Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

«Политически непостоянная международная ситуация, которая не исключает неожиданных инцидентов, требует от германских вооруженных сил состояния постоянной подготовленности к войне для того, чтобы:

а) отразить нападение в любой момент (он сам только что говорил о том, что не существует никакой опасности нападения),

б) сделать возможным военное использование политически благоприятных обстоятельств, если они возникнут».

Эта фраза является не более не менее как напыщенным определением агрессивной войны. Это вскрывает постоянную приверженность германских военных руководителей к доктрине, которая заключается в том, что инструментом политики должна быть военная мощь, а если необходимо, и война, — доктрина, которая была безоговорочно осуждена пактом Келлога, участником которого была Германия.

В документе далее излагаются общие мероприятия по подготовке, необходимые для ведения возможной войны в мобилизационный период в 1937—1938 гг. Этот документ доказывает по меньшей мере, что руководители германских вооруженных сил рассчитывали использовать военную мощь, которую они создавали, в агрессивных целях. «Нет никаких оснований, — говорили они, — ожидать нападения с какой-либо стороны... налицо отсутствие желания участвовать в войне». Однако они готовились «использовать благоприятные с военной точки зрения обстоятельства».

Еще более важным доказательством, относящимся к переходному периоду, к запланированной агрессии, является запись важной конференции, которую Гитлер провел в имперской канцелярии 5 ноября 1937 г. На этой конференции присутствовали фон Бломберг — имперский военный министр, фон Фриче — главнокомандующий армией, Геринг — главнокомандующий военно-воздушными силами, Редер — главнокомандующий военно-морским флотом и фон Нейрат — бывший тогда имперским министром иностранных дел.

Протокол этой конференции уже был предъявлен в качестве доказательства. Я ссылаюсь на него лишь для того, чтобы обратить особое внимание на те его выдержки, которые ясно свидетельствуют об окончательном намерении вести агрессивную войну.

Как вы помните, основным аргументом Гитлера на той конференции было, что Германии необходима большая территория в Европе. Особенно обсуждался вопрос об Австрии и Чехословакии. Но Гитлер отчетливо понимал, что процесс захвата этих двух стран может привести в действие договорные обязательства Великобритании и Франции. Однако он был готов принять этот риск.

«История всех времен — Римской империи, Британской империи — доказывает, что всякая территориальная экспансия может быть осуществлена только лишь путем преодоления сопротивления и принятия известного риска. Неизбежны даже неудачи: ни прежде, ни теперь не существует пространства без владельца. Нападающий всегда сталкивается с владельцем. Проблема, которая стоит перед Германией, заключается в том, чтобы установить, где может быть произведен наибольший возможный захват наименьшей ценою».

В своей речи на этой конференции Гитлер предусмотрел и обсуждал вероятность того, что в случае, если реализация Германией ее агрессивных захватнических целей, которые были изложены Гитлером, вызовет общий европейский вооруженный конфликт, то это повлечет за собой вступление в него Польши. Поэтому, когда в тот же день Гитлер заверял польского посла относительно ценности пакта 1934 года, то это можно расценивать лишь таким образом, что подлинная ценность этого пакта в глазах Гитлера заключалась в том, что он обеспечивал невмешательство Польши до тех пор, пока Германия не приобретет такую территориальную и стратегическую позицию, что Польша более не будет для нее опасной.

Такая точка зрения подтверждается последовавшими вслед за этим событиями. В начале февраля 1938 года нацисты перешли от подготовки агрессии непосредственно к самой активной агрессии. Этот период отмечался заменой Нейрата Риббентропом на посту министра иностранных дел и Бломберга — Кейтелем на посту верховного командующего германскими вооруженными силами. Первыми плодами этого явились запугивания Шушнига в Берхтесгадене 12 февраля 1938 г. и насильственное включение Австрии в состав Германии в марте.

Вслед за этим последовательно развивался «Зеленый план» («план Грюн»), предусматривающий уничтожение Чехословакии. Этот план частично потерпел неудачу или по крайней мере окончательное его осуществление было задержано Мюнхенским соглашением.

Мои американские коллеги уже останавливались на этих стадиях нацистской агрессии. Совершенно очевидно, что захват этих двух государств, их ресурсов человеческой силы и военного производства неизмеримо усилил позицию Германии против Польши. Поэтому, возможно, не является неожиданным, что точно так же, как подсудимый Геринг во время нацистского вторжения в Австрию заверял чехословацкого посланника в Берлине о том, что Гитлер уважает и признает действенность германо―чехословацкого договора об арбитраже от 1925 года и что Германия не имеет никаких замыслов против Чехословакии («Я даю вам в этом мое слово чести», — заявил Геринг), так и в течение 1938 года Польше давались неоднократные заверения с целью удержать ее от вмешательства в нацистскую агрессию против ее соседей.

Именно поэтому 20 февраля 1938 г., накануне своего вторжения в Австрию, Гитлер, ссылаясь на четвертую годовщину со дня заключения пакта с Польшей, позволил себе заявить следующее в рейхстаге:

 «...Таким образом, был успешно проложен путь к дружественному взаимопониманию, которое, в первую очередь, в вопросе Данцига, сегодня успешно устранило все отрицательные моменты из отношений между Германией и Польшей и превратило их в искренне-дружественное сотрудничество. Опираясь на свои дружественные отношения, Германия не позволит ничего, что могло бы отрицательно повлиять на осуществление задачи, которая стоит перед ними, а именно — мир».

Еще более поразительными являются сердечные излияния по отношению к Польше, которые Гитлер высказал в своей речи в Дворце спорта в Берлине 26 сентября 1938 г. Он заявил тогда:

«Наиболее трудной проблемой, с которой я столкнулся, была проблема наших отношений с Польшей.

Существовала опасность, что поляки и немцы будут рассматривать друг друга, как исконные враги. Я хотел предотвратить это; я достаточно хорошо знаю, что если бы Польша имела демократическую конституцию, то я потерпел бы неудачу, потому что те демократические государства, которые увлекаются фразами о мире, являются самыми заядлыми разжигателями войны. В Польше же правила не демократия, а один человек. С ним я добился успеха и в течение 12 месяцев пришел к соглашению, которое на первый раз на ближайшие 10 лет целиком устранило всякую опасность вооруженного конфликта. Мы все убеждены в том, что это соглашение приведет к длительному умиротворению. Мы осознаем, что наши два народа должны жить вместе и ни один из них не может действовать раздельно от другого. Народ численностью в 33 миллиона всегда будет бороться за выход к морю. Поэтому надо было найти путь к взаимопониманию, которое будет постоянно расширяться. Конечно, в этой области мы натолкнулись на большие трудности... Но главным фактором является то, что оба правительства и все разумные и здраво мыслящие люди среди обоих народов и в обеих странах преисполнены непреклонной волей и решимостью улучшить свои взаимоотношения. Это была подлинная работа во имя мира, которая представляет собой большую ценность, нежели вся болтовня во дворце Лиги наций в Женеве».

Таким образом, лесть по адресу Польши предшествовала захвату Австрии, и затем эта лесть была возобновлена накануне предполагаемого захвата Чехословакии. Действительные события, происходившие за этими внешними благожелательными заявлениями, ясно вскрываются в документах, относящихся к плану «Грюн», которые уже представлены Трибуналу.

Они свидетельствуют о том[34], что Гитлер был целиком осведомлен о том, что существовала возможность вступления Польши, Англии, Франции в войну с целью предотвратить захват Чехословакии Германией  и что этот риск, хотя он был осознан, был так же принят.

В совершенно секретных приказах от 25 августа 1938 года германскому военно-воздушному флоту относительно операций, которые должны были проводиться против Англии и Франции в случае их вмешательства, указывалось, что франко-чехословацкий договор предусматривал оказание помощи лишь при условии «неспровоцированного» нападения и что поэтому для Англии и Франции понадобился бы день или два для того, чтобы решить с юридической точки зрения, является ли это нападение неспровоцированным или нет. Целью было — завершение «блицкрига» прежде, чем станет возможным эффективное вмешательство со стороны Англии и Франции.