Счастье - Ким Чжэгю

Сор Окчу с усилием подняла отяжелевшие веки и воспаленными глазами посмотрела на Дин Юсона. Видимо, она заметила его состояние, в ее глазах появился живой огонек.

— Не переживайте… Ничего не случится… Все будет хорошо… Успокойтесь… Я обязательно встану. — Сор Окчу говорила с паузами, тихо, еле слышно.

— Окчу, дорогая, спасибо вам, простите меня… — только и мог ответить Дин Юсон.

«Любимая, как я благодарен тебе. Даже сейчас, в тяжелом состоянии, измученная высокой температурой, ты стараешься поддержать меня, вселить в меня уверенность, что все кончится благополучно», — думал он.

— Все будет хорошо, подружка. Скоро тебе станет легче, ты встанешь. Посмотри, какие красивые цветы. — Гу Бонхи вытащила две хризантемы из вазы и положила на грудь больной. — Их принес Юсон. Ведь ты так любишь эти цвегы. А помнишь, как ты раздавала хризантемы раненым бойцам и пела им песню о ее стойкости? Той песней ты помогала обрести силу не только раненым, но и нам…

Сор Окчу взяла хризантемы и прижала их к груди. На ее лице появилась улыбка.

Из коридора донесся стук костылей. Дверь отворилась, и в палату вошел Хван Мусон. Он поздоровался с врачами и подошел к Сор Окчу.

— Сестрица, как вы себя чувствуете? — Хван Мусон по-прежнему, как в дни войны, называл Сор Окчу сестрицей, — И почему на вашу долю приходится столько испытаний? Это несправедливо. Неужели я, мужчина, должен жить за счет других? Почему вы не разрешили мне первым лечь на операцию? Нехорошо! Нехорошо! — возмущенно говорил Хван Мусон, стуча кулаком в грудь.

Неделю назад, когда он узнал, что Сор Окчу уже оперируют, он приковылял к операционной и просидел в коридоре до тех пор, пока не стало известно, что операция прошла благополучно.

— Товарищ Хван Мусон, не беспокойтесь… Все будет хорошо… А вы поправляйтесь, и тогда доктор Юсон сделает и вам операцию… вылечит вас. Поверьте, обязательно так будет.

— Благодарю вас, — ответил Хван Мусон, — выздоравливайте, сестрица, скорее. — Он неуклюже повернулся и, стараясь не стучать костылями, тихонько вышел из палаты.

Пришла мать Юсона, она принесла чашечку вареного риса с фасолью и маринованные овощи. Сор Окчу видела, как переживает за нее эта добрая женщина, и, чтобы не расстраивать ее, попыталась съесть немного риса. Но во рту была горечь, и она не могла проглотить ни ложки.

— Вот беда какая… — Мать Дин Юсона печально покачала головой.

В палату вошли профессор Хо Герим и Рё Инчже. Померили температуру — она была по-прежнему высокая.

Тягостная атмосфера была в тот день в пятой палате.

3

Прошел еще день. Дин Юсон почти не покидал пятой палаты. Температура у больной не падала, Сор Окчу металась в жару. В смятении и тревоге ходил Дин Юсон взад-вперед по палате, словно потерянный.

Профессор Хо Герим тоже почти сутки не покидал клинику.

Рё Инчже, совершая вечерний обход, узнал, что Ли Сунпхар самовольно отлучался из клиники, а когда вернулся, у него обнаружили уже открытый перелом плеча. И Рё Инчже решил срочно оперировать больного, причем старым способом, с пересадкой компактной кости, поскольку новый метод, по его убеждению, себя не оправдал.

Когда он о своем решении доложил профессору, тот сначала возразил:

— Как же так? Мы условились операцию Ли Сунпхару отложить до возвращения заведующего отделением.

— Это верно, уважаемый профессор, но у него открытый перелом, боли нестерпимые. Как же можно оставить больного без срочной помощи?

— Я тоже считаю, что с операцией следует повременить. А от острых болей больного ведь можно избавить. Подождем, как предложил заведующий отделением, до полного выздоровления Сор Окчу, — сказал Мун Донъир, находившийся в кабинете профессора вместе с Дин Юсоном.

— До каких же пор? В интересах дела надо продолжать наши обычные операции, а не сидеть и ждать результатов операции, сделанной Сор Окчу, тем более что она находится в кризисном состоянии, — упорствовал Рё Инчже. Он* как известно, с самого начала не одобрял научных поисков Дин Юсона, не верил в успех предложенного им метода и упорно держался за старый метод хирургического вмешательства.

Замечание Рё Инчже привело Дин Юсона в крайнее замешательство. Сор Окчу действительно находится в критической ситуации, и у него пока нет убедительных аргументов, чтобы возразить Рё Инчже. И Дин Юсон молчал.

— Товарищ Рё Инчже, в отношении больной Сор Окчу вы правы, тут возразить нечего. И мы должны тща тельно проанализировать этот случай. Высокая температура возникла внезапно, а держится устойчиво. Какие-то необъяснимые симптомы. Все это требует анализа и продуманного объяснения. — Здесь профессор сделал паузу, как бы ища своим словам поддержки, но никто из присутствующих ничего не сказал, и тягостная пауза затянулась. Желая разрядить им же самим созданную обстановку, профессор продолжал: — Думаю, что всем нам необходимо извлечь серьезный урок из этого случая. Скажу откровенно, в последние дни я много думал о своей роли во всем происшедшем. Конечно, мы все радовались бы, если б операция завершилась успешно, но… Я допускаю, исследователь, увлеченный научной идеей, может иногда оставить в стороне понятие милосердия. Но тут совсем другое. Как только вернется Чо Гёнгу, давайте заново обсудим все детали эксперимента и тогда решим, как работать дальше, — закончил профессор.

— Но как же так?.. — начал было Дин Юсон, одновременно чувствуя себя и виноватым, и оскорбленным. Однако и сейчас у него не нашлось ни одного аргумента, чтобы возразить профессору. Как жаль, что в эту минуту с ним рядом нет Чо Гёнгу.

— Товарищ Юсон, я считаю, что перед лицом жестокой реальности мы не имеем права идти на сделку с нашей совестью.

— Но, профессор, вы преувеличиваете, когда так резко говорите о постигшей меня неудаче! У нас еще нет достаточно веских аргументов, чтобы категорически заявлять о неудаче операции. Ведь мы еще не выяснили причины температурного скачка.

— Я тоже считаю, что делать какие-либо категорические заключения о неудаче преждевременно. Ведь весь операционный участок сухой и чистый, — решительно заявил Мун Донъир.

Гу Бонхи, не поднимая глаз на профессора, присоединилась к мнению Мун Донъира.

— Неужели я должен еще раз объяснять все сначала? Что еще объяснять? Да, я утверждаю, нас постигла неудача, — раздраженно заключил профессор и обратился к Рё Инчже — Доктор Рё Инчже, я изменил свое мнение — Ли Сунпхара надо срочно оперировать. Ждать нет смысла. К тому же сам больной просит об операции.

Никто больше не сказал ни слова — уж слишком категорично прозвучали последние слова профессора. А он обвел взглядом всех присутствующих и продолжал:

— Повторяю, метод пересадки компактной кости, которым Рё Инчже предлагает оперировать Ли Сунпхара, вовсе не является отсталым. В мировой практике он применяется давно.

— Я тоже его не отвергаю. Но в случае с Ли Сунпхаром он вряд ли приведет к нужному результату. Я же стремлюсь внедрить в практику новый метод, который даст не только более высокий процент излечения, но сократит его сроки, быстрее избавит больных от страданий. Мне думается, мы всегда должны исходить из этих принципов, — неожиданно горячо возразил профессору Дин Юсон.

— Ах, вы опять о человеколюбии? — Лицо профессора приобрело жесткое выражение. — Разве излечить больного пересадкой компактной кости не акт человеколюбия? Ли Сунпхар страдает не потому, что метод оказался порочным, а потому, что операция была сделана неудачно. Доктор Рё Инчже учтет ошибки и добьется положительных результатов. Я в этом уверен.

Профессор дружелюбно посмотрел на Рё Инчже, который тотчас же встал и, благодарно глядя на профессора, сказал:

— Вы правы, уважаемый профессор. После обеда необходимо обсудить план операции. Оперировать буду я, ассистировать будет доктор Дин Юсон.

— Есть ли другие мнения? — профессор обвел взглядом всех врачей.

Никто не отвечал.

— Товарищ Юсон, а что скажете вы? — профессор обратился непосредственно к Дин Юсону.

Дин Юсон молчал. Опыт прошлого совещания врачей подсказывал ему: нельзя вести себя беспринципно. Однако при новом столкновении с профессором он поначалу невольно оробел. И все же, взвесив все последствия своего участия в операции больного Ли Сунпхара под руководством Рё Инчже, он заявил, глядя прямо в глаза профессору:

— Уважаемый профессор, я не могу ассистировать доктору Рё Инчже.

— Почему? — седые брови профессора изогнулись дугой.

— Но скажите, зачем именно я нужен при данной операции?

— Как зачем? Разве я предлагаю вам что-нибудь необычное?

— Я не сторонник прежнего способа лечения, мне удалось экспериментально разработать новую методику подобных операций — трансплантацию губчатой кости. Я сделал первую операцию, и не кому-нибудь, а любимому человеку. Мои убеждения, моя совесть не позволят мне быть ассистентом у доктора Рё Инчже. Кроме того, мое поведение наверняка не одобрят ни мои товарищи, которые помогали мне в проведении опытов, ни сама Сор Окчу, которая доверилась мне.