Галактеры - Олег Балабанов

Взвизгнул и смолк радар облучения внешним излучением.

— Есть, на нас обратили внимание, — глухим голосом произнес Олсен.

— Еще немного, еще немного, — как будто не слыша его, ответил Максим, стискивая зубы.

Колесников, сжатый в кресле перегрузками сам еще больше вжался вовнутрь, ожидая какого-то внешнего воздействия инопланетного оружия, но… Пока ничего, они еще живы, еще живы. Пришла одна, две, пять секунд.

— Взрывай! — заорал командир, увидев что-то такое впереди, отчего принял решение раннего подрыва заряда.

— Мамочка! Я не хочу умирать! — прошептал трясущимися губами молодой космонавт, протягивая руку к кла-више ввода.

— Взрывай!!!

Тут что-то ударило в шаттл.

«Клипер» вздрогнул всем корпусом. В первый миг появилось ощущение стремительного бокового скольжения под воздействием какой-то неодолимой силы, схватившей и начавшей куда-то тянуть корабль. Звезды понеслись по кругу в боковых иллюминаторах.

— Ну, нет, хватит командовать и управлять нами, распоряжаться нашими жизнями! Мы сами, гады, это уме-ем!!! — вдруг крикнул Борис и с силой вдавил клавишу…

«Лунас»

Они подспудно ждали яркой вспышки, душа ждала этого, но мозг понимал, что они находятся на обратной стороне Луны. Вспышку увидят, но только ее отголоски, расходящиеся по краям диска Луны краев в виде стре-мительных гамма-квантов.

И все же они ждали этого мига, застыв в напряженном ожидании, но момент свечения пришел неожиданно. Смазанный свет вспышки притушил на несколько секунд звезды, светящие в Северной и Северно-Восточной части горизонта Луны, затем она стало спадать, приобретая все тот же черный цвет, почти тот же оттенок… или кажется? Обман зрения? Нет, свет не исчез полностью, он… он… он нарастает, сила свечения прибывает с каж-дой миллисекундой! Это не последствия, не постэффект ядерного взрыва…

— У них получилось! Получилось!! — закричал, кажется, Кудрявцев.

Да, действительно, Солнце начинает усиливать… Стоп! Сам себя мысленно стукнув по лбу, Бейли вперил взгляд туда, где должна находится Земля… и он ее увидел.

— Смотрите, Земля, я ее вижу! — срывающимся, дрожащим от пока неверия голосом в произошедшее крикнул он.

Легкое светлое пятно в пространстве указывало точные координаты Земли, выглядывавшей как видение из потустороннего мира, как испуганный, сжавшийся в углу напроказничавший ребенок. Родная планета вначале медленно, затем все быстрее, но неравномерно, кусками начала принимать и частично отражать впервые за месяц коснувшиеся ее лучи Солнца.

«Видимо солнечное давление рвет конус в разных участках», — уже как ученый подумал Бейли.

Постепенно появилось знакомое закругление горизонта планеты, побежало вниз и вверх, расширяя свои гра-ницы; «значит, правая сторона конуса уже наполовину сгорела или, а… без разницы, что с ней происходит!» И вот вся планета вышла из затемнения.

Они с жадностью смотрели на нее, отмечая видимые изменения, коснувшиеся только шапок материков, теперь полностью белых. Вообще сейчас преобладал белый цвет, цвет мороза.

— Там жуткий холод! Грейся, грейся, отогревайся! — как ребенок сам с собой разговаривал Пол, не слушая остальных.

Сперва было молчание, затем оно переросло в восторженный рев:

— Вот вам ублюдки — нате, выкусите, уроды яйцеголовые…

«Почему яйцеголовые? А, не важно!»

— Скоро Земля оттает, и мы вас вздернем, козлы плешивые…

— Ого-го!!!

Первый вал эмоций стих, и заместитель командира шестой экспедиции повысил голос, перекрывая последние возгласы:

— Они отдали свои жизни, чтобы этот голубой шар снова ярко светился в космосе! Почтим их память минутой молчании, господа…, - затем спросил, адресуя астрономам: — Командир просил запротоколировать все собы-тия. Петр, Виртс, у вас все работает?

Сразу наступила тишина.

— Да, наведение было выставлено на Землю… Сейчас проверю…, - и убежал к монитору возле входного шлюза базы. — Да фокус правильно нацелен, запись ведется с самого начала, — наконец, раздалось в наушниках удовлетворенное пыхтение Виртса.

— Ну и отлично, — враз уставшим голосом произнес Пол, — нужно открыть панели фотоэлементов — через де-сять дней мы сможем полностью ловить свет Солнца… Петр, Виртс, занимайтесь аппаратурой. Гленн, пошли вовнутрь, нужно подготовить всю информацию по нашим исследованиям и вот этому.

Пока была куча работы и это хорошо — мысли на какое-то время не будут заняты мыслями о смерти через четыре месяца. Это максимальный срок. Может их не станет еще раньше, а пока нужно работать…

Камчатка.

Черная шубка песца являлась плохим маскировочным средством на белом снегу. Зверь не успел отреагиро-вать на пришедшую неожиданно раннюю и суровую зиму, вернее, не успел отреагировать его метаболизм защитного рефлекса. Сейчас только хвост и кончики ушей начали белеть. Правда и врагов, как и потенциальной пищи осталось мало — не от кого прятаться и не на кого охотиться. Инстинкт говорил песцу спрятаться от мороза в нору и ждать тепла, что он сейчас и делал, но вот другое чувство говорило, что грядет, уже наступила перемена, хорошая перемена вокруг, но нужно немного подождать, хоть голод все ощутимее занимает мысли зверя, настойчивее толкая на необдуманный поступок.

И эту положительную перемену песец хотел посмотреть, одновременно борясь с самим собой. Он уже два дня не выходил на охоту, еще дольше не ел, но жажда напоследок узнать, что изменилось, подтолкнуло зверька вы-глянуть наружу, в ужасный мороз.

Правда, наружу он выставил только кончик мордочки и замер, прислушиваясь к внутреннему чувству само-сохранения, понимая, что видят глаза, но все же… Далеко на горизонте восходил свет, который, как обычно не-сет живительное тепло. Вот это зверь и хотел проверить. Несколько времени поглядев на расплывавшуюся обыч-ную зарю на горизонте, песец нырнул обратно.

Все вставало на круги своя, природа, немного поигравшись климатом образумилась. Зверь начал с нетерпением ждать, когда спадет ужасный мороз и можно будет выйти на охоту. Если силы останутся, а они все уходили. И уходили очень быстро. Внутренний предел организма был достигнут и давно перешел рубеж физического истощения.

Все теперь зависело от начавшего свою работу тепла. Как скоро оно поборет этот холод.

…и замер на пороге, щурясь от непривычно яркого дневного света!

Это было как рождение — яркий-яркий свет, подспудная радость от ждущего тебя целого мира, теплого, доб-рого. Теплые, мягкие голоса кого-то, явно долго и с любовью ждавшие твоего прихода в светлый мир любви и радости.

Примерно такая же волна ассоциативных ощущений коснулась Сергея, стоявшего на жутком морозе с закры-тыми глазами, подставлявшего лицо лучам Солнца, ощущая их легкое, приятное прикосновение к коже. Сквозь плотно закрытые веки он видел розовый фон, постепенно предоставляя глазам привыкнуть к свету. Вот он ре-шился и начал приоткрывать глаза, перед этим опустив голову к земле. Как ярко-то все же! Еще постояв, чувст-вуя, как начинает замерзать окинул, наконец, полным взором все вокруг.

Зима, самая обычная зима. Обычная. Снег. Нет, не совсем — вокруг странная тишина, в следующий миг наве-вающая гнетущее и уже несмываемое ощущение опасности, катастрофы. Не слышно привычных звуков: гула машин на дорогах, голосов соседей и просто прохожих. Нет, наконец, запахов, сопутствующих активной повсе-дневной деятельности человека и лая, такого знакомого и порой надоедливого собак, дворовых и бездомных.

Кругом тишина, тревожная тишина. Даже в небе нет активности — ни говоря о пролетающих патрульных вер-толетах МЧС, ГАИ, самых обычных воробьев нет. Вспомнив о птицах, Сергей опустил голову, ища на снегу их следы, любые следы, но… опустившийся белый саван вокруг не был нарушен ничьими следами. Ничьи лапы, ноги не потревожили снег, не оставили на нем следов. Стоп, не совсем так: есть следы, есть, но… это его собст-венные. И только…

«Двадцатое сентября. Почти месяц длилась ночь! Еще дольше будет оттаивать Земля, его город. А-а! Какое там оттаивать?! Через месяц наступит настоящая, положенная временами года зима! Боже мой! — промелькнула тревожная мысль, но чувство радости распирало его, и он сразу нашел смягчающие обстоятельства. — У Земли будет месяц осенней поры. Бабье лето сейчас идет или наступит, а может и уже прошло, черт его знает, но, по крайней мере, таких убивающих все живое холодов не будет — если зима будет держаться тридцати-сорока градусов, а может и ниже, так это просто рай, жара!»

Тут до него дошло, что он один радуется Солнцу! А Вика?

Спешно развернувшись, направился вниз. Уже захлопнув крышку люка над головой, сорвал респиратор, шарф, скрывающий пол-лица, натянутый до глаз и крикнул смотрящей на него жене: