И в горе, и в радости - Мег Мэйсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Больше всего мне интересно узнать, какой диагноз вы сами себе поставили, Марта.
Я сделала паузу, как будто мне нужно было подумать об этом.
– Что я не умею быть человеком. Кажется, мне труднее дается быть живой, чем другим людям.
Он сказал, что это интересно.
– Но, судя по тому, что вы пришли сюда сегодня, вы также, должно быть, думаете, что этому есть медицинское объяснение.
Я кивнула.
– И что бы вы назвали в таком случае?
Я сказала:
– Наверное, депрессия, но она не постоянная. Она просто начинается без всякой причины или по причине, которая кажется слишком незначительной. – Я приготовилась к тому, что он вытащит из ящика стола заламинированный список, протянет мне и заставит отмечать все эти „Всегда“, „Иногда“, „Редко“, „Никогда“. Toujours, parfois, rarement, jamais.
Вместо этого он надел на ручку колпачок, положил ее на блокнот и сказал:
– Возможно, вам удастся описать мне, каково это, когда вы внезапно оказываетесь, так сказать, в гуще боя.
Я описала это так же, как описывала Патрику, после того как он впервые столкнулся с этим – в тот летний день, когда мы еще не были вместе, – и множество раз с тех пор. Я сказала:
– Это как если ты заходишь в кинотеатр, пока светло, а когда выходишь, ты в шоке, потому что не ожидаешь, что на улице стемнело, но это так.
– Это как сидеть в автобусе, и незнакомцы по обе стороны от тебя внезапно начинают кричать друг на друга, драться поверх твоей головы, и ты не можешь выбраться.
– Это как стоять на месте, а потом упасть с лестницы, не зная, кто тебя толкнул. За спиной никого нет.
– Это как спуститься в метро, пока небо голубое, а выйти, когда льет дождь.
Он подождал еще мгновение, словно я могла добавить что-то еще, а затем сказал, что это интересные и очень полезные описания.
Я прикусила ноготь большого пальца, затем посмотрела на него и оторвала ту часть, которая уже была полуоторвана.
– В основном это как погода. Даже если ты понимаешь, что сейчас произойдет, ты ничего не можешь с этим поделать. Это произойдет в любом случае.
– Погода в голове, так сказать?
– Что-то вроде того. Да.
Роберт сказал:
– Мне очень вас жаль. Похоже, вам уже очень давно приходится тяжело.
Я кивнула, снова кусая ноготь.
– Интересно, кто-нибудь когда-нибудь предполагал у вас ____________________, Марта?
Я махнула рукой и сказала „нет, слава богу“.
– Это единственное, чего у меня нет или про что мне не говорили. Хотя вообще-то, – вспомнила я, – когда мне было лет восемнадцать, один шотландский врач сказал, что не может исключить эту болезнь, но моя мать сказала, что исключит ее сама. Она заявила ему, что единственное, что я делала, – все время плакала, и что я не какая-то наглухо чокнутая, которая воображает, что она царица Боудикка или что с ней разговаривает бог через зубные пломбы.
– Конечно, нет. Но я могу отметить, – он сделал короткую паузу, – симптомы, описанные вашей матерью в таких ярких выражениях, существуют только в народном воображении. Настоящие симптомы могут включать…
Роберт назвал дюжину.
Мне стало неприятно жарко, а в горле возникло ощущение, будто кто-то заткнул его тряпкой. Я сглотнула.
– Но я не хочу ____________________, – сказала я и почувствовала себя дурой, а потом грубиянкой.
– Вполне понимаю. Поскольку состояние при ____________________ не очень понятно и, несомненно, среди широкой публики оно воспринимается как…
– Почему вы думаете, что это оно?
– Потому что обычно все начинается с… – маленькой бомбы, которая взрывается в твоем мозгу, когда тебе семнадцать. – И вам назначают… – Роберт перечислил все лекарства, которые я когда-либо принимала, все знакомые и давно забытые названия, затем рассказал мне клинические причины, по которым они не действовали, действовали плохо или делали только хуже.
Я снова сглотнула, когда по лицу потекли слезы, которые стояли у меня в глазах с тех пор, как он сказал, что, похоже, мне уже очень давно приходится тяжело. Роберт взял коробку с салфетками и, поскольку она оказалась пустой, вынул свой носовой платок и передал его мне через разделяющий нас ковер. Я вытерла лицо и задумалась, кто гладит платки этому человеку.
Я спросила его, почему ни один другой врач не подумал об этом, кроме того шотландского доктора, который даже не был уверен.
– Я бы сказал, потому, что вы очень хорошо справлялись с этим в течение долгих лет.
Я не могла перестать плакать, потому что единственное, с чем, как мне казалось, я хорошо справлялась, – это быть трудным, слишком чувствительным человеком. Роберт встал и налил мне стакан воды. Я заставила себя сесть прямо и сказать спасибо. Я выпила половину, затем произнесла „____________________“ вслух, чтобы понять, каково это – применить это слово к себе. Он вернулся в свое кресло, разгладил галстук и сказал:
– На мой взгляд, да.
– Ну, – я медленно вдохнула и снова выдохнула. – Надеюсь, это суточная болезнь.
Роберт улыбнулся:
– Поговаривают, что весьма распространенная. Марта, вам было бы интересно попробовать то, что я обычно прописываю в таких случаях? Лекарство, как правило, очень эффективно.
Я согласилась и, пока он выписывал мне рецепт, украдкой поглядела в окно на викторианские здания на другой стороне Харли-стрит. Они были такими красивыми. Я не знала, были ли они построены для больных людей. Я подумала, что вряд ли бы в них вложили столько усилий, если бы это было так.
Я повернулась к Роберту, который сказал:
– Простите за скорость моей печати. У меня случилась стычка с помидором.
Я спросила, понадобились ли ему швы. Загружая бумагу в принтер, он сказал:
– Вообще-то полдюжины.
В конце концов мы вместе подошли к двери, и Роберт сказал, что с нетерпением ждет встречи со мной через шесть недель. Я хотела сказать что-то большее, чем просто спасибо, но все, что я произнесла: „Вы хороший человек“ – так, что это смутило нас обоих, и, снова пожав ему руку, я повернулась и быстро пошла в комнату ожидания.
Администратор приняла мой платеж и сказала:
– Сеанс вышел двойной, но, похоже, доктор провел его как разовый.
Я спросила ее, редко ли так бывает. Она ответила, что очень.
* * *
На улице я надела пальто, защищаясь от мокрого тумана, и медленно пошла к аптеке на Уигмор-стрит. На полпути я остановилась посреди перехода и достала телефон.
