Мертвый час - Валерий Введенский

– Помнить-то помню. Да как доказать, что те самые? – сокрушенно произнес Крутилин и потопал обратно на чердак, где князь Урушадзе обнимал на прощание жену.

Иван Дмитриевич деликатно кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, Автандил повернулся к нему, в его глазах блестели слезы:

– Деньги ваши? – спросил Крутилин.

– Авик, расскажи. Умоляю, – обхватила шею мужа Ася.

Князь поцеловал ее, разомкнул объятия и повернулся к Крутилину:

– Мои.

– Вынужден их изъять. Подозреваю, что ранее кредитки эти принадлежали Красовской.

Урушадзе ничего не ответил, еще раз обнял Асю и тихо ей прошептал:

– Прощай. Прощай навсегда.

– Нет, – зарыдала она.

Супруга коллежского асессора Суглобова кинулась ее утешать.

Когда полицейские расселись по пролеткам и готовы были тронуться в путь, Ася вдруг бросилась к экипажу, в котором в одиночестве расположился начальник сыскной:

– Господин Крутилин, постойте. Нельзя ли и мне с вами?

– Простите, сударыня. В экипажах, что возвращаются в столицу, мест нет. А я в Рамбов направляюсь. Туда не желаете?

– Нет, мне с князем Тарусовым надо встретиться.

– С Дмитрием Даниловичем? Он как раз в Рамбове. Ну шо, поехали?

На все попытки Крутилина завязать беседу Анастасия Урушадзе отвечала односложно, если вообще отвечала. А Иван Дмитриевич не настаивал, будучи уверен, что ничегошеньки княгиня не знает. И вдруг перед самыми въездными воротами она заговорила сама:

– Понимаю, к делу мои показания не пришьешь, что мой рассказ с чужих слов. Но я верю мужу, он самый благородный человек на свете. Все поступки Авика продиктованы не злодейскими намерениями, а лишь стремлением защитить честь нашей семьи и спасти от каторги моего отца.

– Вашего отца?

– Это он застрелил Красовскую.

Крутилин еле сдержался, чтоб не рассмеяться. Ну и фрукта они изловили. Вот уж ничего святого, собственного тестя под монастырь готов подвести.

Ася продолжала:

– Я прекрасно помню ту пятницу 24 июля. Днем мы отправились с Авиком на прогулку и зашли в кафе у вокзала, где встретили Красовскую.

– Были с ней знакомы?

– Она присутствовала на нашей свадьбе, а еще видели ее в театре… Случайно узнали от Четыркиных, что Красовская выступает в Озерках, Авик предложил туда съездить. Признаться честно – не хотела, но муж так настаивал…

– Почему? – спросил Крутилин.

– Потому что всячески пытался меня развеять. Вы ведь не знаете… У меня малыш умер…

– Примите соболезнования, княгиня, – дежурно произнес Иван Дмитриевич.

Ася отреагировала нервно и очень эмоционально:

– Нет! Не надо утешать. Я знаю. Все знаю. Господь забирает лучших из деток, чтобы превратить их в ангелов. Но я… Я до сих пор не могу это пережить.

– Останови-ка, дружок, – хлопнул возницу по спине Иван Дмитриевич.

Княгиню надо успокоить и вновь направить в нужное русло, для этого пешая прогулка подойдет лучше всего.

– Давайте-ка пройдемся. Говорят, полезно для здоровья. Где Тарусовы живут, знаете?

– Да, у Мейнардов.

Они медленно пошли вверх по лесенке, что вела в Нагорную часть от Кронштадтской. Экипаж Ивана Дмитриевича получил указание ехать к даче, что снимали Тарусовы, и ожидать там.

– Зачем Красовская в тот день приезжала в Ораниенбаум?

– Посетить могилу мужа, он в Мартышкино[138] похоронен. Мы вместе сели за столик в кафе. Стали болтать о всякой ерунде: о погоде, о будущих ее гастролях в Нижнем Новгороде, о найме жилья в Петербурге. Екатерина Захаровна возмущалась здешней дороговизной: флигель на Артиллерийской, дом три обошелся ей почти в триста рублей на два месяца! Так Авик узнал адрес Красовской.

– Думаете, нарочно завела эту тему?

– Нет! Про адрес спросила я…

– Зачем?

– Надо же о чем-то говорить. Авик постоянно твердил, что нельзя с отсутствующим видом сидеть за столом, что надо возвращаться к жизни, проявлять к людям интерес. Вот и проявила на свою беду… Потом стали вспоминать общих знакомых. Само собой, всплыли Четыркины. Обсудив Юлию Васильевну и Глеба Тимофеевича, Красовская спросила о моих родителях, посетовав, что свидеться с ними в этот приезд не довелось. Я тогда не знала, что она лжет, и жутко растерялась. Дело в том, что моя мать Красовскую терпеть не может, вот и запретила отцу ее принимать. Но такое ведь не скажешь в глаза. И я пустилась в объяснение, что мама очень больна, что лекарство, которое принимает, имеет побочное действие: у графини случаются видения, предметы меняют цвета, то небо кажется зеленым, то трава желтой…

– Что за лекарство такое? – уточнил Иван Дмитриевич.

– Дигиталин.

– Дигиталин? – удивился Крутилин. – Это ж яд!

– Как всякий яд, в терапевтических дозах он весьма полезен.

В 1775 году бирмингемский врач Уизеринг заинтересовался смесью из двадцати трав, которой местная знахарка успешно лечила сердечные боли. Проведя эксперименты, он выяснил, что только одна из трав, красная наперстянка, обладает целебной силой. Выделенный из нее экстракт Уизеринг назвал дигиталином и стал его применять в своей врачебной практике для усиления у пациентов сердечной деятельности. Однако быстро убедился в его небезопасности – при излишнем употреблении нового препарата случались отравления, зачастую смертельные. Несмотря на этакое побочное действие, дигиталин продолжили использовать, и не только медики. Преступники тоже оценили его – в отличие от давно известных мышьяка, цианидов и ртути химики выявить отравление дигиталином не могли вплоть до ноября 1863 года.

Тогда в Париже внезапно умерла некая вдова де Пов. Полиция сразу заподозрила неладное, потому что незадолго до скоропалительной кончины де Пов застраховала свою жизнь на очень крупную сумму в пользу любовника, молодого врача де ля Поммерэ. У того при обыске был обнаружен огромный набор ядов: стрихнин, аконитин, атропин, цианистая кислота, дигиталин…. Анализы полиция поручила химику Амбруазу Тардье. Тот сперва сумел доказать, что в предсмертной рвоте покойной содержится какой-то яд, а потом, проведя эксперименты над лягушками, определил, что им был дигиталин.

– Когда рассказывала про мамино лекарство, Красовская занервничала, словно кого-то увидела за моей спиной. Потом неожиданно вскочила, коротко попрощалась и ушла. Мы с Авиком допили кофе и не спеша отправились домой. Где-то часа через два, когда сидели в саду, пришел мальчишка. Я его знаю – сын аптекаря. Мальчишка спросил у Авика: «Это вы его сиятельство?» Авик рассмеялся и кивнул. Мальчишка сунул ему конверт и убежал. Муж вскрыл, прочитал и, ни слова не говоря, удалился. Я догнала, попыталась узнать, от кого письмо и что пишут? Но тщетно! Авик, мой Авик, который всегда мне все рассказывал, поджал губы и молчал. А вечером у нас произошла ссора. Пустяковая, но именно из-за нее Авик отказался ночевать со мной.

Дальше вы знаете: ночью произошло ограбление, подозрение пало на Авика, утром, когда он явился, у него нашли револьвер. Я пыталась убедить отца простить мужа, но тот словно озверел, даже навещать его запретил. Я не знала, что и делать, пребывала в отчаянии. Мать тщетно пыталась переубедить отца, и тут появился князь Тарусов…

– Эта часть истории мне известна. Расскажите, что произошло в ту ночь на Артиллерийской.

Ася достала из ридикюля листок бумаги:

– Вот текст письма, которое получил муж:

«Ваше сиятельство! Лишь крайние обстоятельства заставляют меня писать Вам. Нам угрожает опасность. СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ! И у меня имеется тому доказательство, которое хочу предъявить. Завтра я уезжаю из Петербурга, поэтому прошу приехать ко мне сегодня после полуночи. Служанку я отпущу.

Умоляю, для вашей же безопасности никому ни слова! Ваша Красовская».

– Это ее почерк? – уточнил Крутилин.

– Нет, мой. Записала со слов мужа.

– А где оригинал?

– Авик его порвал. Письмо изобличало отца…

– При чем тут ваш отец?

– Потому что письмо предназначалось ему, но мальчишка перепутал и отдал его не тому сиятельству. Увы, Авик это выяснил, лишь когда приехал на Артиллерийскую.

– Но раз ваш отец письма не получал, значит, к Красовской он не ездил и ее не убивал.

– Нет, ездил. Кучер признался матери, что высадил отца на Артиллерийской.

– Хм…

– Подъехав к флигелю, Авик сошел с пролетки и позвонил в дверь, Екатерина Захаровна открыла сама. Была крайне удивлена: мол, что привело вас в столь поздний час? Муж показал письмо, Красовская расстроилась. Сказала, что сегодня выяснила, что ее муж умер не своей смертью. Его убили! И она знает кто. И считает, что ей, Волобуеву и Четыркину тоже угрожает опасность.

– Вы знаете, что Глеб Тимофеевич убит?

– Как убит? Я видела его в суде.

– Четыркина убили вчера между десятью и двенадцатью утра. Чем в это время занимался ваш муж?