Легенда о седьмой деве - Виктория Холт

— Джудит! — опять позвала я. Женщина не отвечала, и на какое-то мгновение мне показалось, что она умерла. Первое, что пришло мне в голову, была мысль: «Теперь Джастин свободен и может жениться на Меллиоре. У них будет сын, который получит преимущественное право перед моим сыном».

Ну вот, теперь и у меня появилась всепоглощающая страсть — мой сын.

Я подошла к кровати, услышала тяжелый вздох и заметила, что ее глаза открыты.

— Джудит, — сказала я, — ты помнишь, что я обещала сделать тебе прическу?

Она что-то пробормотала, и тогда я подошла поближе и наклонилась над ней. Щеки Джудит были мокрыми от слез.

— О… Керенза, — вяло произнесла она.

— Что случилось?

Она молча покачала головой.

— Ты плачешь.

— Почему бы нет?

— Что-то не так?

— У нас постоянно что-то не так.

— Джудит, скажи мне, что произошло?

— Он меня не любит, — невнятно прошептала она, и я поняла, что Джудит не осознает моего присутствия и говорит сама с собой. — С тех пор как она появилась, стало еще хуже. Неужели он думает, что я не замечаю? Все же ясно! Они тянутся друг к другу. Они стали бы любовниками… но они слишком хорошие, честные люди. Как я не люблю этих «хороших людей»! И все же, если они станут любовниками, я убью ее! Да, убью! Как-нибудь. Она такая скромная, мягкая, правда? Такая тихая, покладистая леди! Ее так жалко! Она переживает нелегкие времена. Отец умер, и бедняжечке приходится самой противостоять жестокому миру и зарабатывать себе на жизнь. Бедная, бедная Меллиора! Такая тяжелая у нее жизнь! Ей нужна защита! Я защищу ее!

— Тихо, Джудит, — сказала я, — тебя может кто-нибудь услышать!

— Кто здесь? — наконец встрепенулась она.

— Это всего лишь Керенза… Я пришла уложить тебе волосы, как обещала.

— Керенза! — Она рассмеялась. — Камеристка, которая теперь родит нам наследника. Это тоже против меня, разве непонятно? Даже Керенза, деревенская девчонка, может дать Сент-Ларнстонам наследника, а я — бесплодная… бесплодная женщина! Бесплодное фиговое дерево. Вот кто такая Джудит. Это все милая Керенза! Мы должны беречь Керензу! Керензе дует? Не забывайте о ее положении! Забавно, ты не находишь? Несколько месяцев назад она была Карли, которая жила здесь из милости. А теперь ее разве что к лику святых не причислили — будущая мать священного наследника Сент-Ларнстонов!

— Джудит, — повторила я, — что происходит? Что случилось? — Наклонившись к ней, я все поняла: от Джудит разило спиртным.

Джудит… опьянела, пытаясь утопить свое горе в бутылке виски!

— Ты пила, Джудит! — с укоризной сказала я.

— Ну и что в этом такого?

— Ты поступаешь глупо.

— Прошу прощения, а ты кто?

— Твоя невестка, Керенза. Я твой друг!

— Мой друг! Ты ее подруга! А ее подруги не могут быть моими друзьями. Керенза, благословенная мать! С тех пор как ты вышла за Джонни, стало еще хуже!

— Ты что, забыла, что вы обедаете с Хэмфиллами, — ты и Джастин?

— Пусть берет ее. Он с удовольствием согласится.

— Ты говоришь глупости. Я велю принести кофе. Соберись, Джудит. Ты с Джастином едешь к Хэмфиллам. Он приедет через час и, если застанет тебя в таком виде, почувствует отвращение.

— Я в любом случае вызываю у него отвращение.

— Так не отталкивай его еще сильнее.

— У него вызывает отвращение моя любовь к нему. Он холодный человек, Керенза. Зачем я полюбила ледышку?

— Я не могу тебе этого сказать. Но если тебе хочется, чтобы он совсем от тебя отвернулся, то ты выбрала правильный путь.

Джудит схватила меня за руку.

— О, Керенза! Я не хочу, чтобы он отвернулся от меня! Не хочу!

Она заплакала, и я мягко произнесла:

— Я помогу тебе. Но ты должна делать то, что я тебе скажу. Я велю подать мне кофе и принесу его тебе. Не следует слугам видеть тебя в таком состоянии. Они и так распускают слишком много сплетен. Я скоро вернусь. Потом я помогу тебе собраться и подготовиться к поездке к Хэмфиллам.

— Я терпеть не могу Хэмфиллов… Они такие глупые!

— Тогда нужно притвориться, что они тебе нравятся. Думаю, Джастин будет доволен.

— Я могла бы доставить ему удовольствие только в одном случае — если бы родила ребенка! Если бы только я могла родить ребенка!

— Может, еще родишь, — проговорила я, всем своим существом надеясь на обратное.

— Он так холоден со мной, Керенза!

— Значит, ты должна сделать так, чтобы он относился к тебе с теплотой. Однако же, если ты будешь напиваться, то вряд ли добьешься чего-нибудь. А сейчас полежи, пока я не приду.

Джудит кивнула.

— Ты мой друг, Керенза, — пьяно пробормотала она. — Ты обещала!

Я пошла к себе и позвонила в колокольчик. Явилась Долл.

— Долл, принеси мне, пожалуйста, кофе. И побыстрее.

— Кофе, мадам?

— Я же сказала, кофе, Долл. Мне захотелось кофе.

Она ушла — и я представила, как они на кухне обсуждают мои странные прихоти. Ну, у беременных должны быть свои причуды!

Долл вернулась с кофе. Как только она ушла, я поспешила к Джудит. К несчастью, когда я входила к ней, в коридоре появилась миссис Ролт.

Внезапно меня осенило, что слуги догадываются, зачем понадобился кофе, а значит, все они знают, что Джудит, оставаясь в одиночестве, пьет. Скорее всего, так оно и есть. Иначе как она могла брать виски из домашних запасов без ведома Хаггети? В конце концов дворецкому придется сообщить об этом Джастину — хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Вероятно, Джудит начала пить совсем недавно. В таком случае ее еще можно остановить.

Налив кофе, я заставила Джудит выпить его. Наблюдая за ней, я думала о том, что слуги знают о нас слишком много и нужно постараться сделать так, чтобы скрыть от них свои секреты.

В тот год май выдался жарким — прекрасный месяц, замечательно подходящий для появления на свет моего ребенка. Живая изгородь была увита дикими цветами — и все вокруг цвело и благоухало.

Мне выпала нелегкая задача, но я стоически перенесла мучительную боль. Я с радостью приняла ее, потому что это значило, что скоро родится мой ребенок. Доктор Хиллиард и повитуха не отходили от моей постели. Казалось, весь дом замер в напряженном ожидании детского крика.

Я помню, как подумала, что мучения замурованной в стене монахини были не больше, чем мои. И все же я ликовала в своей боли. Мои страдания отличались от ее страданий — она испытывала горечь поражения, тогда как моя боль означала триумф.

Наконец он прозвучал — долгожданный детский крик!

Я увидела свекровь с моим ребенком на руках. Старуха плакала — эта гордая женщина плакала! Я видела, как слезы катятся по ее щекам, — и испугалась, что что-то не так. Вдруг мой ребенок — калека? Или уродец? Или мертвый?!