Галактеры - Олег Балабанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На глаза попалась отдельная кучка замороженных продуктов, небрежно прикрытая старым пальто, из-под одного угла которой выглянула пачка пельменей. Эх, хорошо съесть бы горячих пельменей! И не нужно ждать, когда еда внутри тебя согреется, а наоборот дополнительно согреет тебя. Стоп! А что для этого нужно? Нужна вода, простая вода, кипяток! Но именно с водой проблемы — она есть, но присутствует в ином физическом со-стоянии — в виде снега. Ну и что? Можно растопить на печке, вскипятить и сварить ГОРЯЧИХ пельменей.
«Но, — колебался в нерешительности Сергей, — придется потратить дополнительную горсть угля! Ну и фиг с ним! Можно подохнуть от медленного холода с неприятным чувством в животе, но и на сытый желудок тоже, ощущая как там бурлит горячая реакция! Разница есть. А когда ты сыт — помирать враз как-то не хочется и голо-ва начинает лучше соображать, чтобы еще сделать, чтобы выжить?! Только придется ждать, пока растает снег, а его потребуется намного больше, чем объем, хотя бы вот этой кастрюли. А куда спешить?»
Желая сделать Вике приятный сюрприз, он осторожно встал на колени, повернулся к ней, накрыл ее с головой пальто, на что она только сонно сморщила носик, взял помойное ведро — что в пустую-то ходить наверх? — два других чистых и начал подниматься по лестнице. Приготовившись, собрался с духом и открыл люк. Быстро-быстро поднялся наверх. Также споро захлопнул его. Медленно и глубоко дыша, чтобы не задохнуться от медленно поступавшего не столь ледяного воздуха сквозь респиратор и как кажется уже разряженного вышел на улицу. Быстро набрал два ведра снега, уплотнил снег, еще раз набрал… еще раз уплотнил и так до тех пор, пока они не будут наполнены доверху. Полные. Напоследок глянул вокруг. Тишина, мертвая тишина!
«Вот именно что мертвая тишина!» — подумал и уж совсем некстати глянул в небо, так, просто так — подсоз-нание послало этот сигнал-команду: вдруг часть небосвода начнет освещаться хоть маленьким светом Солнца? — но там все как обычно — многочисленные иглы далеких звезд, почти совсем исчезнувший серп стареющей фазы Луны. Орнамент Солнца сейчас не виден полностью, скрытый козырьком соседнего дома, но он там, никуда не делся. Направился вниз, к тому же щеки стало стягивать от мороза, да и глаза слезиться — холод буквально вытя-гивал влагу из человека.
Так же споро попал вниз. Прислушался. Вроде бы спит. Еще тише, как будто совершая что-то неприличное, наполнил кастрюлю снегом и поставил ее на верхнюю часть подобия плиты печки. Зашипели, смолкли звуки мгновенно растаявших снежинок снаружи кастрюли. Затем Сергей поставил оба ведра со снегом с обратной стороны печки — пусть тает. Сам сел на табуретку, повернулся, осторожно снял с лица Вики пальто — она опять повела носом, как-то совсем по-детски шмыгнула им и вновь расслабилась…
— Вика! Виковка?! Вставай, кушать готово. Родная, просыпайся. Вика! Подъем!! — почему-то испугался Сер-гей, громко крикнув.
Та шелохнулась, рефлекторно сжалась на звук резкого голоса и открыла глаза, не совершая других движений — ну совсем инстинкт самосохранения у животных, когда то застигнуто врасплох во сне, но уже проснувшееся и быстро-быстро решает оптимальное в данной ситуации последующее свое решение. Так и здесь.
— Проснулась? Вставай, я пельмени сварил! Горячие! — гордо, словно совершил геройский поступок сказал улыбнувшийся и наклонившийся к ней Сергей, сразу же поцелованный Викой.
Это было первое проявление той, постепенно забываемой ласки, которая раньше предшествовала следовав-шими за ними бурными чувствами, а сейчас просто благодарность и заинтересованность этим пробуждением, в котором явно что-то другое, помимо сухой еды и тоскливого созерцания огней буржуйки. Да и горячая еда, это… такое необычное ощущение пищи на нёбе!!!
«Время лечит», — как говорили древние.
У них было очень много свободного времени и каждый по-своему переживал, в тысячный раз вспоминая со-бытия той страшной ночи, горящий дом, танк, виновник смерти… Солдат из воинской части гражданской оборо-ны, кстати, не вернулись к ним, значит два варианта — либо нашли своих и остались там, либо… либо их уже нет в живых. Да и не все ли равно?
Так что они сидели и смотрели на огонь, перебирая в уме медленные, тяжелые и тягучие мысли о родных, о мире, вскользь о пришельцах, из-за которых весь привычный мир людей рухнул, об армии и всех связанных с нею казалось бы новейших разработок науки, внедряемых в первую очередь в армию, которые оказались далеко не совершенными и теперь виделись жалкими потугами человечества противостоять до сих пор так и не вышед-ших даже на прямой огневой контакт с человечеством захватчиков.
Они не знали, что многие секретные бункеры уничтожены инопланетянами, но это, опять же, были контакты односторонние, когда враг видит тебя, а ты только догадываешься о его присутствии. И он диктует условия тебе, не могущему ничего сделать. Ужасно и несправедливо. Несправедливо…, а существуют ли между расами подоб-ное понятие? Кто сильнее, тот и прав — вот основной критерий, по которому наверняка происходит деление сту-пеней развития цивилизаций там, в неподдающихся осознанию космических далях.
— …Пельмени? — приподнимаясь и садясь, произнесла Вика, наблюдая за успокоившимся, «А чего он всполо-шился?» мужем, ложкой начавшего вылавливать пельмени в глубокую тарелку.
— Вика, соли не нашел — будем надеяться, что пельменницы в свое время не жалели соли на тесто и фарш.
— Да все равно! — возбужденно сглатывая слюну, ответила она, с горящим взором наблюдая за его такими неторопливыми движениями «Что он так долго копается?» — Где моя ложка?
В ответ он расхохотался…
С этого дня они ели манты, вареники, чебуреки. Чебуреки оказались не очень вкусными.
«Ну, надо же, — тогда еще поддела его Вика, — невкусные! Зато горячие!»
Так прошло несколько дней.
Каждый раз, выходя на улицу, Сергей втайне ожидал изменения условий в природе, мерзнувшей уже при температуре -980. Можно сказать сто градусов минуса — уже все равно десять градусов туда или сюда. Дышать, совершая даже такие медленные движения было трудно — легкие разрывались от недостатка воздуха, пытаясь втянуть побольше воздуха сквозь респиратор. В голове в эти моменты сквозила одна-единственная мысль: «Сни-ми респиратор и вдохни всей грудью»! Тут же другой, здравый голос, пока успешно преобладающий с инстинк-том выживания говорил: «Да, вдохни, вдохни и через неделю помрешь от воспаления легких!»
Поэтому Сергей — только он выходил наверх, не разрешая Вике рисковать на морозе — находясь здесь, ста-рался двигаться еще медленнее, выравнивая дыхание, глубоко, но медленно дыша… Со стороны это, наверное, выглядело сюрреалистическим видением — человек медленно, очень медленно как какой-то зомби движется в одну сторону, окутываемый облачком выдыхаемого пара, значит не мертвец, но живой еще человек, что-то дела-ет наверху, стоит недолго на месте, подняв голову вверх, затем опускает ее и также неторопливо — это-то на ужасном морозе! идет к двери темного, промерзшего, в длинной шубе игл снега со всех сторон дома и скрывается в еще большей сгущающейся там темноте коридора.
…Однажды красная полоска в армейском термометре, который он всегда оставлял на подоконнике у входа в их убежище в свете фонаря, уперлась в нижнюю планку-черту, которая обозначала температуру в -1050. Он только пожал плечами — уже все равно, света не будет и потепления, значит тоже. Что-то он не додумал в действиях инопланетян. Или может они ждут до последнего? Раз вот они еще живы, в общем-то, у поверхности, буквально в четырех метрах от ее края, наверняка перед своей необычной атакой пришельцы оценили все возможности человечества и до сих пор ждут, пока последние представители цивилизации замерзнут.
— Что ж, в этой новой интерпретации что-то есть, — почем-то вслух вымолвил Сергей, направляясь с помой-ным ведром к двери, хотя знал, что нельзя говорить на морозе, теряя силы и сбивая дыхание с ритма.
Держа правой рукой фонарик, он опустил его отражателем вниз и вставил в оттопыренный карман, освобож-дая руку, чтобы открыть дверь. Замерзшая ручка не опустилась вниз, да он и не пытался сделать это — язычок внутри двери давно замерз в убранном положении, и дверь просто-напросто прикрывалась им, почти точно, с некоторым усилием входя в пазы: от низкой температуры стояк перекосило. Поэтому он просто потянул на себя ручку и замер…
Не ожидая от этого мира больше ничего хорошего, сердце встревожено скакнуло в груди…
«Лунас».
Лунная поверхность, всегда одной и той же стороной направленная на Землю сейчас находилась в той фазе, которую люди называли новолунием. Море Дождей и кратер Пифей располагались в центре лунного диска и здесь сейчас господствовали ночь и холод, доходящий до -1700. Условия были точь-в-точь как в момент того драматичного для цивилизации солнечного затмения — Луна выходила на теоретически ту же линию противо-стояния между Землей и Солнцем и самую близкую дистанцию до конуса, держащего планету в постоянной тени.