Черника в масле - Никита Максимов

– Что со мной, ребята? Где я?

– Ты в больнице, приходишь в себя после операции.

– Какой операции?

– Ну, на ноге. Помнишь?

О боже! Она вспомнила о случившемся. Хотя у неё было отчётливое ощущение, что она может вот прямо сейчас пошевелить пальцами на левой ноге, странное чувство повыше щиколотки говорило – что-то не так. Сильной боли не было, только неприятное тянущее чувство, как будто там вырос больной зуб и сильное натяжение кожи. Ни с того, ни с сего вдруг появилась безумная надежда.

– Пришили?

Лица в масках над ней переглянулись. Потом Лукас покачал головой.

– Нет, Мэнди. Это было невозможно.

Невозможно. Операция. Неизбежность. Губы легонько задрожали, от уголков глаз по вискам побежали мокрые струйки.

– Эй, эй, успокойся. – Лукас ловко отёр с её лица слёзы. – Это ещё не конец света.

«Как же!» – хотела выкрикнуть она, но вместо этого только поперхнулась рыданием. Кара Купер держала её за левую руку и гладила по волосам. От этого становилось только хуже.

– Это же… всё! Навсегда-а-а…

– Это правда, – Лукас был неестественно спокоен. Или хотел так её утешить, или действительно не понимал масштаб случившейся с ней трагедии.

– Как ты не понима-а-аешь…

– Понимаю, Мэнди. Лучше, чем ты думаешь.

Она закачала головой на подушке. Нет, нет! Что ты можешь понимать, молодой, здоровый, беспечный? А она? Как же теперь она будет жить? Что будет делать?

Лукас неожиданно наклонился к самому её лицу, приложил к мокрой щеке свою тёплую ладонь, так, чтобы она смотрела прямо в его глаза.

– Мэнди, пожалуйста, послушай. Я понимаю, как тебе страшно и грустно. Но поверь мне, просто поверь – это на самом деле не конец. Жизнь на этом не закончится. Она будет… чуточку другой. Давай, я тебе кое-что покажу. Можешь повернуть голову направо?

Странная уверенность в его голосе заставила её немного успокоиться и послушно повернуться в нужную сторону. Лукас отошёл к стене, к окну, через который сочился неяркий свет, переставил туда белый деревянный табурет. Расшнуровал форменный ботинок на правой ноге, разулся и поставил её на сиденье. Искоса глянул на Мэнди, после чего поднял брючину и стащил со стопы носок.

Примерно на уровне середины голени ногу Лукаса охватывала широкая лента телесного цвета. Выше была обычная кожа, покрытая редкими тёмными волосками. Ниже шла странная матовая полупрозрачная поверхность, под которой угадывались части какого-то механизма, рычаги и трубки. От того места, где должна была находиться щиколотка, нога снова приобретала телесный цвет, правда, необычно однородный и гладкий. Сверху вниз вдоль полупрозрачной части «ноги» белела вставка с отштампованным на ней логотипом. Лукас похлопал ладонью сначала по голени над лентой, потом по матовому материалу ниже.

– Видишь?

– Ни черта себе! – раздался с правой стороны кровати изумлённый возглас Кары.

– Что, никто даже не догадывался? Совсем?

– Да ни разу!

Мэнди тоже только слабо покачала головой. Плакать она забыла и смотрела во все глаза, как Лукас снова натягивает носок и опускает штанину. Обувается и снова становится таким же, как прежде – молодым, здоровым, беспечным.

– Вот так это выглядит в моём случае. Когда я был совсем молод и глуп, как пробка, так закончилось моё увлечение фрирайдом на сноуборде. Расщелина под снегом и каменная осыпь. Пока заметили, что меня нет, нашли, дождались вертолёт. Короче, пришивать уже нечего было. Я тоже тогда думал – всё, конец. Кресло, трость до конца жизни. Оказалось – ничего подобного. А уж благодаря тому, что научились делать за последние десять лет… Вот выберемся отсюда, вернёмся домой, я вас специально привезу в клинику, мы сядем внизу, и вы попробуете угадать, кто идёт со своими руками и ногами, а кто из посетителей настоящий киборг. Вроде меня. Смотри, моя модель от «Дженсен бионикс» – не самая продвинутая, а и с ней у меня хлопот только раз в три месяца зайти на осмотр и профилактику. Ты на педикюр, наверное, чаще ходишь. В остальном – всё как обычно. Ходишь, бегаешь, прыгаешь, плаваешь. Только ногти не растут, и мозолей не бывает. Иногда кажется, что чешется ступня, когда сильно волнуюсь, вот и все неудобства. Так что, Мэнди, я знаю, о чём говорю. Это действительно не конец света.

Он вернул табурет на место, снова сел справа от неё, наклонился и погладил по щеке тёплой ладонью. А она опять расплакалась. На этот раз от благодарности.

Артамонов отправился спать, вкратце обрисовав результаты своей работы. По ним выходило, что надо как можно быстрее вывозить троих лежачих больных и десятка полтора раненных, кто в состоянии сидеть. В крайнем случае – двоих лежачих. Девчонку с ампутированной ногой можно пока оставить, ей спешить уже некуда. За неё Анатольич был спокоен – «лучше всё равно никто не сделает», а курс антибиотиков и поддерживающей терапии можно делать и здесь. И всё равно выходило, что надо решать две задачи как минимум. Куда везти и на чём.

Размышляли на эту тему втроём: Андрей, Серёга Новиков и Рустам. Марина, успевшая поспать днём, сейчас присматривала за больными. Татарин, хоть и не жаловался, выглядел совсем загнанным. Смирнов чувствовал себя примерно так же. Два бешенных дня и почти бессонная ночь. Не хотелось ни думать, ни тем более принимать какие-то решения. Сидеть бы просто посреди угасающих сумерек, смотреть на неподвижные в вечернем воздухе метёлки камыша, отгонять сизым сигаретным выхлопом назойливых голодных комаров.

Однако нужно прикинуть хоть какие-то варианты. Андрей подтянул к себе ноги, наклонился вперёд в пластиковом кресле, потёр лоб руками.

– Парни, я понимаю, что все устали. Давайте не будем тянуть. Один вопрос у нас совсем простой – на чём повезём?

– Ни фига он не простой, – отозвался Рустам. – Будь у нас один лежачий и пять-шесть сидячих, не было б проблемы. Засунули бы всех в УАЗик—санитарку и вперёд.

– А охрану?

– Охрана по-любому поехала бы на отдельных машинах, она не в счёт. Не о ней сейчас речь. У нас народу под перевозку в два раза больше.

– Двумя рейсами не повезём, слишком рискованно.

– Само собой. Если засекут первую ходку, второй маршрут смогут отследить прям до нашей калитки. И ждать тоже могут.

– Согласен, не вариант.

– Может, грузовик переоборудуем? – предложил Сергей.

– Грузачи не дам! – отрезал Рустам.

– Чего так?

– Не дам и всё! Глупо это.

– Да ладно тебе, Татарин! Не жмись!

– Нет, Рустам прав. Грузовики – основные рабочие лошади. Мы без них по миру пойдём. «Буханка» УАЗик – машина вспомогательная, её в случае чего бросить не жалко.

– Это тебе не жалко.

– Тьфу! Да тебе любую железяку жалко.

– Ладно, УАЗик тоже жалко, но он не так критичен в автопарке. Можно найти ему замену.

– Ага, хрена ты ему найдёшь замену…

– Рустам, уймись! Никто на твой УАЗик не покушается, не влезут в него все. Тогда повторяю вопрос – на чём повезём?

– Автобус бы где-нибудь тиснуть…

– Эк, размечтался! Дорогое удовольствие.

– А я и не говорю – купить. Я сказал – тиснуть.

– Ты это просто мечтаешь или есть конкретные идеи?

– Да не то, чтобы конкретные… Я примерно представляю, где можно прикупить какой-нибудь сарай на колёсах по цене металлолома, но что-то меня жаба душит. Серёга, знаешь, что я вспомнил?

– Конечно, Татарин, как раз мысли твои читаю.

– Не умничай. Помнишь, мы по осени хутор проезжали, где ПАЗик стоял на спущенных шинах? Ну, где в живых одна бабка осталась?

– А, это та, у которой зятя под Вологдой на дороге грохнули?

– Ну да, она ещё просила узнать, может, нужен кому этот его автобус. Ей-то он точно без надобности.

– Думаешь, стоит ещё?

– А кому он нужен? Осенью желающих не было, за зиму он вряд ли куда-то сам уехал бы.

– Ну, возможно. Может, кстати и старуха уже… того. Вообще платить не придётся.

– Добрый ты, Серёжа.

– Ага. А ещё я реалист. Ладно, допустим, ящик этот на месте. Возможно, старуха даже жива при нём. А заведётся?

– Приедем – посмотрим. Если движок не спёрли, заведём. Или на буксире притащим. Сообразим чего-нибудь.

– Хорошо, – Андрей засунул в банку окурок и почти сразу полез за следующей сигаретой. Не то, чтобы хотелось курить, но комары начали наглеть, да и в сон клонило всё сильней. – Рустам, тогда утром возьми людей и скатайтесь, проверьте. Если бабка жива, дайте ей, чего попросит – еды, бензина налейте. Если окажется ушлой и начнёт цену набивать – торгуйтесь до последнего. Нам эта жестянка ни к чему, мы её на один, может, на два раза берём. Всё, иди спать, а то на тебя смотреть больно.

– Сам не лучше.

– Без тебя знаю. Я старше, мне положено хуже выглядеть. Гузель и Асю поблагодари от меня.

– Ладно. Спокойной ночи.

Рустам ушёл. Смирнов с Новиковым некоторое время сидели молча, разглядывали темнеющее небо.