Меч возмездия - Александр Григорьевич Звягинцев

– На Токийском процессе были существенные упущения. Ученые из воинской части номер семьсот тридцать один японской армии, которая проводила на людях эксперименты с биологическим оружием с целью ведения бактериологической войны, намеренно не были предъявлены суду Токийского трибунала. Установлен факт, что те официальные лица и врачи, которые сдались американцам, так никогда и не предстали перед судом, поскольку генерал Макартур секретно предоставил иммунитет ученым и врачам воинской части номер семьсот тридцать один в обмен на то, чтобы они передали американцам свои исследования по биологическому оружию и их результаты.

В 1981 году, когда в «Бюллетене ученых-ядерщиков» была напечатана статья, в которой детально описывались эти эксперименты на гражданском населении, судья Роулинг из Нидерландов (в то время последний из живых членов Токийского трибунала) заметил: «Как одному из судей Международного военного трибунала мне очень горько узнать, что в соответствии с приказами из Вашингтона самые отъявленные японские военные преступники держались под секретом и были скрыты от судебного преследования правительством США».

Суд в Хабаровске проходил в окружном Доме офицеров Советской армии. Судебное присутствие – Военный трибунал Приморского военного округа. Председательствовал генерал-майор юстиции Д. Д. Чертков. Государственное обвинение на процессе поддерживал государственный советник юстиции 3-го класса Л. Н. Смирнов. Защиту обвиняемых осуществляла группа из восьми московских и хабаровских адвокатов. Процесс был открытый, зал заседания всегда переполнен.

Хабаровск был избран местом проведения данного процесса, так как согласно плану «Кантокуэн», в котором расписывались наступательные операции против Советского государства, город должен был одним из первых подвергнуться именно бактериологической атаке.

Были в плане также Благовещенск, Чита, Уссурийск.

Член судебно-экспертной медицинской комиссии, врач-паразитолог Ольга Козловская потом вспоминала:

– Когда выступал государственный обвинитель Смирнов, никто из подсудимых не поднял головы. Тишина была полнейшая. Потом дали слово подсудимым. Никто из них не посмел сказать, что он невиновен. Каждый был вынужден признать участие в совершении преступлений.

Главный переводчик Хабаровского процесса Георгий Пермяков запомнил такой эпизод:

– Показания против себя они давали неохотно, заявляли, что якобы они «ничего не знали». Лишь генерал-лейтенант Такахаси Такаацу, нервный такой, высокомерный, с бравадой рассказывал об опытах на живых людях. «Если преступник приговорен к смерти, то лучше его умертвить для науки», – говорил японский генерал…

В отряде № 731 «трудились» 2600 человек. Среди них были: 3 генерал-лейтенанта, 6 генерал-майоров, несколько десятков старших офицеров, более 300 младших офицеров и прапорщиков. Но значительную часть составляли сотрудники научно-исследовательских учреждений и ведущие ученые медицинских факультетов высших учебных заведений Японии.

То есть в этом учреждении «трудилась» интеллектуальная элита страны. Жертвы «ученых» не имели ни имен, ни фамилий. Преступники-экспериментаторы их пренебрежительно называли «бревнами». Так, бывший служащий отряда пояснял: «Мы считали, что „бревна“ не люди, что они даже ниже скота». Все в отряде считали, что истребление «бревен» любыми способами – дело совершенно естественное.

Бывший начальник 4-го отдела отряда генерал-майор медицинской службы Кавасима показал на процессе: «Если заключенный, несмотря на заражение его смертоносными бактериями, выздоравливал, это не спасало его от повторных опытов, которые продолжались, пока не наступала смерть от заражения».

Число жертв только в отряде № 731 ежегодно было не менее чем 600 человек. С 1940 года по день капитуляции японской армии истреблено не менее 3 тысяч человек.

Уже упоминавшаяся Ольга Козловская впоследствии недоумевала:

– Никто из нас не знал и не мог подумать, что в таких колоссальных масштабах можно разводить в лабораторных условиях заразу. Нам, советским специалистам, было очень трудно поверить, что преступления против человечества совершали медицинские работники… Те, которые должны были бороться за здоровье людей.

Военный трибунал приговорил 12 обвиняемых к различным срокам заключения в исправительно-трудовом лагере – от двух до двадцати пяти лет. Смертная казнь в те годы в СССР была отменена.

Нельзя не отметить: идеологическая основа «японского рейха» мало чем отличалась от идеологии германского фашизма. Но была и своя специфика. О ней, например, говорил на процессе адвокат Белов, защищавший подсудимого Ямада Отодзо – генерала, главнокомандующего Квантунской армией, готового отдать приказ о бактериологической атаке:

«Мой подзащитный Ямада родился в тысяча восемьсот восемьдесят первом году.

Карл Маркс о Японии того времени писал: „Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского Средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками“.

Именно Средневековьем, с его господством грубой силы, произвола, с его политическим бесправием, темнотой и забитостью народных масс, владычеством церкви, преследованием науки, зверскими расправами с передовыми людьми того времени, воспитывались подсудимые.

Агрессивные войны в Китае и Маньчжурии, которые вела Япония в течение полувека, показали всему миру, какими путями японцы намеревались наращивать свое могущество. Японский император Хирохито назвал Вторую мировую войну „священной войной Японии“. Наиболее хищнические и разбойничьи японские империалисты, понимая невозможность ведения войн без мобилизации широких масс населения, установили государственную систему отравления сознания японского народа ядом воинствующего национализма и звериного шовинизма.

Шовинистическое воспитание детей в семье и школе, милитаристская пропаганда в печати и искусстве, система жандармского шпионажа и полицейского террора, религиозные храмы с их жрецами, тюрьмы, социал-фашистские партии и тому подобные атрибуты империалистической государственной машины неукоснительно развивались и приводились в действие в целях реакционной обработки широких народных масс, и в первую очередь военнослужащих армии и флота. В основу всех форм и методов, посредством которых японский империализм формировал послушного солдата, был положен принцип божественного происхождения, вечности и незыблемости японского монархизма.

Идеология, в которой воспитывался японский военный человек, самурайская. Весь кодекс военной морали „Бусидо“, которым должен был руководствоваться японский офицер, начиная с обожествления самурайского меча и преклонения перед императором как высшим существом и кончая церемонией харакири в случае военной неудачи или „потери лица“, проникнут глубоко самурайскими идеями и чувствами.

В таком же духе через школу, печать, театр, кино и т. д. воспитывались не только военные, но и все японское население, начиная с раннего возраста вплоть до преклонных лет. Для воспитания армии и всего населения в воинственно-агрессивном духе широко культивировалось внедрение так называемого самурайского духа. Под этим разумеется дух превосходства японцев как особой, избранной свыше нации; дух презрения и безграничной жестокости к врагу как к существу низшему, „варвару“. Этот дух вырабатывал фанатиков, веривших, что смерть сделает их святыми.

Вспомним так называемых камикадзе („божественный ветер“ – так назывались летчики, стремившиеся ценой собственной жизни вывести из строя вражеский корабль). Фанатические действия этих летчиков превозносились не только японской пропагандой, но и мировой буржуазной прессой как