Меч возмездия - Александр Григорьевич Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из Тульской колонии Зайцева этапировали в Москву. Ему предложили помочь следствию. Он согласился, но попросил об условно-досрочном освобождении, когда отсидит две трети своего срока. Шпеер дал согласие. И Зайцев заговорил. Рассказал, через кого шли ордена. Правда, назвал только имя человека – Остап. Через клуб нумизматов удалось установить, что Остап – это Тарасенко Остап Иванович. Кстати, он тоже уже был задержан – и тоже за скупку краденого. Правда, его еще не осудили.
Но Тарасенко, в отличие от Зайцева, на контакт не шел и от сотрудничества со следствием отказался. Тот еще был орешек – ничего не говорил. Вообще молчал. Решили проверить записные книжки Остапа. Два ежедневника с сотнями телефонных номеров! И тем не менее с помощью курсантов средней школы милиции побеседовали с каждым владельцем номера. И выяснилось много интересного о деятельности Тарасенко.
Один из членов бригады Шпеера встретился с женой Тарасенко, узнал у нее некоторые подробности семейной жизни… После этого он снова вызвал к себе Тарасенко:
– Остап Иванович, ко мне приходила ваша жена. Она принесла передачу. Вы ее получили?
– Да.
По правилам психологического воздействия следователю надо было добиться, чтобы человек ответил утвердительно несколько раз.
– У вас две дочери. Они учатся на одни пятерки… Хорошие девочки. Вам надо беречь их…
– Да.
– Кстати, Остап Иванович, вы сидите по статье, по которой, в принципе, вас скоро могут и отпустить… Вы это знаете?
– Да.
Вот тут можно было и наносить удар, который подготовил сыщик. И он это сделал:
– Но вам придется сидеть еще лет десять.
Тарасенко ошеломленно уставился на визави. – Вот смотрите. В деле появились новые обстоятельства… Такого-то числа вы встречались с таким-то человеком и незаконно купили у него две золотые монеты царской чеканки… Это преступление. А вот еще один эпизод… Еще один… Еще… В совокупности лет на десять тянет. Так что зря вы надеетесь скоро выйти…
Больше следователь решил на Тарасенко не давить – оставил в камере наедине со своими мыслями. Хотел на сутки, но Тарасенко не выдержал и часа. Он начал стучать кулаком в дверь и проситься на допрос.
Когда его доставили к следователю, Тарасенко расплакался. И рассказал, что, бывая в Иванове, несколько раз покупал иконы у некоего Гены Калинина. И как сам вывел того на «большую дорогу». Во время очередной сделки сказал: «Ну, чего ты мне все какие-то иконки носишь? Это все мелочь. Ты давай вон сходи к какому-нибудь ветерану, представься журналистом, скажи, что хочешь писать статью о нем… Ветераны, они сразу согласятся. Во время разговора попроси показать ордена, а потом попроси чаю или воды… А когда он выйдет, снимешь с его кителя или пиджака ордена и быстро уйдешь. Потом принесешь их мне. А это уже деньги другие».
Назвал Тарасенко и адрес Гены в Иванове. Там того и «накрыли» в собственном доме. Вместе с сообщницей. Оказалось, что она – его жена Инесса Калинина. Совсем молодая супружеская пара: девушке на тот момент было лет девятнадцать. Гена чуть старше… На обеденном столе стояла хрустальная ваза из квартиры Холостяковых. Та самая, из-под ромашек. Связать этих двух совсем молодых людей и зверское убийство двух стариков-фронтовиков было психологически тяжело.
Шпеер «расколол» Калинина сразу. Причем разговорил его Александр Львович хитростью. Он понял: когда Гена признавался в нападении на Холостяковых, он думал, что те остались живы. Поэтому не считал, что ему грозит высшая мера наказания. Холостяковы действительно умерли не сразу. Наталья Васильевна – на следующий день после нападения, Георгий Никитич – через три дня. Умерли в больнице, не приходя в сознание…
Калинин был человек тяжелый, упертый. Тем не менее Шпеер сумел быстро войти к нему в доверие. Но вот когда уже в Москве на допросе один из очень высокопоставленных чинов московской милиции резко спросил: «За что ты их убил?», Гена сразу «закрылся». И надолго. Шпеер потом говорил, что потому и терпеть не может посторонних на допросе, что они сразу ломают всю игру, которую приходится долго и трудно выстраивать.
Нужны были подробности – по убийству, по кражам других орденов, которых было немало, – но Гена угрюмо молчал.
От Инессы тоже было мало толку. У нее на все вопросы был один ответ: «Я должна получить разрешение от Гены. Пусть Гена мне разрешит об этом говорить, я расскажу…» Вот такая собачья, рабская преданность своему господину. Причем в группе все удивлялись: что она в этом Гене нашла? Невысокого роста брюнетик с выпученными глазами и тонким голоском. Впрочем, и сама Инесса тоже не была королевой красоты – мышка такая серенькая. Причем никакого раскаяния в содеянном. Все, что у нее было в жизни, – этот самый Гена.
Что они из себя представляли? Инесса – студентка третьего курса Ивановского инженерно-строительного института. Характеризовалась положительно. Калинин успел поучиться в трех институтах, отовсюду был отчислен за недобросовестное отношение к учебе. Не судим. Не привлекался. Казалось бы, обычные, ничем не примечательные люди. Оказалось – нелюди. Ничуть в своих делах не раскаивавшиеся…
Итак, Гена молчал, Инесса ждала его указаний, а Шпеер скрупулезно собирал материал. Выяснилось, что эта «сладкая парочка» ограбила 45 человек! В 22 городах страны! Вот такой размах.
Причем ограбления свои тщательно готовили. Гена раздобыл книгу «Ордена и медали Советского Союза», в которой были указаны не только фамилии и звания лиц, которые получали высшие награды, но и места проживания. Приезжая в какой-то город, проверяли адрес в справочном бюро и шли к жертвам под видом журналистов. Иногда они списывали фамилии ветеранов с Досок почета на городских стендах. Иногда шли в местный совет ветеранов и, представившись журналистами, получали списки всех ветеранов. Иногда, просто увидев человека с орденскими планочками, подходили, вежливо представлялись студентами журфака. Гена заводил с ветераном разговор о войне, предлагал поделиться воспоминаниями…
А так как не все наши ветераны имели возможность попасть в какую-нибудь телепередачу и большинство из них проживали в безвестности, предложение столичного «журналиста» всегда воспринималось с радостью. Ветераны буквально «таяли», приглашали домой, с гордостью показывали ордена, на которые Гена в какой-то момент выводил разговор. Потом просил принести попить воды. Человек уходил на кухню. В этот момент Гена или
