Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я присел над ним. На меня тут же набросился какой-то коротышка, на которого я сперва не обратил внимания:
— Не трожь! Видишь, я работаю?
Но к коротышке уже обратился Звягинцев, и тот успокоился. Согнувшись, он принялся за прерванную работу. Я присмотрелся: судя по всему, это был медэксперт. Он пыхтел, обводя фигуру Петровича мелом. Пришли еще какие-то люди, сели за стол, стали засовывать какие-то окурки в полиэтиленовые хрустящие пакеты. Я плохо понимал, что происходит.
По ступенькам крыльца прогрохотали шаги, в комнату ввалились два широкоплечих парня в белых халатах с закатанными рукавами. Они приволокли носилки.
— Куда ставить? — спросил один.
Это были санитары; Звягинцев неопределенно махнул им рукой.
Парни опустили носилки на пол и начали переворачивать тело.
— Погодите, — сказал вдруг майор. — Узнаешь?
Это он спросил у меня. Кровь бросилась мне в лицо, но я узнал беднягу Петровича, я не мог не узнать его.
— Кто это? — поинтересовался Звягинцев.
— Здешний сторож, — ответил я.
— Видимо, полез чинить телевизионную антенну, — тихим голосом доложил коротышка. — Полез и сорвался. Провод затянулся на шее, порвал горло. Вот здесь и здесь! — Задрав голову, коротышка показал, в каких местах на шее у Петровича были рваные раны. — Оттого здесь столько крови.
Я поднял голову. Люк на чердак располагался, прямо над телефонным аппаратом. Сейчас этот люк был распахнут, из темноты прямоугольного отверстия опускалась спираль витого провода без изоляции. Я вспомнил, как Петрович рассказывал, что пробует приспособить под антенну какой-то «колючий провод».
— Он не собирался покончить жизнь самоубийством? — спросил майор.
— Кто ж его знает? — пожал плечами коротышка.
— А как ты думаешь? — спросил майор.
Я промолчал. При этом я крепко сжимал зубы, чтобы меня не вырвало.
Звягинцев еще что-то спрашивал, я не очень внятно отвечал. Петровича тем временем вынесли. Я подумал, что за окном людей, которые могли опознать труп, сколько угодно, так почему же меня приволокли сюда из самой Москвы? За сто километров?
— Внимание! — сказал кто-то. — Пригласите, понятых, пожалуйста.
Из фильмов я помнил, что понятые, как правило, весьма бестолковы, они не знают, что им делать, и потому им все указывают, где стать. Так было и в реальности. В дом вошли два очкарика и с глупым видом уставились на следователя Звягинцева, который выдвинул ящик стола. Нашим взорам открылся целый ворох долларовых купюр достоинством в один, три и пять долларов. Придавленные, они подпрыгнули вверх, едва ящик стола оказался открытым, и посыпались на пол.
— Ого! Да тут у него целый банк, — сказал кто-то из оперативной группы.
— Обменный пункт, — пошутил другой.
Я стоял, отвернувшись, мне было стыдно. И с какой стати я думал, что Петрович использовал мои деньги по назначению?
Звягинцев вывел меня из сторожки и повел через лесок, который зеленел на территории дачного поселка. Майор молчал, да и я молчал, нам не о чем было разговаривать. Хотя нет, один вопрос у меня давно крутился на языке, и, пожалуй, неожиданный вопрос: почему нигде не видно следователя Старцева?
И в самом деле, почему? Два раза он вызывал меня на допрос; логично было бы увидеть его здесь, однако… ну нет его. Нет и нет. Где, спрашивается? Неужели ушел на пенсию?
Я так и не спросил об этом. Времени не было. Звягинцев имел уж больно сосредоточенный вид. И к тому же мы вышли к нашему домику.
Звягинцев ввел меня на крыльцо. Я обратил внимание, что дверь не заперта, хоть и закрыта. И не мудрено, потому что замок был выломан, а дверь просто прислонена к косяку и укреплена сложенной вчетверо газетой.
Майор потянул дверь на себя, и газета упала. Он поднял ее и сунул в карман. И посмотрел на меня: мол, что встал? Проходи.
Я прошел…
Все мысли, которые у меня были в голове до сих пор, вытеснились новыми. А новые мысли были еще более безрадостные, потому что в домике царил полный разгром. Точно такой же, как на моей городской квартире. Прямо до безобразия одинаковый.
Но поскольку все мои эмоции выплеснулись чуть раньше — в домике Петровича, — я проявил полное равнодушие. Прошел на середину комнаты и стал что-то такое рассматривать на полу, какую-то мелочь.
Звягинцев все порывался что-то спросить, но не решался.
— Как вы думаете, кому могло понадобиться устраивать здесь такое? — наконец спросил он.
Я думал о том, что странно, кому и по какой причине понадобилось выламывать дверь, ведь ключи всегда лежали под крыльцом. Значит, тот, кто залез в дом, не знал, что ключи под крыльцом. Хотя какая разница, ну взял бы этот кто-то ключи и оставил бы целой дверь, но разгром бы оставил такой же.
Я пожал плечами. Что за глупый вопрос.
Звягинцев снова прошелся по дому. Подбросил ногой подушку, лежавшую на полу, — и после этого я почувствовал ярость.
«Кому понадобилось убивать сторожа?» — возник второй вопрос.
И еще я вдруг понял, что такое я рассматриваю на полу.
— Ботинок «бэпэ», — сказал я.
— Что? — наморщил лоб Звягинцев.
— Рифленый ботинок «бэпэ», — повторил я грустно, — что значит «ботинок прыжковый». Ими экипируются различные спецслужбы, в том числе и ваша, товарищ майор, родимая…
— Ну и что? — спросил он. А взгляд у него сделался повнимательней.
— Такие же следы я видел и в сторожке, — продолжил я. — Ими там все усеяно, кровавыми следами. Этот коротышка, ваш эксперт, их уже наверняка сфотографировал, снял на видео и зарисовал вдобавок.
— Ну-у? — промычал Звягинцев.
— А на подошве этого ботиночка, товарищ Звягинцев, — с издевкой продолжал я, — кроме артикула и цены указывается обычно номер завода и цеха. Поставки у нас прямые — из цеха в воинскую часть. Значит, легко установить, какая часть ими экипируется…
Ему бы сказать, что все это — бред собачий, а он вдруг покраснел страшно, да как крикнет в окно:
— А позвать сюда… — И назвал какую-то фамилию, я не запомнил.
Разозленный, я спросил:
— Почему, товарищ майор, вы этим вообще занимаетесь? А где ваш старший товарищ следователь Старцев?
Звягинцев резко развернулся:
— Пропал Старцев, вот ведь какое дело, — ответил он. — Ушел и не вернулся. Как Лев Толстой из Ясной Поляны. И вообще у нас с ним в последнее время были большие разногласия…
— Разногласия?
— Знаете, это неважно, — спохватился Звягинцев. — Главное, что следствие по делу концерна «Деденко» теперь веду я. Окончательно! — Он ткнул себя
