«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы - Александр Лысёв

Стражи границы спохватились на окраине деревни, повернули обратно, но засветло отбить лазарет никак не могли. Ночью японцы, засевшие за оградой в деревне, начали кричать по-русски, чтобы пограничники сдавались, иначе они убьют женщин и детей.

– Не тронь! – отвечали русские из-за ограды. – Не то хуже будет.

В ответ раздавались глумливые крики и непристойности на русском же языке. В итоге эффект вышел обратный тому, на который рассчитывали японцы. Вместо того чтобы сдаваться, озверевшие пограничники на рассвете, без выстрела пошли в штыковую атаку на деревню и вырезали находившийся там японский батальон. Женщин и детей отбили. Японцы не успели им ничего сделать. Обратно за шиворот притащили единственного пленного. Когда пограничники влетели в лазарет, этот японец забился в угол фанзы и дико верещал: «Выношу извините, мадама и ребятка ни при чем». Его пощадили.

– В России нельзя брать заложников, особенно детей. Мы от общей беды сплачиваемся, и тогда – берегись. Национальная черта с татарского нашествия, – заметил один из слушателей.

– Мы там осмотрелись, – закончил свой рассказ пограничник. – Похоже, они травы своей обкурились или еще какой-то дряни. Вот на мерзости и сподобились. А так японцы вежливые, очень церемонные.

– Стресс снимают. Это такое выражение из одной новомодной научной книжки, – заметил кто-то. – От здешней бойни у всех уже чердак набекрень.

– Стресс снимать лучше водкой, – изрек поручик Жилов.

– Точно. Это по-нашему, – согласились окружающие.

– Господи, до чего же люди от войны скотинятся. Гадкая она штука.

– Это да…

– Сапоги третий день под кроватью грязные валяются, – ни с того ни с сего пробурчал в потолок Жилов. И неожиданно заговорщицки зашептал:

– Веточкин! Веточкин!

– А?

– Закурить есть?

Веточкин нащупал в конце кровати свои изорванные шаровары, подтянул их ногами, пошарил в карманах. Вытащил вышитый драконами кисет, купленный на рынке еще в Ляояне:

– Вот.

– Поручик! Жилов! Жилов! – понеслось свистящим шепотом от кровати к кровати.

Но было уже поздно. Из протянутой руки лежащего лицом вниз Пети кисет перекочевал к подошедшей медсестре.

– Ну куда ж ему курить? – ласково проворковала сестра. – Он и дышит-то непонятно каким образом.

И унесла кисет с собой.

– Баклан ты, Петя, – сделал безнадежный жест Жилов.

В палатке повисла сочувственная тишина.

44

Известие о прекращении огня пришло в Порт-Артур вечером 17 августа 1904 года. На полях Маньчжурии непривычная тишина установилась еще с утра. Плотно севшие после Ляояна на хвост уходившим в Корею и к Ляодуну японцам кавалеристы генерала Мищенки получили приказ остановиться на рассвете 17-го. Отдельные дальние русские разъезды, не извещенные главным командованием, в течение дня сгоряча влетели в целый ряд китайских деревушек, с удивлением обнаружив в них расположившиеся на бивуак японские части. В нескольких населенных пунктах казаки с шашками наголо погоняли по улицам неприятельскую пехоту, загнав ее во дворы. Сообразили – что-то не так, когда выяснилось, что японцами кишмя кишит все вокруг, но они почему-то не стреляют и в плен русских не берут. Везде, где случался подобный нахлест воинских подразделений противоборствующих сторон, неизменно появлялись японские офицеры под белыми флагами и вежливо объясняли, что устанавливается перемирие на неопределенный пока что срок. В этот день впервые за долгие месяцы смерть не собрала в Маньчжурии свою кровавую жатву.

К 18 августа была оглашена нота японского барона Комуры. Согласно ей устанавливалась нейтральная зона между русскими и японскими войсками. Разграничительная линия невидимым пунктиром легла от Ляодунского полуострова через Маньчжурию в Северную Корею. Обе стороны обязались не высылать дополнительных подкреплений на театр боевых действий, а морские силы не должны были бомбардировать территорию противной стороны или занятую ею. Собственно, эти бомбардировки с моря и высадка на территорию непосредственно Японии и явились последним толчком, заставившим японское правительство выступить с инициативой мирных переговоров. Правда, сохраняя лицо, японцы обратились к России через американского посла в Петербурге. Формально все было обставлено как благородная миротворческая миссия Североамериканских Соединенных Штатов.

На самом же деле 14 августа сводные морские части русского Тихоокеанского флота и батальоны сибирских стрелков, вышедшие из Владивостока при поддержке броненосцев и крейсеров, пройдя проливом Лаперуза, высадились с транспортов на принадлежавшие Японии острова Курильской гряды Итуруп и Кунашир, создав тем самым непосредственную угрозу острову Хоккайдо. Побережье последнего подверглось обстрелу русской корабельной артиллерии, впрочем, скорее сугубо демонстративному. На Итурупе повязали полуроту японских резервистов. На Кунашире повторилась история острова Ребун – были захвачены маяки и наблюдательные станции. Крейсера Дэва в районах высадки русского десанта так и не появились ни 14, ни 15 августа. Они вообще не появились – все были заняты в южных широтах, пытаясь хоть как-то обеспечивать морские коммуникации своей армии между метрополией и Кореей.

А 16 августа американский посол уже излагал в Петербурге свои гуманные предложения, подкрепленные подозрительно быстро полученным согласием японской стороны. Для переговоров янки предложили свой городок Портсмут. Русский царь дал на то свое высочайшее соизволение. 17 августа в Портсмут отбыла русская делегация во главе с Сергеем Юльевичем Витте. Туда же заспешили и японские дипломаты.

Пытались было рыпнуться англичане. Лорды Адмиралтейства еще после сражения в Желтом море начали в открытую поговаривать о необходимости вмешаться в дальневосточный конфликт кораблям королевского флота. Правда, поговаривали до сей поры, что называется, неофициально. Теперь же после десантных операций русских английские газеты занялись подсчетами. Выходило, что владычица морей без труда сможет выставить на Дальнем Востоке число кораблей, вдвое превышающее Тихоокеанский флот России. А при желании соотношение легко может стать 1:3 не в пользу русских. Да плюс потрепанный, но не уничтоженный флот Микадо… Страницы британских, а следом и европейских газет, как и полгода назад, опять запестрили в середине августа 1904-го вариантами развития событий на Дальнем Востоке. Русская пресса перепечатала в ответ телеграмму адмирала Макарова, пришедшую из Владивостока: «Русский Императорский флот готов отразить любую агрессию против России, с чьей бы стороны она ни исходила». Конечно, Макаров прекрасно сознавал, что если в драку реально вмешаются англичане, к телеграмме можно смело давать продолжение: «Готов отразить и героически погибнуть». Сознавали это и в столице. А потому очень быстро, будто специально только и ждали сигнала, пришли в движение русские войска в Туркестане и Закавказье. Русские дивизии и бригады начали демонстративно стягиваться к границам с Афганистаном и Персией. Вспомнили невзначай, что когда-то император Павел посылал казаков атамана Платова в поход на принадлежавшую англичанам Индию. «А ведь хорошая была идея!» – забавлялась словесами отечественная пресса. И главное, ничто не мешает осуществить ее спустя сто лет, в начале ХХ века. До батюшки-царя дошли-де слухи, что худо живется коренным народам Востока под властью британской короны. А ну как попросят они принять себя под руку России? История таких случаев знала уже немало. Как же тогда будет не помочь! Тут театр военных действий поудобнее да поближе дальневосточного окажется. А войска можно подвозить и из центральных округов России, и с Приморья, да и с Маньчжурии. Там как раз стоит закаленная в боях и набравшаяся опыта современной войны армия. После рассуждений в таком духе на страницах русской периодической печати мировое общественное мнение, видимо, все хорошенько взвесив, пришло к заключению – пусть Россия и Япония договариваются между собой в Портсмуте. Вмешиваться не стоит. Никому.

Переговоры в Портсмуте открылись в начале сентября 1904 года. Требования России оказались на удивление умеренными, а предложения обоюдовыгодными для «Высоких Договаривающихся Сторон», как именовали в протоколах вчерашних противников.

«Мир и дружба пребудут отныне между Их Величествами Императором Всероссийским и Императором Японии, равно как между Их Государствами и обоюдными подданными», – гласила первая статья русско-японского мирного договора, подписанного 15 сентября. Гарантом стабильности в Маньчжурии оставались русские гарнизоны в Харбине, Мукдене, Ляояне и во всех более или менее крупных пунктах по линии КВЖД. Остальные русские части выводились в Приморье и во внутренние округа империи. Китай подтвердил русскую аренду Порт-Артура вместе с Ляодунским полуостровом. Остров Цусима в Корейском проливе становился перевалочной базой для русских кораблей на операционной линии Порт-Артур – Владивосток. Однако никакие военные укрепления на Цусиме воздвигать не разрешалось. Корея объявлялась свободной как от японских, так и от русских войск. Витте потребовал было присоединения к России островов Курильской гряды, частично уже занятых русскими войсками. Скрепя сердце японская делегация уже практически на это согласилась, скромно попросив вернуть хотя бы остров Ребун в Японском море. Но телеграммой Николая в качестве жеста доброй воли и демонстрации дружественных намерений спорные острова сохранялись за Японией. Впоследствии Витте, пожалованный царем за проведение переговоров в Портсмуте в графское достоинство, получил в народе из-за своего демарша в сторону Курил прозвище «графа Черессахалинского».