Идеальные каникулы смерти - Шарлин Харрис

Он не прочитал и двадцати страниц, как его внимание привлек дребезжащий звук отодвигающейся двери. Он поднял голову и увидел, что на балкон соседнего номера вышла женщина. В его памяти тут же всплыли воспоминания минувшей ночи и доносившиеся из ее номера звуки, и его охватило смущение, смешанное с возбуждением. Перед ним стояла женщина, чей голос он так отчетливо слышал всего несколько часов назад. Было слишком рано, чтобы вместо нее в номере успела поселиться новая гостья.

— Доброе утро, — произнесла она, ослепительно улыбаясь и в знак приветствия приподнимая чашку кофе.

От одного взгляда на нее у него пересохло во рту. Пять футов и девять или десять дюймов роста, стройная и подкачанная, как девчонки из волейбольной сборной, длинные светлые волосы собраны в хвост, ярко-синие глаза. Все акробатические картинки, которые он рисовал себе, лежа ночью без сна, вдруг обрели цвет и форму. Она была одета в черный с золотой отделкой купальник-бикини, от которого у него едва не случился сердечный приступ.

— Доброе утро, — отозвался он, спрашивая себя, заметила ли она румянец у него на щеках.

Неужели он и в самом деле покраснел? Черт, как неловко!

Он заставил себя вернуться к книге. Ему было все равно, куда смотреть, лишь бы не на нее. Слова расплывались по странице. Перегородка между балконами практически отсутствовала, и он имел возможность хорошенько разглядеть ее умопомрачительные ноги.

«Просто читай!» — скомандовал он себе, пытаясь сосредоточиться. Может, ему следует встать и уйти к себе? Или это будет еще глупее?

— Прошу прощения, — снова заговорила она. — Я вам не мешаю?

«О боже! — подумал он. — Еще как мешаешь!»

— Вовсе нет, я просто наслаждаюсь утром.

— Я вас понимаю, — ответила она, опускаясь в кресло и кладя ноги на перила балкона. — У меня дела в городе только после ланча, и я решила воспользоваться свободным временем, чтобы немного позагорать. Сегодня утром здесь так тихо.

Она вытянулась в кресле, подставляя тело солнечным лучам, а заодно и взгляду Тима. Он ногтем отметил в книге нужное место и с вежливой улыбкой обернулся к ней.

— Сегодня будний день. Видимо, все разъехались на деловые встречи.

Она прикрыла глаза от солнца рукой и посмотрела на него. У нее были полные, красные и совершенно идеальные губы.

— А у вас нет встреч?

— К счастью, нет.

Он неловко поежился, сомневаясь, что ему хочется продолжать этот разговор, но в то же время не желая показаться грубым. «Бог ты мой! — думал он. — Она прекрасна!» Он смотрел на нее, и в его ушах все громче раздавались звуки минувшей ночи. Он ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что он видит, как эти губы произносят те слова, умоляют, издают стоны, а потом… Можешь вставить его, куда хочешь. Черт, он об этом почти забыл, а теперь, внезапно вспомнив, едва слышал, что она ему говорит.

— Простите, — встрепенулся он, — что вы сказали?

Она улыбнулась, и в ее глазах замерцали озорные искры, как будто она совершенно точно знала, что именно рассеяло его внимание.

— Я спросила, что, если не дела, привело вас в Санта-Монику?

Тим перебрал в уме возможные ответы, но все они сводились к выбору между ложью и правдой, а лгать он зарекся много лет назад. У них с Дженни был трудный период, во время которого они очень отдалились друг от друга, потому что его работа была связана с разъездами и он начал ей изменять. Это едва не сломало ему жизнь, почти разрушив их семью, после того как он во всем сознался, но им удалось сохранить свои отношения. Он поклялся, что больше никогда не пойдет на сторону, но Дженни понадобились годы, чтобы до конца ему поверить. Впрочем, поверить и простить — это не одно и то же. Она сказала, что все ему простила, но он всегда в этом сомневался. Даже сейчас он был не до конца в этом уверен.

— Если честно, это слишком грустная история, чтобы посвящать ей такое чудесное утро, — ответил он. — Расскажите лучше о себе.

Она с любопытством склонила голову, видимо, заинтригованная окружающей его атмосферой трагедии. Тиму уже случалось ловить на себе такие взгляды. Возможно, когда-нибудь ему захочется воспользоваться тем, как некоторые женщины реагируют на печальные истории, но пока он был к этому не готов.

— Я просто осматриваю достопримечательности, мечтаю и отдыхаю. Я путешествую по Калифорнии с… Впрочем, теперь я одна. Керка со мной больше нет.

Значит, его звали Керк.

— Керка?

Она многозначительно изогнула брови.

— Похоже, я хотела от него слишком много.

Это можно было понимать как угодно, но приподнятые брови недвусмысленно давали Тиму понять, что именно она имеет в виду. Он до сих пор мысленно слышал голос Керка, обзывавшего ее всеми грязными словечками, какие он только знал. Когда Тим представлял себе женщину, к которой были обращены все эти слова, она ничуть не напоминала это прелестное создание на балконе. Женщина из соседнего номера оказалась милой и даже очень обаятельной.

— Мне очень жаль, — сказал в ответ Тим.

— Похоже, сегодня утро грустных историй, — улыбнулась она. — Кстати, меня зовут Диана.

— Тим, — кивнул он.

— Простите, если этой ночью мы не давали вам спать, Тим.

Он ухмыльнулся, чувствуя, что заливается еще более горячим румянцем, и отвел глаза. Если бы он предвидел это замечание, то подготовился бы и сделал вид, что спал и ничего не слышал, но подобная прямота его обескуражила.

— Да нет, все нормально… Я хочу сказать, это было недолго…

Диана надула губки.

— Кажется, я могу обидеться.

— Нет, нет, я не это имел в виду! — От смущения он даже начал заикаться. Потом рассмеялся над собственным смущением. — Я хотел сказать, что сплю так крепко, что надо мной можно из пушек палить. Да и кто хотя бы раз не спал по другую сторону тонкой стены?

В ее глазах заплясало веселье.

— Вот именно. Это вы в точку.

Она выпрямилась в кресле, чтобы сделать глоток кофе, и ее грудь туго натянула тонкую ткань купальника, а со лба на лицо упала прядь светлых волос, выбившихся из «хвоста».

— Так вы мне расскажете, что делаете в Санта-Монике?

Ее прямота и искренность оказывали на него какое-то завораживающее впечатление. В сидящей перед ним женщине сочетались честность и страстность. Именно ее голос любительницы плотских утех раздавался из-за стены сегодня ночью. Но Диана была многогранной личностью, и сейчас перед ним предстала совершенно новая грань, а в ее глаза закралась печаль.

— Я ничего не имею против грустных историй. У меня самой их хватит на несколько томов мемуаров. Я большая девочка. Я смогу это принять.

Что-то в последней реплике навело его на мысль, что она произнесла ее, чтобы его поддразнить. Но потом он решил, что ему показалось, что он сам придал невинной фразе сексуальный подтекст, явившийся лишь эхом предыдущей ночи.

— Вам все это может показаться странным, — нерешительно произнес он.

Диана слегка повернула свое кресло, продолжая наслаждаться солнцем и одновременно умудрившись превратить их балконы в своего рода исповедальню, странную и одновременно удивительно интимную.

— Я люблю все странное.

Тим подумал о Керке — идиоте, который, судя по всему, покинул эту женщину после такой ночи. Каким надо быть придурком, чтобы от нее отказаться?

— Ну хорошо, — сдался Тим, загибая страницу и кладя книгу себе на грудь. Несколько секунд он смотрел вдаль, на океан, прежде чем снова взглянуть в светящиеся любопытством глаза Дианы. — Полагаю, я совершаю своего рода путешествие. Я побывал в Новом Орлеане, Монреале и в Мартас-Винъярд неподалеку от Кейп-Кода. Я даже съездил в глухую деревушку на берегу Мексиканского залива. Все эти места много значили для меня и моей жены Дженни в те годы, которые мы провели вместе.

Глаза Дианы засветилось таким сочувствием, что у него едва не разорвалось сердце.

— Она умерла?

— Чуть больше года назад. Рак поджелудочной железы. Для нее это было так мучительно, что, наверное, даже лучше, что она скончалась очень быстро. Но я оказался к этому не готов. Я не успел привыкнуть к мысли, что мне придется жить без нее. Мне потребовался целый год, чтобы я принял тот факт, что должен продолжать жить. Я знаю, что она этого хотела бы. Мне всего тридцать семь лет. Если повезет, впереди у меня еще много дней жизни. Так что сейчас я в отпуске, но одновременно это своего рода прощальный тур.

— Ух ты! — почти восхищенно прошептала Диана. — Это самый романтический рассказ, который я когда-нибудь слышала. Вы кажетесь мне просто идеальным мужем.

Его охватило уже привычное чувство вины. Долгие годы она, подобно ржавчине, слой за слоем покрывала его сердце. После того как он предал Дженни, он каждый день пытался сделать что-нибудь, чтобы заслужить ее прощение. Он сомневался, что это ему когда-нибудь удастся, но если бы у него было больше времени, возможно, он когда-нибудь достиг бы своей цели.