Твоя случайная измена (СИ) - Мари Соль

Тихо крадучись, я миновала ступени. Проскользнула по стеночке вверх. В безмолвии утра, наш дом ещё спал. И поэтому звук голосов доносился отчётливо, хотя и слегка приглушённо.

— Я так и знал, что это ты виноват! Мама… она не могла! — взорвался Денис. И я отступила на шаг. Боясь, что сейчас дверь откроется.

— Да, это я, — отозвался Самойлов, — Можешь меня ненавидеть за это.

— А тебе не по фиг? — яростно выдавил сын. Он очень редко грубил! Был деликатно воспитан.

И в этот момент я себе представляла его, сидящим на постели. Спросонья, до конца не осознавшим ещё, что отец навсегда уезжает. Я могла лишь гадать, рассказал ли он про ребёнка, или решил умолчать.

— Я буду по выходным приезжать, — отчитался Самойлов, — К тебе и к Диане.

— К Диане! Ко мне не нужно! — взвился Денис. Очевидно, его раздражение подводило черту в их последней беседе с отцом.

Самойлов ему не ответил. Он взялся за ручку двери. Я попятилась. Но дверь не открылась, лишь только слегка…

— Я люблю тебя, День, — прозвучал в тишине его голос.

Денис промолчал. Я нырнула в уборную. Слыша, как вышел Самойлов. Как хлопнула дверь. Как рычит его джип, отъезжая от дома…

Взглянув на себя, обнаружила в зеркале нечто. Запавшие щёки, растерянный взгляд. Кажется, я похудела, сдала за короткое время! Немудрено, что такую меня тяжело полюбить…

— Мам? — постучался Денис.

Я открыла.

Он стоял в коридоре, босой, полуголый. Плечи уже развернулись, на груди — волоски. Мой маленький мальчик. Мужчина!

— Почему не сказала вчера? — с раздражением выдохнул он.

Я пожала плечами:

— Не знаю.

Слёзы опять затуманили взгляд. Я казалась себе унизительно жалкой, никчёмной, ненужной. Даже сын стал свидетелем этого! Его отец меня бросил, ушёл. Предпочёл мне другую.

— Мам, — сын робко тронул меня за плечо.

Не помню, видел ли он меня плачущей. Разве что только от счастья! Когда он в свои десять, сиял на почётной доске с гордым званием «Наши спортсмены».

Я прислонилась к нему. Ещё тёплому после недавнего сна. И решила — зачем мне мужчина? Ведь он у меня уже есть…

— Не шевелитесь, — ругает меня медсестра.

И я, зажмурившись, жду, пока боль хоть немного спадёт. Врач заверил, что шрамов не будет. Правда, он уверял, что и боли не будет. Но я чувствую боль! Это сейчас даже радует. На мгновение телесная боль затмевает душевную. И мне будто легче…

— Вот так не больно? — вопрошает меня специалист.

Я ощущаю касание геля. Наконечник сползает по левой груди. Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться.

— Нет, — отвечаю врачу. Пусть меня изучает. Пусть пронзает иголками. Видит и трогает. Мне всё равно!

Михал Дмитрич, он же Балык, убедил меня в том, что к онкологу ходят совсем не затем, чтобы услышать смертельный диагноз. А чтобы его опровергнуть! Только вот он не сказал мне, что будет так больно и страшно…

Ощущаю, как будто внутри, в моей левой груди, шевелится кто-то живой. Пробирается глубже и глубже. Упирается, давит…

— Мммм, — я мычу, машинально пытаясь избавить себя от него.

— Тише, тише, — шепчет голос. И ласковый лик медсестры возникает по правую руку.

— Неприятно, я знаю, — лепечет она, — Но сейчас всё пройдёт. Потерпите немного, — и гладит, так нежно, меня по руке.

Я роняю слезу. Но совсем не от боли. Пройдёт, как же! Быльём порастёт.

Процедура кончается быстро. Гель с груди вытирают. Накрывают холодным компрессом, и велят полежать. Врач предлагал «отдохнуть» в стационаре. Но я отказалась! Какой стационар? А кто будет Дениса кормить?

Вчера за едой он озвучил идею:

— Ма, хочешь я сам всё Дианке скажу?

Я улыбнулась:

— И что ты ей скажешь?

Сынуля уставился в чашку, по щекам поползли желваки.

— Скажу правду, — с жаром выдохнул он и проткнул вилкой ломтик свинины.

— Давай, лучше я? — попросила со вздохом.

Денис посмотрел на меня. Во взгляде читался упрёк. Он боялся, что я не сумею! Придумаю новое алиби папе. Он хотел, чтоб сестра поддержала его неприязнь. Но я знала заранее, что Диана простит. Она всё прощала отцу. Называла папуся. А теперь вот… папуся оставил её.

Лежу на кушетке и с ужасом думаю. Но не о диагнозе, нет! А о том, что случится в сердечке моей младшей дочери, если родится сестра? Если Самойлов полюбит ребёнка, постепенно забудет о нас. Визиты его станут менее частыми. А после совсем прекратятся…

— Результаты биопсии будут через неделю, — сообщает доктор.

Он чем-то похож на большого сома. Усы так забавно шевелятся! И это меня отвлекает от тягостных дум.

— Повязку можно снять через пару часов, — говорит он и пишет в моей медицинской карте.

Надо же! Раньше и карты-то не было. А теперь вот, альбом! Сбоку торчат результаты анализов. А сверху написано имя: «Самойлова А.В.».

Я хотела исправить, но по паспорту так. Когда ж нас уже разведут? И тогда на моём невысоком надгробии напишут нормальное имя: «Кучинская Анастасия». Родилась с этим именем, с ним и помру!

Кстати, да! Я составила завещание. Ведь я же теперь при деньгах. А богатые люди так делают. Деньги, дом, да и всё, что имею, оставила сыну и дочке. Машину — Манюне, пускай щеголяет. А, может, продаст? А маме оставила только сапфиры и счёт, куда уже сбросила несколько сотен «на старость».

Самойлову я написала письмо. И стало чуть легче! Будто груз упал с плеч. Давно нужно было так сделать. Помню, как в детстве вела дневники. Откровения сыпались буквами. Только и успевай их ловить…

«Привет, Илья! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет», — на этом моменте всплакнула, представив, как он начинает читать, — «Надеюсь, ты счастлив и рад, что ушёл. Иначе, зачем было делать всё это? Ну, да ладно! Кто старое вспомнит… Я прощаю тебя. Решила простить. Просто, чтобы ты жил дальше с чистой совестью. Хотя, твоя совесть чиста, ведь так?», — эту строку я решила изъять. Обойтись без иронии, даже в прощальном письме, было трудно.

«Всё-таки, что-то хорошее было у нас. Я любила тебя! До безумия сильно. Я была самой счастливой на свете невестой. Любимой женой, пускай и недолгое время. Благодаря тебе я стала матерью дважды. И дети у нас получились красивые! Надеюсь, и умные тоже, в меня», — зачеркнула последнее слово. Пусть думает, я ему льщу.

«Ты сделал мне очень больно! Но я всё равно не могу ненавидеть тебя. Надеюсь, ты отыщешь в новой семье и в новой женщине то, чего