География, История и Культура Англии - Лев Кертман

История парламентской реформы, оказавшейся лишь первым робким шагом на пути к буржуазной демократии и непосредственно ничего не давшей рабочему классу, свидетельствует о том, что именно английский народ, и прежде всего рабочий класс, был решающей силой общественного прогресса, борьбы за демократию. Правда, рабочий класс в целом выступал еще под руководством буржуазных радикалов. Иначе говоря, он был уже решающей, но еще не руководящей силой в борьбе за демократию.

Глава 5

УСТАНОВЛЕНИЕ СТРОЯ БУРЖУАЗНОЙ ДЕМОКРАТИИ (1832-1880)

Чартизм

Парламентская реформа 1832 г. стала важным этапом на пути преобразования английского государственного строя из олигархического в буржуазно-демократический. Весь этот процесс растянулся еще на полвека, да и в 80-е годы, когда он в основном завершился, все еще оставалось немало феодальных пережитков: монархия, палата лордов, абсолютное преобладание аристократических элементов в верхушке государственного аппарата, армии и т. д. Если феодальная монархия первых Стюартов была ликвидирована подлинно революционными методами в ходе гражданской войны середины XVII в., то олигархический режим изживался медленно. При этом каждый новый шаг в сторону демократии английский народ делал лишь в результате упорной борьбы с еще не сломленной олигархией и - после 1832 г. - с буржуазией.

Крупная промышленная буржуазия после парламентской реформы была удовлетворена своей победой и видела теперь главную задачу в закреплении сложившейся политической системы. В борьбе против земельной аристократии она еще не прочь была иногда опираться на народные движения. Но она все же, как отмечал Маркс, «предпочла возобновление компромисса с земельной аристократией компромиссу с массой английского народа».

На протяжении 30-х годов у власти почти непрерывно находилась партия вигов, которую уже начали неофициально именовать либеральной партией. Выборы, проведенные на основе нового избирательного закона осенью 1832 г., принесли вигам прочное большинство более чем в 300 голосов. Хотя вигские кабинеты возглавлились старыми лидерами Ч. Греем и У. Мелнборном, наиболее значительными фигурами правящей партии стали перебежчик от тори Томас Пальмерстон и лорд Джон Рассел, которого Маркс назвал «классическим представителем современного вигизма».

По закону 1835 г. было преобразовано городское самоуправление. Старая система, при которой лишь ничтожная часть городской верхушки, объединенная в корпорации средневекового типа, избирала местные органы власти, была отменена. Теперь право голоса получили все плательщики прямых налогов, т. е. все зажиточные слои городского населения. Они избирали членов муниципалитета (городского совета), которые именовались советниками, а те в свою очередь избирали олдерменов - членов правления. Это и были «отцы города» - крупнейшие финансисты и промышленники. Один из олдерменов становился мэром города. В парламенте и государственном аппарате буржуазия все еще управляла руками аристократов-парламентариев и чиновников, но в местном самоуправлении она стала господствовать без всяких посредников.

Буржуазию не устраивала старая система, при которой низовая административная единица - приход - обязана была за счет местных налогов содержать постоянно проживающих в данном приходе бедняков, если они лишались источников существования. Массы разоряемых в ходе промышленного переворота крестьян и ремесленников неохотно оставляли свой приход, где им не грозила голодная смерть, а это сдерживало приток рабочей силы в новые промышленные центры.

При всем том буржуазные политики не решались пойти на полную ликвидацию общественной «благотворительности»: это могло бы вызвать слишком бурные социальные потрясения. Поэтому закон 1834 г. формально сохранил систему общественной помощи бедным, но настолько извратил и реформировал ее, что она превратилась в жестокое издевательство над миллионами тружеников. Отныне выдача пособия полностью прекращалась, а пауперы, обращавшиеся за помощью, помещались в специальные работные дома, где их содержали на грани голода, заставляя выполнять помногу часов бессмысленную работу (например, дробление камней), подчиняться суровому, чисто тюремному режиму, прислуживать деспотам-надзирателям. Семьи в работных домах разделяли - ведь бедняки, по убеждению мальтузианца, не имеют права на продолжение рода. Сама идея нового закона требовала, чтобы жизнь в работном доме была невыносимой, чтобы бедняк предпочел любые условия труда получению общественной «помощи».

Глубокий социально-экономический и социально-психологический анализ положения английского рабочего класса привел Энгельса к чрезвычайно важному выводу, «что при современных отношениях рабочий может спасти свое человеческое достоинство только в ненависти к буржуазии и в возмущении против нее».

С 1836 г. в различных районах страны начали возникать политические ассоциации рабочих. Лондонская ассоциация рабочих, возглавляемая столяром Уильямом Ловеттом и владельцем небольшой типографии Джоном Геттерингтоном (оба они в начале 30-х годов боролись за парламентскую реформу), на специальном митинге выработала программный политический документ - Народную хартию. Написанная в традиционной форме петиции в парламент, Хартия (Charter, отсюда - чартизм) выдвигала шесть требований сугубо политического характера. Они во многом совпадали с демократическими лозунгами радикальной партии, сформулированными еще Д. Картрайтом в брошюре «Сделайте выбор». В самом деле, четыре из шести пунктов Хартии содержались у Картрайта: всеобщее избирательное право (для мужчин), ежегодные выборы в парламент, выплата жалованья членам парламента, равные избирательные округа. Кроме того, в Хартию вошли пункты об отмене имущественного ценза для депутатов парламента и о введении тайного голосования. Как отмечал Энгельс, в чисто политической области «чартизм ведет свое происхождение от демократической партии, которая развилась в 80-х годах XVIII века».

Для масс рядовых чартистов и для большинства лидеров всеобщее избирательное право и другие демократические преобразования были не самоцелью, а лишь необходимым шагом на пути к социальному освобождению пролетариата. «Осуществляя законодательную власть, - писал один из наиболее влиятельных чартистских лидеров Д. О'Брайен, - народ способен делать все, что только не является невозможным по самой природе вещей. Без этой власти народ никогда не сможет ничего сделать». Ученик О'Брайена Д. Гарни выражался еще яснее, утверждая, что всеобщее избирательное право «принесет хлеб, мясо и пиво».

Под влиянием утопического социализма оуэнистского толка, а также более ранних эгалитаристских теорий некоторые чартистские лидеры выдвигали утопические, а иногда и реакционные по своей направленности планы организации будущего общества. Один из наиболее популярных вождей чартизма, издатель «Норзерн стар» Фергюс О'Коннор, например, считал капиталистический путь развития уклонением от «нормальной» эволюции общества. Разработанный им земельный проект сводился к выкупу земли у лендлордов и распределению ее между рабочими, желающими вернуться к положению мелких фермеров. Будучи пролетарскими революционерами, чартисты не пришли к социалистическому мировоззрению, хотя, как отмечал Энгельс в 1845 г., «пролетарский социализм... уже и теперь формируется у многих... чартистских вождей».

На первых порах социальный, пролетарски-революционный характер чартистского движения еще не определился в полной мере. После некоторых колебаний в пользу Хартии высказался Бирмингемский политический союз, созданный в период борьбы за парламентскую реформу, практически бездействовавший до 1837 г., но возродившийся под руководством своего старого лидера банкира Т. Атвуда, теперь уже - члена парламента от Бирмингема.

Но центр чартистского движения быстро переместился на Север, в новые промышленные округа, где идеи Хартии были подхвачены массами фабричных рабочих, а также неквалифицированных, по-боевому настроенных бедняков. Не случайно именно на Севере (в Лидсе) издавалась «Норзерн стар», тираж которой быстро достиг почти 50 тыс. экземпляров.

Весной 1838 г. был опубликован проект билля, основанного на принципах Хартии, и начался сбор подписей под Национальной петицией. Массовые митинги, проходившие в промышленных городах Севера, собирали по 100, 150 и даже 250 тыс. человек. К весне 1839 г. петицию подписали 1250 тыс. человек. Вместе с тем выбирались делегаты в Конвент, который должен был стать руководящим органом всего движения.

В 1838-1839 гг. противоречие по вопросу о конечных целях движения еще не проявлялось открыто. Но уже на этом этапе возникали споры о методах проведения в жизнь самих «шести пунктов». Все сходились на том, что петиция должна быть представлена парламенту. Но как заставить парламент принять соответствующие законы? Атвуд и другие радикалы выступали за мирные методы борьбы. На этой же позиции стоял и Ловетт. Пропаганда, завоевание все новых сторонников, попытка убедить членов парламента в справедливости требований Хартии - таковы были средства, которыми предполагали пользоваться сторонники «моральной силы». Иной была позиция массы пролетариев и их наиболее решительных вождей, которых иногда называли сторонниками «физической силы». В разное время и в разной степени идею революционного насилия поддерживали О'Коннор, О'Брайен и наиболее решительно - Дж. Гарни.