Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим - Лев Понтрягин

Мой маленький десятиминутный доклад опять переводил Липман Берс. Формулы писал и готовил доклад со мною Л. Н. Большев. Александра Игнатьевна присутствовала при подготовке доклада и была поражена той бессвязностью речи, которая была у меня на первых порах подготовки. Она ещё не привыкла к тому, что всякое действие с моей стороны должно быть тщательно подготовлено и на первых порах оно выглядит весьма бесформенным. Сам доклад был сделан хорошо, я уложился в свои десять минут. Его содержание не представляло значительного математического достижения. Это был некий паллиатив. Не умея подойти к игровой задаче правильным способом, мы пытались с Евгением Фроловичем Мищенко решить её в терминах теории вероятностей. Это решение было получено и представляло собой некий результат из теории вероятностей, правда, не очень значительный.

Быт туристов в Стокгольме был устроен много хуже, чем делегатов. Делегаты были поселены в хороший загородный отель, где я был однажды. А нас поместили внутри города, в дрянной отель. Наша комната выходила окнами на автомобильную стоянку, где постоянно воняло и грохотало. Кроме того, рядом с отелем была церковь, которая звонила каждые четверть часа, отбивая время, и это не давало нам спать. Наша комната представляла собой крошечный пенал, в котором была одна кровать, её занимал я, и диван-кровать. Устройство последнего было очень странным. На день его запирали, чтобы нельзя было превратить его в кровать. Превращение дивана в кровать происходило при помощи откидывания его спинки, задняя сторона которой представляла собой матрац кровати. Запирание его на день висячем замком нам объяснили тем, что был случай, когда крышка откинулась и прижала к стенке постояльца.

Кормили туристов в Швеции при помощи так называемого «шведского стола». На столе стояла еда, предназначенная для всей нашей группы. Все должны были подходить и произвольным образом брать себе пищу и нести её к своему месту у обеденного стола. Так как Александра Игнатьевна прежде всего должна была определить меня на какое-то место за обеденный стол, то к еде она оказывалась последней в очереди из тридцати советских математиков-туристов. В первый заход она брала пищу для меня, и тогда уже оставалось мало что взять, а во второй заход — для себя, и тут уже вообще ничего не было. Единственным человеком, который проявлял к ней внимание и помогал в этом деле, был Игорь Ростиславович Шафаревич. Остальные просто были заняты собой и едой. В этом смысле первое знакомство с математиками произвело на неё неблагоприятное впечатление. Я хорошо помню, как она чуть не плакала от того, что она постоянно была голодной.

В отеле, где мы жили, к советским постояльцам относились недоброжелательно. Мы завтракали в отеле, и на нашем столе не было советского флажка, хотя для представителей других наций флажки выставлялись. Мы долго добивались, чтобы поставили советский флажок, но это было сделано только после того, как в Советском Союзе произошло выдающееся космическое событие. В Стокгольме нам, конечно, хотелось походить по магазинам и хотя бы посмотреть, что там продаётся, так как денег на покупки у нас на первых порах не было. Но нас так запугали на инструктажах перед поездкой, что мы даже боялись ходить в магазины, думали, что сейчас же подвергнемся провокации и нас обвинят в том, что мы что-то украли. Позже один американский участник конгресса передал мне небольшую сумму в валюте в счёт моего гонорара за книгу «Топологические группы», изданную Принстонским университетом, и мы получили возможность походить по магазинам уже с целью кое-что купить. Но и тут мы всё время боялись.

Эта поездка в Стокгольм доставила нам большую радость. Очень приятной была туристическая часть поездки. Это было путешествие из Стокгольма в Гётеборг по каналам через Швецию. Мы проезжали каналы и большое водохранилище. В водохранилище было сильное волнение, так что многие страдали морской болезнью, в том числе и Александра Игнатьевна. Я же качке совершенно не поддавался. Помню, как она временами выскакивала из крошечной каютки, в которой мы ехали, и подходила к борту пароходика.

Из Гётеборга в Стокгольм мы возвращались поездом. Ехали в трёхместных купе, причём полки были расположены в три этажа одна над другой. Нам с женой дали отдельное купе. Сложная проблема была с нашими математическими дамами — Ольгой Ладыженской и Ольгой Олейник. Хотели поместить их вместе в отдельное купе. Но это испортило бы им настроение. Не помню уже, как тогда была разрешена эта проблема. Не помню, где — в Стокгольме или в Гётеборге — состоялась очень интересная для нас поездка на пароходе по фьордам.

Там я имел интересный разговор с одним итальянским математиком, фамилии которого сейчас не могу припомнить. Кажется, это был Сегре. Он спросил меня, как решился я перейти от таких разделов математики, которые естественно мне более доступны, к другим, где требуются большие вычисления. Я объяснил ему, что не очень-то боюсь вычислений, так как делаю их в уме довольно легко, а кроме того, меня побуждают к этому этические соображения: я хочу заниматься вопросами, которые важны для общечеловеческих целей. Я рассказал ему также о тех трудностях, которые стоят передо мной в связи с задачей об играх. Он высказал некоторые одобряющие меня общие соображения. Хотя они и не имели конкретных математических последствий, всё же, вернувшись с конгресса, я начал заниматься дифференциальными играми. Сразу стал стараться решить задачу, которую теперь принято называть контрольным примером. Стараясь подойти к ней, я произвёл огромные вычисления. После чрезвычайных усилий мне удалось построить общую теорию, под которую подходил контрольный пример. Тогда я ещё не знал, что дифференциальными играми занимается в Америке Р. Айзекс[48], который также занимался рассмотрением конкретных примеров преследования. Его подходы к решению отдельных задач были очень громоздки в смысле вычислений. Но моего контрольного примера он всё же решить не мог.

Таким образом, конгресс в Стокгольме дал мне толчок к тому, чтобы начать заниматься новым разделом математики, а именно дифференциальными играми. И я преуспел в этом.

Первая поездка в США

Рассказы Гамкрелидзе и Мищенко об их поездке в США в 1962 году вызвали у меня острое желание самому поехать туда. Они помогли мне в этом. Правда, они подверглись некоторому давлению со стороны Александры Игнатьевны. Она сказала Е. Ф. Мищенко примерно следующее: «Лев Семёнович очень хочет поехать в Америку. Если это не произойдёт, будет худо...» Видимо, они поняли, чем это может кончиться.