Ваше благородие - Николай Стариков

На подворье имелось два плетневых сарая. Тот, в котором хранилось в мешках украденное зерно, находился напротив жилой постройки, другой — возле дороги на подъезде. Решили устроить засаду во втором. До войны это был коровий хлев, теперь от коровы остался лишь навозный запах да в углу спрессовавшееся сено. Бледное сияние луны заливало округу. Решили поочередно вести наблюдение и отдыхать.

Вадим смотрел на дорогу через проделанное в плетне отверстие. Нервное напряжение спало. Он покусывал стебель засохшей травинки, вспомнил Юльку, безмятежно спавшую у дедов в горнице, улыбнулся. Как-то незаметно перед глазами возникло не сразу осознанное движение, но тут же сверкнула мысль: «Вот они, долгожданные!» Растолкал всхрапнувшего Ефима. Теперь стал хорошо виден глубокий хлебный ход, запряженный парой лошадей, в котором перевозят насыпанное зерно. Не издавая обычного скрипа, подвода проследовала мимо засады, развернулась возле первого сарая. На землю спрыгнули два человека с автоматами в руках. Не заподозрив опасности, мужчины начали выносить мешки с пшеницей, закинув за спину оружие. Когда забросили в ход последний, Ефим из-за угла хлева крикнул:

— Стоять на месте! Не двигаться, будем стрелять!

Заминка длилась секунду. В следующее мгновение один из неизвестных начал впопыхах стаскивать с себя автомат, другой бросился за угол дома, и тут же послышался звук бултыхнувшегося в омут человеческого тела. Вадим дал длинную очередь из автомата в сторону берега. Оставшийся возле мешков с зерном мужчина, так и не успевший снять автомат ППШ, с испугу встал на колени, и Ефим связал ему руки назад, оставил под охраной Вадима, сам бросился к обрыву. Однако Паника уже успокоилась, оба ее берега и поверхность воды дышали в лунном свете тишиной и покоем. Сколько потом он ни вглядывался в царившее безмолвие, наградой ему стал лишь одиночный всплеск выскочившей из пучин рыбешки.

Когда на трофейной подводе подъехали к правлению колхоза, там на выстрелы уже собрались люди. Люська тут же узнала в задержанном родственника сестры Чесночихи.

Утром под обрывом, возле дома Колчанихи, всплыло тело неизвестного. Никто его не опознал, и по разрешению начальника райотдела оно было предано земле.

После обеда следователь с милиционером и женой в освободившемся от мешков ходе, имея при себе расписку председателя о сдаче государству двенадцати мешков пшеницы, отправились в Батурино. С связанными руками спииой к ним сидел одноглазый задержанный. Начал накрапывать дождь. Не то капли дождя, не то слезы катились по его грязным щекам.

XX

Сергей стоял возле своей землянки. Прямо на запад шла дорога от «Рощи». Впереди едва различимо темной полоской на горизонте виднелся лес. «Как-то он нас встретит?» От СМЕРШ поступила в оперативное отделение радиограмма, в котором говорилось, что в лесу «Темный», так он именовался в документе, отмечается передвижение небольших вооруженных групп неизвестной принадлежности. Подтверждает информацию командир полка войск по охране тыла, в полосе несения службы которого лес находится. Начальник войск НКВД по охране тыла 3-го Украинского фронта на радиограмме написал резолюцию: «Тов. Бодрову. Разобраться». В громадном лесном массиве разобраться можно лишь путем проведения специальной операции. Ее предстояло продумать и провести.

В ходе чекистско-войсковых мероприятий в Горобцах на удивление мало было собрано оружия. Всего полтора десятка ППШ, столько же немецких автоматов, не считая того, что изъято в сарае на окраине поселка и лишь благодаря документу, полученному от Фогста. Однако начальник оперативного отделения не сомневался: в схронах оно имеется, и в немалом количестве, потому следует вести с местными жителями разъяснительную работу по поводу того, где преступники прячут оружие.

Неясным оставался вопрос, как относиться к боевикам из Украинской повстанческой армии. В беседах на фильтрационном пункте они в один голос утверждали, что с оружием в руках участвовали в борьбе с оккупантами, теперь они люди самостийные, против Красной Армии бороться не намерены, но и служить в ее рядах не собираются. Сергею вспомнился разговор представителя военкомата с «самостийцем». Когда капитан сказал, что по законам советской власти служба в армии — почетный долг каждого гражданина, беловолосый чернобровый парень с симпатичным по-девичьи лицом ответил: «Сыты мы по горло советской властью с тридцать девятого по сорок первый. Еще раз повторяться не хочется».

А был он в то время еще пацаном. «С чужого голоса, значит, говорит». После беседы с будущими призывниками на фильтрационном пункте их отпустили по домам с наказом быть в готовности к мобилизации в армию. «Где теперь эти призывники?» Тут же возник образ задержанного со справкой представителя районного провода Организации украинских националистов. Прибыл он из западных областей для вербовки молодежи в УПА, да так и застрял в Горобцах у одной разбитной бабенки до прихода Красной Армии. Смотрел вербовщик на оперативника из районного отделения НКВД с нескрываемой злобой. Пышущее жизненной силой тело, как сжатая пружина, таило в себе энергию, готовую вырваться наружу в любое мгновенье.

— Нам известно, — говорил оперативник, — ОУН ведет враждебную политику по отношению к советской власти. А ведь это скала, о которую разбили свои горячие головы многие, пожелавшие ее разрушить. Национализм — идеология преступная, ведет к разжиганию национальной вражды и натравливанию одной нации на другую. Проявление национализма карается законом.

— До конца своих дней буду гордиться тем, что являюсь членом ОУН, боролся за Украинскую Самостийную Соборную Державу, — воскликнул «самостиец».

Оперативник тогда прыснул в ответ на напыщенный возглас собеседника.

— Над серьезными делами зря смеетесь.

— Помолчал бы, умник.

— Могу и помолчать.

— Имя, фамилию назовете? Иначе кличку Безымянный дадим.

— Называйте, как хотите.

— Кто с вами прибыл еще для вербовки местных жителей?

Вербовщик посмотрел нагло в глаза оперативнику, усмехнулся:

— Ищите!

«Чего надо людям? — подумал Бодров. — Вместе бы до Берлина дошли быстрее. А так — как раки в разные стороны».

Размышления Сергея прервал дежурный по лагерю.

— К вам сержант какой-то просится на прием.

— Зовите.

Сергей спустился в землянку. Он увидел отца, но не хотелось перед посторонними людьми проявлять сыновьи чувства.

Вошел Николай Дмитриевич, обнял, расцеловал Сергея.

— Дело есть, — сказал он.

Отец достал из-за борта шинели почтовый треугольник, протянул сыну. Сергей узнал почерк Лиды. Она всегда давала много информации, обстоятельно описывая события.

— Надо же! — воскликнул он, прочитав послание. — Вадим женился! Да еще работает следователем! Да еще квартирку от райисполкома получил! Самостоятельно расследует дело о хищении хлеба с тока в Горшовке! Чудеса, а?

— Надо бы отметить успехи брата.

Сергей достал из сейфа початую бутылку коньяка.

— Берегу для нас с тобою. Такие события грех не обмыть.

Выпили, закусили кусочком засохшего хлеба.

— Ты вон какой начальник, а закусить нечем, — пошутил отец.

— Па! Не ожидал. Не проблема с закуской. В следующий раз будет обязательно. Что-нибудь придумаю.

— Матери теперь поспокойнее будет без Вадима.

— С Димкой «спокойно» не получится. А Вадим молодец! Учиться ему надо. Пиши. Расцелуй за меня всех.

Второй час заседал «военный совет», отсутствовал лишь Шведов. Он организовал службу постоянного гарнизона в Горобцах, решал массу вопросов по взаимодействию с председателем поселкового совета и участковым уполномоченным милиции, назначенными накануне.

Оперативное отделение, кроме топографических карт района и сообщений СМЕРШ, не имело сведений о «Темном». Мнения разделились по вопросу, каким способом проводить в лесу чекистско-войсковую операцию. Как-никак, а массив занимал по фронту до четырех и в глубину чуть более десяти километров, а где-то посредине имелась знакомая просека, известная по событиям с задержанием группы полковника Фогса. Лес смешанный, загущенный, еще не потревоженный специальными операциями — рай для бандитов!

Два мнения доминировали в рассуждениях: провести параллельное прочесывание леса разведывательно-поисковыми группами с выставлением заслонов по дальней опушке леса или сплошной поиск, но опять-таки днем или ночью, односторонний или двухсторонний?

Бодров по обыкновению молчал, давал возможность всем желающим высказаться, взвешивал все «за» и «против».

— Товарищ Шикерин, вам слово.

— Для прочесывания разведывательно-поисковыми группами или сплошной цепью сил у нас достаточно. Одно меня тревожит, — посмотрел он на Бодрова.