Мир тесен - Дэвид Лодж

«Лендровер» наконец остановился у современного жилого здания на одном из холмов, опоясывающих турецкую столицу. Хашим жестами пригласил Филиппа в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Разгоряченный Кастер в рубашке с короткими рукавами встретил его у дверей квартиры:

— Ага! Приехали! Милости прошу! Позвольте ваши вещи. Вы проходите в гостиную, а я вам чего-нибудь налью. Что будете? Джин с тоником? Борак уже здесь. Кстати, из Лидса приехал не струнный, а джазовый квартет. В Лондоне опять напутали.

Кастер провел Филиппа в прихожую и, открыв дверь, впустил его в гостиную, в которой небольшими кучками, с бокалами в руках стояли гости. Первой, на ком Филипп остановил взгляд, была Джой Симпсон.

Филипп Лоу не переставал изумлять Акбиля Борака своим поведением. В день приезда англичанин дважды спроецировался на земной поверхности и теперь, похоже, собрался сделать это в третий раз, в гостиной мистера и миссис Кастер: он споткнулся о порог и, лишь схватившись за спинку стула, удержался от падения. Присутствующие повернули в его сторону головы, и по комнате пробежал смущенный шепоток, но убедившись, что ничего серьезного не стряслось, гости продолжили светскую болтовню.

Акбиль, стоя рядом с Ойей, разговаривал с ударником из джазового квартета и миссис Симпсон, библиотекарем Британского Совета в Стамбуле — приятной, хотя и несколько замкнутой дамой с красивыми белокурыми волосами и крепкой круглой попкой. Акбиль рассказывал миссис Симпсон о магазинах города Гулля, одновременно размышляя над вопросом, такого же ли золотистого цвета у северянок волосы на лобке, как вдруг в гостиную, круша по дороге мебель, с шумом ввалился Филипп Лоу. Акбиль поспешил ему на помощь, но Филипп, поднявшись с колен и отряхнув руки, сделал несколько нерешительных шагов по направлению к миссис Симпсон. Лицо его было бледно.

— Это вы! — хрипло прошептал он, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

Она тоже слегка побледнела, что было неудивительно в ситуации столь странного свидания.

— Здравствуйте, — сказала она, держа бокал в обеих руках. — Алекс Кастер говорил, что вы сегодня сюда заглянете. Как вам Турция?

— Так вы уже знакомы? — спросил Акбиль, переводя глаза с Филиппа Лоу на миссис Симеон.

— Немного, — ответила миссис Симпсон. — Мы познакомились несколько лет назад в Генуе, не так ли, профессор Лоу?

— Я думал, вы погибли, — сказал Филипп Лоу, не сводя с нее глаз.

Ойя возбужденно схватила Акбиля за рукав: — Что он говорит?

Миссис Симпсон слегка нахмурилась.

— Ах да. Наверное, вы прочли сообщение в газетах, — сказала она Филиппу Лоу. — Индусы опубликовали его преждевременно, и это вызвало большой переполох.

— Так значит, в той катастрофе вы выжили?

— Меня в самолете не было. Хотя я должна была лететь — это было три года назад, — пояснила она Акбилю, Ойе и ударнику-джазисту. — Мой муж получил назначение в Индию. Мы собирались туда всей семьей, но в последний момент врач отсоветовал мне лететь: я была на девятом месяце беременности, и он решил, что это рискованно. Поэтому Джон поехал один, а я осталась с Джерардом, нашим сынишкой, но наших имен почему-то не исключили из списка пассажиров. Самолет садился во время грозы и разбился.

— И ваш муж?… — спросила Ойя дрожащим голосом.

Из пассажиров того рейса мало кто остался в живых. Моего мужа среди них не было.

Ойя громко зарыдала.

— Как я вам сочувствую! — сказала она, уткнувшись в носовой платок.

— Я думал, вы погибли, — повторил Филипп Лоу. Он будто не слышал рассказа Джой, а если и слышал, то не поверил своим ушам.

— Но вы же видите, профессор Лоу, она не погибла! Она жива! — Ойя хлопнула в ладоши, поднялась на цыпочки и улыбнулась сквозь слезы. Акбилю показалось, что его жена разыграла всю гамму чувств, которые должны были бы пережить англичане. (Ударник еще во время рассказа Джой незаметно удалился.) — Какое счастье! — сказала Ойя, обращаясь к Филиппу. — Так бывает только в сказках.

— Конечно, я рад видеть, что миссис Симпсон жива и невредима, — сказал он. К нему вернулось самообладание, хотя лицо его по-прежнему было бледно.

— Тот, кто способен радоваться, способен и доставлять радость другим, как говорит Билл Хэзлитт. — Акбиль решил, что весьма удачно вмешался в разговор.

— Что вы делаете в Анкаре? — спросил Филипп миссис Симпсон.

— Приехала на совещание. Я заведую библиотекой Британского Совета в Стамбуле.

— Я сегодня уезжаю в Стамбул, — с легким волнением сказал Филипп Лоу.

— Правда? Как долго вы там пробудете?

— Дня три-четыре. В пятницу улетаю домой.

— А я, увы, до пятницы буду в Анкаре.

Вид у Филиппа был такой, будто ему по-прежнему трудно поверить в то, что он слышит. Он повернулся в Акбилю:

— Акбиль, вы знаете, Алекс Кастер, похоже, забыл о моем джине с тоником. Могу я вас попросить?..

— Конечно, — ответил Акбиль. — Сейчас я его принесу.

— Я помогу тебе, — сказала Ойя. — И миссис Симпсон тоже надо подлить. Она взяла у миссис Симпсон бокал и подтолкнула мужа к двери гостиной.

— Почему ты не осталась с ними? — пробормотал Акбиль по-турецки. — Они подумают, что мы невежливо себя ведем.

— Мне показалось, что им надо остаться наедине, — ответила Ойя. — Похоже, между ними что-то происходит.

— Ты так думаешь? — удивленно спросил Акбиль и оглянулся на англичан. Филипп Лоу действительно что-то возбужденно говорил миссис Симпсон, она же впервые за все это время выглядела смущенной. — Уж и не знаешь, чего еще можно ожидать от этого человека, — тихо сказал Акбиль Борак.

Три часа спустя Филипп нервно прохаживался по платформе центрального железнодорожного вокзала Анкары, откуда отходил скорый стамбульский поезд. Вид у поезда был допотопный и вызывал в памяти боевики тридцатых годов — как, впрочем, и другие элементы декорации. К яркому свету высоких фонарей из темных углов поднимались струйки дыма и пара; на одной из вокзальных скамеек крестьянское семейство устраивалось на ночь в окружении тюков и корзин; мать, кормящая грудью младенца, отрешенно смотрела вслед женщинам в элегантных костюмах, которые шествовали впереди каравана носильщиков, несших их элегантные чемоданы по направлению к вагонам первого класса. Железнодорожники в униформе ходили с толстыми картонными папками взад и вперед, отдавая приказы подчиненным и прогоняя с дороги нищих. Вагоны второго и третьего классов были уже полны: из вентиляционных решеток тянуло чесноком, табачным дымом и человеческим потом; пассажиры, набившиеся в купе как сельди в бочки, приготовлялись стоически вынести долгий ночной перегон. Время от времени из этих вагонов выскакивала темная фигура и устремлялась к стоящим на платформе киоскам, которые торговали чаем, газировкой, кренделями и ядовитого цвета конфетами.

В вагоне первого класса, в котором разместился Филипп, комфорта было побольше. На столиках позвякивали бутылки и стаканы, среди пассажиров составлялись карточные партии, хотя из-за тусклого света масть разглядеть было трудно. В таком полумраке хотелось обмениваться сплетнями, плести интриги, назначать тайные свидания и вручать взятки. В конце коридора красным огоньком светилась угольная печка, в которой, обливаясь потом, шуровал проводник.

— Печка отапливает вагон и снабжает пассажиров горячей водой, — объяснил Кастер, который вместе с Бораком приехал проводить Филиппа на вокзал. — Устройство незамысловатое, но довольно эффективное. Ночи на равнинах здесь холодные, даже несмотря на весну.

Филиппу удалось уговорить Кастера и Акбиля Борака не дожидаться отправления поезда.

— В этом нет необходимости, — заверил он их. — Не утруждайте себя.

— Одна из самых сладостных вещей на свете — это путешествия, — сказал с улыбкой Акбиль Борак. — Я предпочитаю путешествовать в одиночку.

— Правда? — удивился Кастер. — А я люблю в компании.

— Нет-нет! — рассмеялся Борак. — Это я цитирую Билла Хэзлитта. Его очерк «О путешествиях».

— Пожалуйста, не ждите, — еще раз попросил Филипп.

— Ну что ж, — сказал Кастер, — пожалуй, я вернусь домой к джазовому квартету.

— Я с вами: мне нужно заехать за женой, господин Кастер, — сказал Борак.

Они пожали Филиппу руку, обменялись дежурными прощальными фразами и отбыли. Филипп с облегчением посмотрел им вслед. Если Джой все-таки решит присоединиться к нему, она не захочет, чтобы ее увидели Кастер и Борак.

Но они ушли полчаса назад, а ее все еще не было.

— Я никак не могу уехать сегодня в Стамбул, — сказала она Филиппу, когда они ненадолго остались наедине на вечеринке у Кастеров. — Я только что приехала в Анкару. Чемодан еще стоит в прихожей нераспакованный.

— Это упрощает дело, — ответил Филипп. — Берите его и поехали со мной. — Он жадно шарил взглядом по ее лицу, которого, как ему казалось, он больше никогда не увидит: по светлым волнистым волосам, крупному рту и тяжеловатому подбородку.