Князь Рус - Наталья Павлищева

– Земли не может быть мало, ее очень много.

– Там мало.

Они еще долго беседовали о разных землях. Постепенно Рус забыл, что сидит у ночного костра с чужаком, обогревшим и накормившим его, казалось, знакомы давным-давно.

Огонь по стволу перебрался дальше, пришлось передвинуться и им. Сама придумка Русу очень понравилась, горит ровно и подкладывать не нужно. Укрывшись с другого бока, можно спать у огня всю ночь. Только не забывай поворачиваться и переползать за самим огнем. Стало понятно, почему вдоль всего ствола набросан лапник.

Наконец, Чигирь посоветовал:

– Спи, завтра твои сородичи придут. Домой пойдешь, сил много надо.

– Кто придет?!

– Мста ушла к твоим сородичам, сказать про тебя.

– Мста – это кто?

Чигирь немного подумал и объяснил:

– Дочь.

Рус вспомнил женский голос, позвавший Чигиря. Вот кто его спас!

– Ушла одна через лес?

– Она много ходит.

– А волки?

– Ее не тронут.

Мста бежала впереди, время от времени останавливаясь и поджидая, остальные шли по ее следу. Сама она тоже старалась держаться своего следа, чтобы не плутать и не искать по лесу Чигиря с Русом.

Когда среди деревьев мелькнула одинокая фигура Мсты, Рус спал. Чигирь напряженно вглядывался в приближавшуюся дочь. Почему она идет одна? Не нашла сородичей Руса, или они не захотели забрать больного товарища? Он оглянулся на спящего сладким сном парня. Внутри сразу созрело решение: если сородичи от него отказались – забрать с собой! Долгая ночная беседа убедила Чигиря, что перед ним хороший человек. Ничего, он сильный, выдюжит, а немного погодя встанет на ноги и сможет, хоть и медленно, идти сам…

Мста уселась у огня, отвязывая лыжи. Чигирю, конечно, хотелось спросить, как сходила, но дочь молчала, молчал и он. Наконец девушка справилась с завязками, небрежно кивнула в ту сторону, откуда пришла:

– Там… идут. Лыж нет, идут по снегу. Медленно.

Немного погодя среди деревьев и впрямь показались трое, послышались голоса. Чигирь тронул за плечо Руса:

– Вставай, сородичи пришли.

Радок смотрел на князя и едва узнавал его. Похудевший от многодневной горячки, почерневший от пережитого, Рус казался старше самого себя на десяток лет.

– Рус!

Тот приподнялся на подстилке, но встать не смог.

– А где Тишек с Давором?

– Там… в болото провалились…

– Чего вы в болото полезли, обойти нельзя?

Негоже князю жаловаться на погибших товарищей, доказывать, что не послушали. Значит, плохо удерживал, если не удержал! Рус только сокрушенно помотал головой.

– Если б не Мста и Чигирь, и меня бы не было…

– Они из болотины вытащили?

– Нет, вылез сам, а Давора вытащить не смог. Тишек сразу провалился.

Чуть в стороне Мста что-то рассказывала отцу, видно жаловалась на сородичей Руса и на их неумение ходить быстро. Князь кивнул в ее сторону:

– Меня Мста нашла. И не помню как. Очнулся вот с Чигирем. Они хорошие люди и нашего языка.

– Это мы уже знаем. Тимар сказал, что они живут в этих краях издревле и что Земли предков давным-давно нет, там пустыня ледяная.

– Я знаю.

Мста настаивала на том, чтобы возвращаться обратно, мол, Руса заберут его сородичи, но Чигирю уж очень хотелось посмотреть, как живут пришедшие с князем люди. Девушке они очень не понравились, и идти к стану еще раз ей совсем не хотелось. В конце концов договорились, что встретятся через седмицу на этом же месте.

Хотя решили выйти с первым светом, разговоры вели допоздна. Снова и снова расспрашивали Чигиря о ледяной пустыне на сивере, о радуницах, полыхающих по ночам, о его Роде, рассказывали о своем.

Уже пришедший в себя Рус был счастлив встрече с родовичами, его глаза блестели, как самые яркие звезды. Время от времени он ловил на себе ревнивые взгляды Мсты, не понимая, чего это она? Похоже, девушке не слишком хотелось, чтобы он возвращался в свой Род.

Но утром, не простившись, Мста исчезла. Радок подивился: и как девка не боится ходить по лесам одна? Чигирь пожал плечами:

– Она выросла в лесу, слово знает…

Рус попытался встать, но быстро понял, что опереться на ногу пока толком не может. Пришлось соорудить волокушу и тащить его лежа. Это мучило князя, но что он мог поделать? Так все равно быстрее, чем если станет ковылять по снегу на одной ноге.

К вечеру того же дня доползли до стана. Чигирь давно дошел бы, но приходилось тащиться вместе со всеми. Он смотрел на родовичей Руса и дивился: глупые люди, носят одну одежду мехом наружу. Внутри получалось стыло и к телу шершаво. Куда лучше одну внутри из тонкой шкурки соболя, а вторую наружу, выворачивая мехом по-разному, когда тепло или холодно. И лыж у них не было… Не ходили много по снегу? Но Рус говорил, что они уже много лет в пути. Неужто не догадались?

Как они выдержали такой далекий путь, если такие глупые? Но, наверное, глупые не все, Рус вон какой умный!

Вовремя они вернулись в стан, в тот же вечер началась поземка, к утру закружившая такой метелью, что и другой край поляны не виден. Русу тут же наложили распаренные травы, напоили отварами и устроили снова спать. Сначала он отказывался, мол, так выспался за последние дни, что до самой весны не захочется, но видно была добавлена в снадобье Тимара сон-трава, потому что голова у князя все же поникла и он притих. Снилась Русу на сей раз не Полисть, а… серые глаза Мсты, которая строго спрашивала, почему он лежит, когда надо идти.

– Куда? – вопрошал Рус, но девушка только смеялась в ответ и махала рукой, зовя за собой.

Пока князь спал, его новый знакомый осваивал стан.

Пользы от Чигиря оказалось много. Для начала он обошел все постройки, внимательно оглядывая каждый угол, качая головой и цокая языком. Похоже, что понравилось не все, обнаружил и недоделку. Не зная, как объяснить, подозвал к себе Вукола, тыкал пальцем в износившуюся петлю от двери, мол, что же ты, не видишь?! Тот со вздохом разводил руками: да вижу я, а где взять металл, если последнюю криничку берегут пуще своего глаза. Вот раскует ее, и тогда что?

С места гибели Илмеры удирали так, что ни одну петлю от двери не сняли, все оставили, когда вспомнили, было поздно, не возвращаться же в страшный лес. Использовали уже все, что когда-то взяли с собой из Треполя, и даже то, что дали в Дивногорье. Больше брать неоткуда. Вукол, правда, хотел бы поискать, но они нигде не стояли так долго, чтобы хватило времени.

Немного погодя Чигирь долго вертел в руках ту самую последнюю болванку, которую Вукол принялся расплющивать большим камнем. Наблюдал за действиями коваля, кивал, что-то бормоча.

Что там себе понял Чигирь – неизвестно, только на следующий день исчез, как не бывало. Словен заволновался, но Вукол показал на оставленный им большой куль с разными приспособлениями: