Конан не знающий страха - Джон Робертс

— А вдруг они перебрались на тот берег? — подумал вслух Конан.

— Вряд ли, ведь южная сторона для них была бы опаснее. Стигия — древняя страна, и жрецы с незапамятных времен держат ее жителей под жесточайшим контролем. Как чужеземцы они сразу бы попали в поле зрения властей. Скорее всего, они будут орудовать на северном берегу или в крайнем случае — на каком-нибудь острове.

— И ты думаешь, что мы сумеем их отыскать?

Калья хрипло рассмеялась:

— Посуди сам, может ли такой, как Тахарка, остаться незамеченным где бы то ни было? Поехали, поищем какой-нибудь город с большой пристанью. Скоро мы услышим о грабежах и насилиях на реке и тогда будем знать, где их найти.

Город звался Паштун. Он не был ни на правом, ни на левом берегу Стикса, а располагался на большом острове, чуть ближе к северному берегу. По любовному соглашению между Стигией и Шемом ни та ни другая страна не претендовала на него, а совместно пользовались им как удобным портом и перевалочным пунктом при перевозке товаров вверх и вниз по реке. Несколько мелких, но тем не менее судоходных притоков впадали здесь в большую реку, и остров был естественным и удобным местом встреч для купцов и путешественников, а также для агентов и шпионов королей близлежащих стран, плетущих свои интриги против соседей.

В центре острова, в самой высокой его части, было выстроено несколько таверн, и Конан с Кальей устроились в одной из них. Цены на острове были, конечно, высоки, но они заплатили бы и больше за такое выигрышное расположение. Они находились на острове уже третий день. Сидя за столиком на плоской крыше таверны, Конан и Калья смотрели на южный берег. Вдали виднелись гигантские пирамиды, и Конан все еще с трудом верил, что это — дело человеческих рук, а не детали естественного ландшафта. Он уже знал, что это гробницы древних стигийских правителей и что им много сотен лет.

— Зачем они это делают? — спросил Конан, указывая рукой на далекий берег. Прямо против них на стигийском берегу высился храм. Крохотные фигурки, одетые в белые одежды, непрерывно сновали вокруг него, махали кадилами, трясли систрами и били в барабаны, не слышные на таком расстоянии. — Они днем и ночью заняты одним и тем же. Зачем?

— Так у них принято. Они верят, что именно ревностное служение богам сделало их такими богатыми и сильными. Это позволяет Верховным жрецам сохранять свою власть над простыми людьми.

Конан передернул плечами:

— Ну и какой же толк от всего их богатства, если они должны проводить жизнь за таким скучным занятием: бормотать молитвы, трещать в трещотки и бить в барабаны для своих богов, которым все это нисколько не интересно, ведь они никогда им не показываются и ничего не отвечают.

Калья улыбнулась:

— Ты, Конан, действительно настоящий варвар. Ты не способен понять обычаев цивилизованных народов.

— И за это я весьма признателен Крому, если принять во внимание, что мы никогда его ни за что не благодарим. — Конан отхлебнул глоток пряного вина, в котором плавали кусочки фруктов. Сначала его вкус казался ему странным, но теперь оно нравилось ему все больше и больше.

— А ваш бог Кром, какой он? — спросила Калья.

— Он внушает страх. Мы его интересуем очень мало, да и он нас тоже. Он живет в пещере высоко в киммерийских горах. Когда мы появляемся на свет, он дарит нам воинскую отвагу, силу переносить тяготы и убивать наших врагов. Мы думаем, что от бога большего и не требуется. Все остальное время он занят тем, что враждует с нордхаймерским Имиром.

— Да, такой бог как раз подходит холодным северянам, — сказала Калья. — Боги южан гораздо причудливее. В Стигии их целая пропасть. Сегодня утром я разговаривала с одним ученым человеком, так он, наверное, три часа подряд рассказывал мне о них. У стигийцев есть боги для любой погоды, для каждой птицы, каждой рыбы, каждого зверя, для каждого дня недели, для каждой части человеческого тела. Самый главный из них — старый змей Сэт, Отец Ночи, но ему служат только специальные жрецы, а обыкновенные люди стараются даже не вспоминать о нем, такой он ужасный.

Конан вспомнил о жреце в древнем кротонском храме, о том, как он говорил, что Сэт просто молокосос по сравнению с их богами. Весь этот разговор о богах нагнал вдруг на него ужасную тоску.

На крышу поднялся человек и стал оглядываться в поисках свободного места. Он был одет как купец из Кеми, порта в устье Стикса. В том месте, где великая река впадает в Западное море. Увидев, что все столики заняты, он направился к Конану и Калье, там оставались еще свободные места.

— Разрешите присоединиться к вам? — спросил он и, получив утвердительный ответ, сел.

— Я вижу, вы из Кеми, — сказала Калья. Они многому успели научиться здесь за последние три дня. — Как торговля?

— Процветает, ведь наш отец Стикс заботится обо всех нас. Взгляните сюда. — Он показал на бесконечную вереницу баркасов. Груз на них был прикрыт парусиной, которая в свою очередь удерживалась и стягивалась сетью, сплетенной из пеньковых веревок. — На этих баркасах зерно для Мессантии: в южном Аргосе засуха и большой неурожай. А теперь посмотрите вон туда. — Он указал на целую флотилию маленьких рыбацких лодок у северного берега: люди собирались на ночной лов, на носу и корме горели фонари, виднелись приготовленные сети. — Рыбаки заняты своим промыслом не только днем, но и ночью. Днем им приходится опускать свои сети глубоко. С наступлением вечера тучи насекомых спускаются к воде в поисках пропитания. Рыбы поднимаются наверх, чтобы ловить насекомых, а рыбаки выходят на ночной лов, чтобы поймать эту рыбу. В этой последовательности содержится какая-то прелесть, не правда ли?

— Я с вами согласна, — ответила Калья. — Но всегда ли река так милостива к вам?

— Вы ведь оба с севера, — проговорил купец, — и, как я понимаю, впервые на нашей великой реке?

— Мы только что приехали, — откликнулся Конан.

В ответ на его слова кемиец разразился целой речью.

— Узнайте же тогда, чужестранцы, что Стикс—кормилец может быть несказанно щедрым, но в то же время он своенравен и не только дарит, но и отнимает тоже обеими руками. На юге река кишит крокодилами и гиппопотамами. Гиппопотамы с виду вроде даже кажутся смешными, но на самом деле это опасное легковозбудимое животное. Еще в реке водятся ядовитые гадюки, а поскольку все змеи в Стигии священны и убивать их нельзя, то развелось их видимо—невидимо. — Купец секунду помолчал и заговорил вновь с еще большим воодушевлением: — Сейчас река спокойна, но ведь на ней случаются штормы большой разрушительной силы. И не так уж они редки: стоит двум богам поспорить о чем-то — и, пожалуйста, река бушует, как безумная. Она ведь неглубокая, значит, волны на ней большие, а у речных судов осадка невелика, они легко переворачиваются, и много народу каждый год тонет.