Найдена - Ольга Григорьева

Парни переглянулись.

– Поешь ты хорошо, – сказал Ждан.

– Пою и пою. – Я отчаянно сопротивлялась страху. – Вам-то что за печаль?

– Праздник у нас, – неожиданно заявил Прон, – а петь некому.

– Ага. Не умеем мы, – добавил Ждан. – Может, пойдешь с нами?

Он сказал это так, будто предложил давней подруге прогуляться на ярмарку в базарный день. Двое других кивнули. Они что, ослепли?! Не видят, что на дворе ночь? Сумасшедшие какие-то.

– Так пойдешь? – поинтересовался Прон.

Я ухватилась за надгробие и решительно поднялась.

– Нет. Вы ступайте, куда шли, а я пойду своей дорогой.

– Так ведь ночь. Дороги не найдешь, – с сожалением сообщил Ждан.

Они мне надоели. Я в упор поглядела на Ждана и вдруг поняла – он знает! Не выдумывает, не предполагает, а твердо уверен: дороги мне не найти.

– Мои песни нынче не таковы, чтоб на празднике петь, – сказала я чистую правду.

Прон улыбнулся:

– Мы слышали. Хорошая песня. Особенно заговор. Такой даже нашему Берендею не под силу выдумать.

– Какой заговор?

– Ну как же? – удивился Прон – Неужели не помнишь: «Унеси, река, ты ее красу». Здорово!

Остальные двое дружно закивали, будто деревянные болванчики, которых продают умельцы на восточных базарах.

– Молодцы, – силясь сохранять спокойствие, произнесла я. – Вы разуйте глаза! Ночь, погост, а вы о песнях. И где петь-то?

– Да прямо тут, – невозмутимо ответил Прон.

– Тут? – Я вгляделась в лица парней. Они не шутили. – Ладно, – согласилась я. – Только одну песню. О чем?

– А ты не думай, о чем, – посоветовал Ждан. – Главное, пой от души. Что в сердце запало, о том и пой.

Нашли спьяну развлечение – издеваться над измученной, запуганной девкой! А петь придется…

Я прикрыла глаза. Что же им спеть? Хотелось выбрать что-нибудь удалое, чтоб видели – не боюсь, но неожиданно в памяти всплыл весь прошедший день. Снова зазвучал голос Горясера, шею заколола борода польского короля, в ноздри проник тяжелый винный запах. Меня передернуло от отвращения. Господи, куда ж меня занесло?! А как все было хорошо в той, давней жизни, где мы со Стариком бродили по нескончаемым полям и лесам, пели песни, ночевали у костра, делили кусок хлеба на двоих…

Кто-то хлопал в ладоши. Я вздрогнула. Ждан и Прон стояли в паре шагов от меня и мечтательно глядели на звезды, а Хрол бил в ладони и качал головой.

– Что же ты замолчала? – опуская руки, обиженно сказал он. – Такая была песня…

– Я не пела…

– Пела, – уверенно заявил он. Ждан и Прон кивнули. Сумасшедшие…

– А раз пела, так и хватит, – сказала я. – Пойду.

– Нет, – возразил Прон.

– Пойду!

Прон подвинулся ближе. Его волчьи глаза опасно сверкнули. Я попятилась и уперлась в надгробие. Сбоку, пригнувшись, подошел Ждан и потянулся ко мне. Странно, раньше я не замечала, какие у него длинные и тощие пальцы. Будто кости, обтянутые кожей…

– Пой, – угрюмо приказал он. Его глаза стали огромными, зрачки налились желтизной, а из-под вздернувшейся верхней губы показались клыки.

– Мамочка… – прошептала я. – Оборотни…

Они заворчали. Совсем по-волчьи… Горло у меня перехватило судорогой. В голове завертелось все необычное, что довелось повидать в последнее время: желтоглазый ман, ведьма в луче света, полыхающий колдовской подарок Шрамоносца, легкое прикосновение Летунницы… «Меч Орея пересек твою судьбу», – откуда-то издалека послышался голос Дарины. Колдовство, наваждение, неправда!!!

Обеими руками я потянулась к разорванному вороту рубахи и вцепилась в крест. Слова молитвы не шли на ум. Оборотни тихонько подвывали. От них пахло смертью.

– И молил Орей, где звенела сталь,Где звенела сталь да где главы с плеч, —

неуверенно начала я.

Оборотни притихли. Кажется, сказка об Ореевом мече им понравилась. Стараясь не сбиваться и не путать слова, я продолжала. Главное, не забыть тех последних строк, которые напела мне Дарина в Ведьмачьей яме…

Хрол подошел совсем близко. Его взгляд устремился на мои губы. Желтые пронзительные глаза ловили каждое слово. Меня затрясло. «Не останавливайся», – приказала я себе и зажмурилась. Хрол шумно вздохнул и отошел. Песня об Ореевом мече закончилась. Хлебнув глоток воздуха и по-прежнему не открывая глаз, я завела другую – о могучем племени анаров, которые жили в горах и умели превращаться в соколов… За ней еще одну, о князе-оборотне Славене, построившем город Славенск. Потом о волхве, предрекшем верную смерть Вещему Олегу…

Голос срывался и хрипел, ноги не держали. Привалившись к надгробию, я запела последнюю песню. Я знала, что она будет последней не только в эту ночь, но и в моей жизни. Потому что больше петь я не смогу… Оборотни довольно зарычали. Или мне так показалось… Последнее слово сорвалось с моих губ и утонуло в их рыке.

– Все… – выдохнула я и упала. Ускользающее в темноту сознание еще уловило приближающиеся легкие волчьи шаги, смрадное звериное дыхание у горла и полный ненависти к человеческому племени звериный вой.

36

Откуда-то послышались голоса и звон железа.

– Девка! – воскликнул удивленный мужской голос, а потом Журкин завопил:

– Найдена!!!

– Ты ее знаешь? – спросил кто-то, и Журка ответил:

– Знаю. Вместе шли из Вышегорода.

Открывать глаза мне не хотелось. Журки тут не могло быть. Это оборотни наслали наваждение. Поверю – и вновь увижу их жуткие желтые глаза.

– Найдена, Найдена, да что же с тобой? – Чьи-то теплые руки бережно подхватили меня за плечи.

– Ты погляди, ей всю рубаху порвали, – сказал кто-то.

Я отважилась посмотреть на говорящего. Вокруг стояли незнакомые мужики с лопатами и вилами в руках.

– Очнулась, – удовлетворенно сказал ближний, бородатый, с густыми, сросшимися на переносице бровями. – Слава Богу, а я-то думал…

Я повернула голову. Сбоку, придерживая меня за плечи, сидел Журка.

– Волчищи-то были матерые… Ты, девка, Божьей помощью спаслась, – переговаривались мужики.

– И как тебя сюда занесло? – спросил бородатый.

Я попробовала ответить, но лишь жалко засипела.

– Голос сорвала, – понял мужик. – Не мудрено. Ты так орала, что даже в деревне услышали. Ну ничего, оправишься.

«Не орала, а пела», – мысленно возразила я, почему-то не чувствуя радости от спасения. Хотелось спать.

– Эй, девка, ты не смей! Держись! – долетел откуда-то издалека тревожный голос бородатого.

«Я держусь», – беззвучно ответила я ему.

– Давай вставай, пойдем понемножку. – Журкины руки потянули меня вверх.