Петроград. Арестованные обратились с просьбой направить их на фронт, о чем Бонч-Бруевич доложил Ленину. На записке Бонч-Бруевича Ленин написал: «Дело прекратить. Освободить. Послать на фронт». Дальнейшая судьба участников «георгиевского заговора» неизвестна.

Еще одно покушение на жизнь Ленина, если его можно так назвать, произошло в январе 1919 года. Это было уже после переезда правительства из Петрограда в Москву.

Ленин ехал в Сокольники в автомобиле, в котором, помимо него, находились его сестра Мария, охранник Чабанов и заболевшая Крупская. Чабанов крепко держал в руках бидон с молоком, бывшим тогда в Москве большим дефицитом, чтобы оно не расплескалось.

По дороге неизвестные вооруженные люди дали знак шоферу остановиться. Приняв их за патруль, Ленин дал водителю распоряжение притормозить. Однако же это оказалась банда матерого рецидивиста Кошелькова.

Налетчики велели пассажирам покинуть машину. Фамилия в удостоверении, протянутом Лениным, была прочитана полуграмотным Кошельковым как «Левин», и это только укрепило его в мысли о том, что перед ним богатей, разъезжающий по Первопрестольной в собственном авто.

Бандиты высадили пассажиров и сами сели в машину. Кошельков прихватил с собой и удостоверение Ленина. Охранник, чьи руки были заняты бидоном, сопротивления оказать не сумел.

Конфуз получился преогромнейший. Дзержинский лично возглавил операцию по розыску Кошелькова. Вскоре его выследили, но бандиту удалось скрыться. Поймали его спустя некоторое время, однако живым он не дался.

Но конечно, самым громким и самым таинственным из всех покушений на вождя мирового пролетариата было покушение Фанни Каплан на заводе Михельсона 30 августа 1918 года. Из материалов уголовного дела № Н-200. «Показания С. К. Гиля. (Живет в Кремле. Шофер В. И. Ленина. Сочувствует коммунистам.) После окончания речи В. И. Ленина, которая длилась около часа, из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа человек в пятьдесят и окружила его.

Вслед за толпой вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами, и жестикулировал рукой… Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, в расстоянии не более трех шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе…

…Поправлюсь: после первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом».

Тут сразу начинаются загадки. Во-первых, Каплан не умела обращаться с огнестрельным оружием, во-вторых, она очень плохо видела, а покушение было совершено уже затемно, в-третьих, само время покушения в разных, причем одинаково заслуживающих доверия источниках не совпадает, в-четвертых, что очень важно, не соответствуют пулевые отверстия на одежде и теле Ленина, в-пятых, следствие было проведено наспех, а сама Каплан почти сразу расстреляна (впрочем, в околоисторических кругах ходят упорные слухи о том, что ее неоднократно видели после смерти – живой и здоровой), в-шестых… Да очень много нестыковок! Одно только то, что на месте преступления нашли три гильзы, уже говорит о явной инсценировке. Напомним: Каплан стреляла из револьвера (!), у оружия этого типа при выстреле гильзы остаются в барабане.

По сей день ходят упорные легенды и о том, что Ленина-де отравили. И не кто-то там, а любимый вождь и учитель советского народа, товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович, личность, конечно, одиозная, кроме того, после разоблачения культа личности на него принято вешать всех собак, но утверждать, что он приложил руку к смерти Владимира Ильича – это просто бред. Нет, не в том дело, что Сталин Ленина очень уважал – вряд ли бы его остановили личные мотивы. Просто на момент смерти Ленина в этом уже не было никакой необходимости. «Ленин умер, – писал В. Чернов. – Умер второй раз – физически. Духовно и политически он умер уже давно – по меньшей мере год назад. Мы уже давно привыкли говорить о нем в прошедшем времени».

Этот слух родился в 1930-е годы в русских эмигрантских кругах и обрел новую жизнь в советской прессе при Горбачёве. Некоторые с полной серьезностью утверждали, что Сталин для того поместил Ленина в мавзолей, чтобы предотвратить попытки произвести эксгумацию тела. Рассекреченные в конце 1989 года записи М. И. Ульяновой вроде бы подтвердили гипотезу. «Зимой 20–21, 21–22 годов В. И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю точно когда, но как-то в этот период В. И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал…»

Но архивы КПСС поистине неисчерпаемы! Спустя шесть лет после публикации сенсационных воспоминаний сестры Ленина всплыл еще один документ, имевший гриф «строго секретно», – записка Сталина, адресованная членам политбюро.

«В субботу 17 марта т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном просьбу Вл. Ильича Сталину о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н. К. говорила, между прочим, что „Вл. Ильич переживает неимоверные страдания“, что „дальше жить так немыслимо“, и упорно настаивала „не отказывать Ильичу в его просьбе“. Ввиду особой настойчивости Н. К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В. И. дважды вызывал к себе Н. К. во время беседы со мной и с волнением требовал согласия), я не счел возможным ответить отказом, заявив: „Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование“. В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказываться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

21 марта 1923 г. И. Сталин».

Почему же Ленин обратился с этой просьбой именно к Сталину? Ответ мы находим в записках Марии Ильиничны, которые были рассекречены в 1989 году: «Потому, что брат знал его как человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться».

Так дал или не дал Сталин яду? С одной стороны, вроде бы не давал, а с другой, так хочется, чтобы данное Ленину согласие выглядело не естественным стремлением сократить безмерные страдания несчастного и больного человека, а желанием ускорить развязку.