Последний Мост (СИ) - Адамов Марк

Для Лис быстрая дорога не всегда была лучшей. Иной раз Ладаим бы отправился безымянными переулками вдали от посторонних глаз, но сейчас ему было спокойнее на виду у остального города. Крысолов старался остаться верным своему привычному образу жизни, хотя в последние четыре дня даже внешнее спокойствие давалось ему немалой ценой.

«Привет, Крысолов! Если ты это читаешь, то читать ты, собственно, не разучился. Это хорошо. Я уехал на заказ в Баланош, и есть большой шанс, что вернусь я не скоро. Может, больше и не увидимся. В последние Луны мы друг друга не понимали, но сейчас тебе лучше мне поверить. Верные нас пасут. Они уже забрали Налима с Живодёром и на них дело точно не кончится. Они ищут по тавернам, вынюхивают, убивают. Не дай им добраться до тебя, Крысолов. Как вернусь — проверю. Твой, Химера».

Ладаим несколько раз перечитал неровные строки на пожухлом листе, который Ним вручила ему очередным вечером в «Морде». В первый раз он фыркнул и убрал его в единственный карман плаща. Спустя чарку-другую Крысолов всё же достал письмо товарища вновь и с улыбкой просмотрел его. Третий раз настал тем же вечером, когда тивалиец растянулся на кровати в старом амбаре Биальда и Марвы.

Слишком многое указывало на то, что письмо Химеры было правдой. Гибель двух Лис в одну луну не смог замолчать даже Коршун и, конечно, по Приюту поползли слухи. Правда, ни одна из версий остальных товарищей не походила на уверения Вариона.

Той ночью, что шла сразу после Большого Новолуния, Крысолов нашёл в себе силы поверить другу. Ему помогло невзрачное лицо кудрявой женщины с перебитым носом и хищным взглядом. Ладаим уже несколько раз видел её среди зрителей, наблюдавших за его неудачами в Замковом квартале. Подозрительная дама всегда появлялась в зале вместе с тивалийцем и теряла всякий интерес к игре, едва он собирался уходить.

Наверное, она думала, что останется незамеченной в своей мешковатой накидке и грязной рубашке с заплатками по всей груди. Сотни, тысячи таких же женщин бродили по Басселю, торговались на рынках и гоняли соседских гусей со своего двора. Вот только она запомнилась Ладаиму. Его зацепил взгляд дамы, в котором не было присущей остальным горожанкам простоты. Тивалиец ощущал её холод, смешанный с безграничной уверенностью в себе. Что-то подобное он видел только в глазах Лис.

Крысолов прозвал свою преследовательницу Пастушкой. Три вечера подряд она возвращалась в игорную комнату кожевенной мастерской, а на четвёртый как бы невзначай прогуливалась по Застенью. Ладаим боролся с желанием заговорить с ней, отвести за ближайший сарай и выдавить все ответы из её глотки. Вот только Пастушка не давала ему такой возможности, оставаясь на виду у ближайших стражников и толп горожан.

Вскоре она перешла все границы и заявилась в «Пёсью Морду». Нахалка уселась в самой середине зала и даже успела познакомиться с завсегдатаями. Как ни в чём не бывало она попивала разбавленное пиво и хрустела шкварками, лишь изредка бросая взгляд на Лиса. Такая наглость задела Ладаима, и он едва сдержался, чтобы не устроить разборки прямо в заведении. Лишь чудо по имени Нималия остановило его и убедило присмотреться к таинственной преследовательнице.

В этот раз тивалиец вновь сделал круг по зловонным окрестностям «Морды», чтобы запутать Пастушку. У этой части города даже не было названия. Расположилась она на краю Мясницкого квартала, прямо под городской стеной.

Для Ладаима в этом месте не было ничего примечательного. Помимо «Морды», найти здесь можно было разве что бедняцкие мастерские и единственный бордель, в который даже Химера не сунулся бы.

Тивалиец остановился, и ухмылка сама проявилась на его лице при мысли о товарище. Он всё так же был зол на Вариона. За историю с Броспего, за погром в Яголле и за его помешательство на Кранце и Настоятеле. Вот только злость эта всё чаще уступала место грусти. Ладаим поймал себя на том, что всё чаще искал повод упомянуть Химеру в разговоре.

Крысолов решил, что выглядит довольно странно, замерев с глупой ухмылкой у входа в чью-то хибару. Он поспешил скрыться, пока не объявился хозяин, и вернулся на единственную освещённую улицу Предстенья.

В «Пёсьей Морде» снова было громко. Ладаим протиснулся меж пляшущих верзил, что забрызгали всех брагой в пьяном порыве. Привычный столик ожидал в дальнем углу, вот только идти туда пришлось почти наощупь: очередной умник раскурил дурман прямо в зале, за что Вийм теперь и тащил его к выходу под гул толпы.

Крысолов занял неудобную, но столь родную табуретку, и быстро нашёл кудрявую фигуру Пастушки даже сквозь облако дурмана. Она выбрала маленький столик у стены напротив, где теперь ворковала с вороватым парнишкой лет двадцати пяти. Пастушка не была красавицей, но этот юноша с маленькими глазами и впалыми щеками с россыпью прыщей казался очарованным. Преследовательница что-то чувственно рассказывала своему спутнику, лишь изредка оглядываясь на Лиса через плечо.

— Давно пришла? — спросил Крысолов, едва Басс уселся напротив него.

— Уследишь за ней, — младший сын Бертольда грозно хрустнул короткой шеей. — Вроде пасёшь её весь вечер, а потом раз — и она уже тут, стоит пару кружек отнести.

Нималия как раз проходила мимо и решила присоединиться.

— Никого больше не было? Может, шепчется с кем ещё? — шептал Ладаим, стараясь не смотреть на Пастушку.

— Вон же, хахаль её новый, — Ним не слишком скрытно кивнула на парочку заговорщиков. — Не в первый раз его вижу.

— Этот? — Басс рассмеялся. — Это же Хили, он тут который год хрючит брагу, всегда самую дешёвую.

— Ну да, чтобы в доверие втереться.

— Без обид, сестрёнка, но это уже бред. Что, Верные по всем кабакам шпионов разослали со Звездоявления?

— Почему же бред? — возразил Ладаим. — Если целят в Лис, нужна серьёзная подготовка. Может, он и не был засланным, но его нашли и завербовали для Пастушки. Раз пьёт дешёвку, значит купить его легко.

— Ну да, Хили теперь с Верными работает, — Басс захлебнулся от смеха. — Бери выше, чего уж. Ни дать ни взять ищейка Содагара в обоссанных портках. Тебе лишь бы Ним поддакнуть, что ли?

— Вообще-то дело серьёзное, Басс, — насупилась девушка.

— Я помню. Сам Коршуну супец подавал, когда он отцу по шее давал за Живодёра.

— Живодёр и вывел Верных на нас, — Ним накручивала рыжую прядь на покрытый копотью палец. — Даже помереть не мог по-человечески.

— Не говори о мёртвых худо, если надеешься встретиться с ними в царстве Далёкой Звезды, — протяжно напомнил Арбо, выросший из остатков дурманного дыма. — Подвинься, Басс.

— Ты-то куда? — фыркнул младший брат. — Давай всю харчевню за столом соберём, чтобы точно спалиться.

— Ваша подруга и меня волнует, — без эмоций продолжил Арбо. — Я не больше вашего рад Верным под этой крышей. Звезда велела заботиться о родных, а нам тут лишние душегубы не нужны.

— Так помолись, чтобы Пастушку по пути домой кровосос какой сожрал.

— Ребят, серьёзно, чего нам с ней делать-то? — пальцы Нималии выбивали бойкий ритм на досках. — Переглядываемся тут как дети. Надоело.

— Я вам давно сказал, что делать, — Басс наклонился через весь стол. — Тащим за шкирку в угол — и дело за малым.

— При всём кабаке девку бить будешь, братец?

— Полагаю, бить придётся мне, — смиренно промолвил Ладаим.

— Не нравится — сам предлагай, — Басс отвернулся к стене. — Ты у нас за главного по этому делу — твоя же подруга.

— Вопрос надо решать, — произнесла Ним.

— И быстро, — добавил Арбо.

Крысолов медленно кивал, глядя куда-то в дырявый пол «Морды». Прошло всего несколько дней, но игра в догонялки его порядком извела.

— Главный так главный, — решил Ладаим. — Сделаете так, чтобы она одна осталась за столом?

— Легко, — Басс подмигнул сквозь дым. — Пойдём.

Младший сын Бертольда поднялся и расправил широкие плечи. Он грозно прошествовал мимо центральных столов и бесцеремонно ворвался в беседу Пастушки с её кавалером.