Волшебный локон Ампары - Сергей Павлов

Кир-Кор поймал кофейник вторично:

– Мне кажется, амиго коммуникатор, у пейсмейкеров и «Зелегры» интерес друг к другу повышен обоюдно.

Коммуникатор поднялся и нажатием кнопки возле бронзового орла на камине отключил подачу топливных брикетов.

– А вот еще любопытный пример из жизни пейсмейкеров, амиго Кирилл. Лет десять назад в руководящих недрах ордена... на самом дне, вероятно, зашевелилась пейсмейкерская ересь – загадочная на первых порах секта Зачинателей скорбных радостей. Эксальтадос прозвали их «перевертышами», едва только стала проясняться идеология секты. «Зачинатели-перевертыши» готовили почву для полного отторжения ордена от философской системы школы Ампары.

– Занятный поворот.

– Да. Просматривалось вероятие того, что совращенный сектантами орден ликвидирует свои вековые традиции и наработанную философию, как змея, пожирающая собственный хвост.

– Жестокий кризис, – почти посочувствовал ордену Кир-Кор. Сектантства он не любил.

Запустив ладони под бороду, Алехандро встряхнул ее с обратной стороны, возразил:

– Конечно, они пытались замаскироваться ширмой кризиса целого философского направления, прикрыться флером драмы идей, но... по большому счету за ширмой не было ничего, кроме голых, как ощипанные куры, конъюнктурных соображений. Просто кому-то очень хотелось, чтобы стены бастиона под названием «Совесть планеты» не были такими монолитными. Под контролем всевидящей Совести планетарного ранга многие чувствуют себя неуютно. И кто знает, чем бы все это кончилось для старейшего эзотерического ордена, не изменись обстоятельства.

– Рост влияния эксальтадос – это имеешь в виду?

– Имею в виду Зердем, открытый Олу Фадом, – пояснил бородач. – Зеркало Демиурга свело пропаганду сектантов к нулю. А философы школы Ампары, напротив, получили основание считать Зердем проявлением квантового эффекта возвратного времени. Если пользоваться их терминологией, это был первый, но отчего-то незавершенный «завиток» самого локона Ампары... И «зачинатели скорбных радостей» позаботились, чтобы удачливый Олу Фад ничего больше не открывал. К слову сказать, идеологи секты обосновались на Лавонгае.

Кир-Кор, увидев, что все еще держит кофейник в руке, поставил его на стол. Бородач продолжал:

– И ты не дожил бы до сегодняшнего утра, если б не любопытство «зачинателей». Прежде чем покончить с первооткрывателем Планара, им важно было приватно узнать об особенностях твоей космической находки. Момент внезапности был ими упущен. Но это вовсе не значит, что теперь ты можешь позволить себе хотя бы некоторую беспечность в общении с любым встречным на территории экзархата.

– Кроме тебя, разумеется.

– На твоем месте я не стал бы иронизировать.

– Прости, Алехандро, больше не буду. Но ты за меня не волнуйся. После ночной неудачи крупные группы боевиков днем на территорию экзархата не сунутся.

– Для подлого дела крупная группа и не нужна. Достаточно двух-трех мерзавцев...

– Маловато. – Кир-Кор покачал головой. – Для настороженного грагала трех маловато.

– У обитателей бассейна реки Амазонки есть неплохая пословица: «Три маленькие пираньи – это уже один большой крокодил». Народная мудрость, амиго.

Кир-Кор задумчиво проговорил:

– Что ж, благодарю тебя, мой мудрый друг, за твою ко мне доброжелательность. Ни одно твое слово не пропало даром – я был очень внимателен и хочу, чтобы ты об этом знал. На многое ты открыл мне глаза, и я теперь сожалею, что не интересовался всем этим раньше...

– Важно начать, – сказал Алехандро. Унес посуду на кухню, вернулся с курткой под мышкой. – Жестоко советовать грагалу-отпускнику то, что я собираюсь посоветовать, и тем не менее придется... В случае, если Большая Экседра закроет тебе отпускную визу на этот сезон, не суди философов строго. Им любопытно общаться с первооткрывателем Планара, но из соображений безопасности – твоей – они вправе пойти на такое решение.

Кир-Кор поднялся из кресла. Постоял, глядя на угасающий огонь. Спросил:

– Ты... за такое решение?

– Лично я – против.

– Спасибо.

– Не за что, амиго, не за что. Тем более что... Ну хорошо, если случится невероятное и Большая Экседра визу твою не закроет, «Зелегра» постарается... конечно, по мере своих возможностей... обеспечить тебе поддержку и относительную безопасность.

– Ты настоящий друг, Алехандро.

– Не нравится мне все это... – На лице Алехандро даже сквозь пышную растительность проступало сомнение. – Под присмотром телохранителей, хотя бы и малозаметных, ты не сможешь выдержать и двух дней.

– Не смогу, – согласился Кир-Кор.

Бородач бросил в его сторону красноречивый взгляд. Ткнул пальцем в зеркало афтера на видеотекторной подставке:

– Позволишь воспользоваться твоим говорильником?

– Естественно. Я могу выйти.

– Останься. Я противник излишней секретности.

Коммуникатор продиктовал автоматике номер абонента и, дождавшись ответного писка, быстро сказал:

– Афтер ноль!

Помутневший было афтер вновь превратился в зеркало. Противник секретности произнес длинную, маловразумительную фразу, которая содержала в себе туманные сведения о каком-то «двенадцатирогом козле» и о «забутоненном рододендроне».

И кратко спросил:

– Путники в пути?

– Путники и племянники уже расписали стены и потолки, – ответил с ноткой упрека голос Олега Влади – мирского-Люпусова.

– Прекрасно. Передай – стою на колесе. Связи конец.

Алехандро Эроховерро перекинул куртку через плечо:

– Спасибо за ленч. Мне пора. К счастью, на твоей стороне – славная курия фармакопеев. Неплохие союзники.

– Я догадывался, – сказал Кир-Кор. – Грагалы постоянно ощущают их поддержку в сложных ситуациях. Признайся, амиго... пиранье-крокодиловая среда вам тоже доставляет неприятности?

– Если бы только нам! Самое скверное то, что они норовят подобраться к самым крупным фигурам...

– К кому, например?

– К тебе, например.

– Не надо иронии.

– Вот еще пример, если хочешь. Из четырех фундаторов до Ледогорова своей смертью умер один.

– Хочешь сказать, остальных...

– Остальные гибли от несчастных случаев. Как доказывает жизнь, интеллектуальный труд фундаторов школы Ампары чрезвычайно опасен. Стояние в Истине до конца – самый большой личный подвиг на этой прекрасной планете.

– Но ведь как-то должна обеспечиваться их безопасность.

– Должна. – Алехандро шумно вздохнул. – Военизированные службы МАКОДа, эсбеэсэс... А как обеспечить, если по уставу общин дислокация на их территориях военизированных подразделений сроком более трех часов запрещена? Ты можешь представить себе фундатора в окружении телохранителей?

– Нет. Но жестче контролировать воздушные, морские и сухопутные подходы к этим территориям силовые структуры МАКОДа просто обязаны.

– Да... но дело в том, амиго Кирилл, что шверцфайтер с крупным отрядом головорезов был командирован сюда только ради тебя. А для попытки «достать» кого-нибудь другого мощная боевая аэромашина, сам понимаешь, не очень нужна. И не очень нужен отряд. Бывает, достаточно одной малозаметной «пираньи». Из десяти, пятнадцати, двадцати попыток одна, как правило, удается.

– Страшные вещи рассказываешь, друг Алехандро...

– Се ля ви...16 На Земле этим никого не удивишь. Если власть в той или иной управленческой структуре захватывает банда кугуатов, иного ждать и не приходится.

– Мизантропов, ты хотел сказать?

– Мизантропия – последняя стадия кугуатии. А кугуат в чистом виде – это субъект с малоразвитым интеллектом, ум которому заменяют напористость, наглость, коварство, жестокость и хитрость. Его стихия – насилие. Насилием самоутверждается. Среди остальных людей кугуат чувствует себя довольно вольготно, поскольку в наших обычных условиях у него есть гораздо больше возможностей притеснить нормального обывателя, чем у последнего защититься. Кугуаты – основные носители зла в общественном организме. Это неиссякаемый резерв, который обеспечивает жизнестойкость преступного мира. Ясно теперь?

– Да. Кугуат – тип сознательного мучителя в перенаселенном социуме.

– У вас таких нет?

Кир-Кор отрицательно покачал головой.

– Я так и думал. – Алехандро кивнул. – Пакость сугубо земная... Но разве не было рецидивов земной кугуатии на планетах Дигеи?

– Я не настолько досконально знаю быт на планетах Дигеи... но полагаю, что не было. На малонаселенных планетах кугуатия, наверное, в принципе невозможна. Колониальной общине без уважительного отношения к своему труду и друг к другу просто не выжить. Ясно, как дважды два: любая вспышка кугуатии в общине приведет к ее уничтожению.

– Кугуатии или общины?

– И того и другого. Огонь, сожравший топливо в камине, гаснет и сам.

– На Земле этот огонь, вероятно, долго еще не погаснет – топлива в нашем перенаселенном быту хоть отбавляй. – Барба Сибросса с треском натянул куртку на плечи, рассеянно переложил носовой платок из одного кармана в другой. – Будь здоров, амиго! И будь осторожен, чтобы мне не пришлось горько рыдать, внимая звукам печальной «Эль кантар дэ мио Кирилл»17.