Бабочка на огонь - Елена Аверьянова

Василий Сергеевич устал. Ему очень хотелось уехать отсюда — от Златы, от дома, от сада. Но он, как проклятый, продолжал вспоминать тот убойный день — иначе его не назвать, если видеть своими глазами кровь и седые волосы Артема на топоре. И каждая новая деталь, ранее пустяковая, ранее — сама по себе ничего не значащая, соединившись теперь с другими самостийными деталями — господи, как их много, как их проглядела милиция, — образовывала, дополняла крепкую цепь преступления, да, может быть, и — не одного. Василий Сергеевич растерялся, побоялся запутаться в мыслях о Мирре и статисте, о котором у Златы спрашивал только что настоящий следователь по фамилии Раскольников. Раскольников — это тот, что старушек убил, зарубил топором век назад. Теперь вот спираль времени сделала новый виток — Злата убила старичка, топором зарубила отца. Жестокое время, особенно для молодых.

Василий Сергеевич понял, что пытается Злату оправдать, поминая время. Но, помимо его воли, вспоминалось, как в тот день, хуже которого в его жизни не было, Артем позвонил брату, сказав, что хочет с ним посоветоваться на важную тему.

— Это касается только троих — меня, тебя и Златы. Дочь уже приехала. Если можешь, не задерживайся.

А он задержался. Через час ему позвонила Злата, спросила, где именно он сейчас.

— В дороге, — ответил Василий Сергеевич.

— Где именно? — опять уточнила Злата.

Басманов-Маковский назвал поворот, от которого до поселка, где жил Артем, езды было двадцать минут.

— Она высчитывала время, успеет ли убить до моего приезда, — сделал вывод Василий Сергеевич. Он сделал, он сделал вывод. Как же ему-то с ним жить?

Можно было разложить убийство Артема Златой по минутам, по полочкам, засунуть каждую детальку-улику на свое место, но — зачем? Это — дело милиции, важного Матвея Исаевича — детальки незначительные выискивать и превращать их в существенные, в неопровержимые улики.

За это Матвею Исаевичу — слава, почет, награда от президента. Василию Сергеевичу одно осталось — понять, почему Злата убила? О чем говорил с ней Артем, не дождавшись брата? На сумасшедшую Злата не похожа. Сумасшедшие такие хорошие фильмы, как она сняла, не делают. Сумасшедших не посылают на кинофестивали в качестве молодых талантов России. В любом случае, Гришу и Леночку надо отсюда увезти до поры до времени.

Вынув из внутреннего кармана легкого летнего пиджака коробочку, Василий Сергеевич открыл ее, посмотрел на золотой кулон в виде Льва — знак Златы по гороскопу.

— В любом случае… В любом случае…

Катюша осталась на веранде одна. Басманов-Маковский, плешивый старик с крашеными черными усами, забрав своих родственников и их вещи, уехал в срочном порядке. Как будто бежал и опаздывал. Злату с собой он не взял. Как следовало из подслушанного Катюшей разговора Басманова-Маковского с Леночкой о дне убийства Артема Басманова, Злате режиссер не доверял. Потому и не взял.

«Вот так да, — поражалась Катюша, сидя на веранде, отдыхая, — окно сверкало, выделялось чистотой и прозрачностью из остальных окон дома. — А мне-то что делать теперь?»

Беседа Катюши со Златой в том виде, в каком раньше ее представляла Маслова, надеясь еще на случайное совпадение событий, теперь абсолютно стала невозможна. «Бить» на порядочность Златы, просить ее замолвить за Катюшу словечко перед милицией, сказать правду об их «сотрудничестве», Златы и Катюши, в Любимске — значило подвергнуть свою жизнь еще большей опасности, чем та, которая ей сейчас угрожала.

Злата убила отца, переступила запретный порог. Так поняла Катюша, моя окно и слушая голос усатого режиссера, который все спрашивал, спрашивал Леночку о том дне и о Злате, хотя уже было ясно-понятно, кто виноват и что делать. Катюшу так и подмывало выйти из своего укрытия, предстать перед светлыми от очевидной боли очами Басманова-Маковского и сказать ему:

— Хоть вы и большой, известный режиссер, и многие ваши фильмы мне нравятся, а не знаете того, что мне известно, как Злата в траве пряталась после того, как вашего брата топором убила.

Катюша вздохнула.

«Если бы Басманов-Маковский заговорил в милиции, да Сережа — вслед за ним, через хорошего переводчика для глухонемых, да я бы рассказала, как Злата дискету искала у Мирры, все бы тогда и сошлось на ней. Кроме пистолета «ТТ». Как ни крути, пистолет у меня.

А если его обнаружат у Златы, в этом доме? — внезапно спросила себя Катюша. — Подбросить «ТТ» для меня — пара пустяков. Принесу и подброшу. Какая я стала сволочь! Но что же мне делать?» — думала она, бежала по жаре, не замечая, что тушь потекла, что парик самую малость свалился с макушки, набок съехал, обнажив родной цвет Катюшиных волос.

Тети Зины в доме не было. Бабушкина подруга, в сопровождении участкового и какого-то приезжего мужичка, ушла к соседке Дусе. Но об этом Катюша узнала не сейчас.

Пистолет был в сумке, завернут в толстую газету. Катюша переложила боевую игрушку в целлофановый пакет, засунула пакет в белый передник, выскочила из дома как ошпаренная. Надо успеть, пока в доме Басмановых — тишина. Злата спит, а иные сбежали. Самое время себя обелить, а настоящего преступника очернить. Пусть потом Злата объясняет, как оружие убийства у нее в доме оказалось. Спасибо ей за науку и методы — научила Катюшу действовать.

Злата проснулась от грохота. Это во сне на нее отец упал. Сердце надрывалось, болело. Дневной сон — он всегда нехороший, всегда небылица приснится. На этот раз во сне Злата оказалась на дне колодца, который одновременно являлся помещением с домашним кинотеатром. Златин фильм съехались смотреть отец, Мирра, статист Коля, незнакомая старуха по имени Кассандра и двое безымянных молодых людей — их лиц Злата не помнила. Фильм зрителям понравился. На радостях мертвые потребовали водки в разлив. Отец тоже напился и пополз, как таракан, по стене колодца, взбираясь по лестнице наверх — к свету. Оттуда, из круглого начала колодца, высовывали головы Василий Сергеевич, Гриша, Леночка, Лизавета вязала носок, Катюша Маслова. На их зовы и лез пауком Артем Басманов, умудряясь ползти и шататься вдрызг пьяным. С высоты глубокого колодца он грохнулся вниз. Злата поздно подняла голову, увидела, как отец в виде чего-то четырехугольного, похожего на курдюк с водой, шкаф, кожаное мексиканское кресло падает прямо на нее. Она не успела отбежать, и отец ее придавил.

Злата проснулась от грохота, поняла, что лежит на левом боку, что тело ее так затекло, что ни рукой, ни ногой не шевельнуть. Она перекатилась на другой бок, свалилась с низенького дивана, услышала — что-то упало в ответ. Злата прислушалась — кто в доме есть? — и вышла из своей комнаты.