Охота на медведя - Петр Катериничев

Спросил ползающую тетку:

— Собрала?

Тетка закивала. Передала купюры Олегу, провожая их жалостным собачьим взглядом, обессиленно села задницей на асфальт и — заплакала. Плакала горько, безутешно... Подняла лицо:

— Бей, только нос не ломай, ладно? А то еще на раскумар зарабатывать, а кому я, покоцанная, нужна буду? А как Коля с Борькой прочухаются, они потребуют...

— Все собрала? — спросил Гринев.

— Все, — обреченно кивнула тетка. Олег отсчитал две бумажки, передал:

— Держи. За труды.

Захлопнул дверцу, запустил стартер, аккуратно, задним ходом, чтобы не подавить упавших, выехал с площадки, развернулся и — погнал прочь.

Глава 74

То, что «закон подлости» существует, каждый знает на собственном опыте. И ладно бы только бутерброд всегда падал маслом вниз, а из всех возможных неприятностей случалась та, ущерб от которой больше. Как только человек увлекается каким-то делом, бесконечное множество мелких несуразиц и неудач проверяют его на верность избранному, а само дело требует куда больших сил, самоотверженности, решительности и хладнокровия, чем человек полагал, когда только хотел заняться проектом. Может, в этом мудрость жизни? Знай он, что ему предстоит, то никогда бы и не решился даже начать... А так — все течет своим чередом и завершается успешно, несмотря на проблемы, потери, уроны... Хотя — что считать успехом? Каждая победа — пиррова, на пути к ней человек теряет время жизни и все хорошее, чем он мог бы его наполнить.

Все эти мысли и проскочили в голове Гринева призрачными тенями... Его беспечность они никак не оправдывали. Вернее, даже не беспечность, а эйфорию скорого знания, а значит, достижения... Когда человек, стремясь к чему-то важному для него, перестает замечать то, что кажется ему малосущественным... А тот мир, какой его занимает в настоящем, — единственным. Не в Швейцарии живем.

Нет у нас несущественного.

Олег петлял по бесконечным улочкам центра столицы, пока не нашел то, что искал: уютный дворик со старинными, прошлого века деревами, чудом здесь уцелевшими. Припарковал машину за ними, в глубине двора. Сзади — стена, спереди — арка. Тупик, конечно, но кто будет щемить его к этой стене во втором часу пополуночи? Лимит случайных неприятнотей он на эту ночь уже исчерпал. Остается ждать только закономерные.

Гринев снова уложил работающий «лэптоп» на колени. Итак — главное: теперешнее местопребывание меченого субъекта... Рублевка... Горячо. Гринев укрупнил карту под значком, еще... Номер строения... Есть!

Олег откинулся на сиденье. Карточка визитки с вытисненной на ней фамилией и адресом отчетливо стояла перед глазами, словно лежала напротив...

«...В мирах, в которых я вращаюсь, мне неуютно. А в каком уютно — я еще не нашла. Мне кажется, в этом мы похожи». — «Такой мир нельзя найти. Его можно только выдумать. Создать». — «У вас получается, Олег?» — «Я стараюсь». — «Я тоже стараюсь, но пока... Когда ждать вас в гости? Только не подумайте, что я навязываюсь. Просто... вы странный. Может быть, вы посмотрите на то, что я делаю, и увидите мой истинный путь? Если он есть... Вы приедете, обещайте!» — «Да. Я приеду». — «А знаете, что я вдруг подумала? Вот странно, мы вращались все время где-то рядом, а никогда не пересекались. А в последние несколько дней буквально натыкаемся друг на друга. Почему?»

Женечка Ланская... Юная художница, пытающаяся постичь этот мир и себя вместе с ним. И — что-то еще? Избавиться от одиночества? Марина тоже пыталась сбежать от одиночества... Но мир ее не отпустил. В этом мире мы делаем слишком много долгов, чтобы он отпускал нас от себя свободными.

Миры Олега Гринева и Жени Ланской теперь пересеклись. И куда жестче, чем предполагает эта милая девочка.

Олег достал мобильный, набрал номер. Ответили после второго гудка:

— Вас внимательно слушают.

— Леонида Витальевна?

— Да. А кто еще может взять трубку в квартире пожилой одинокой женщины?

— Пожилой, но импозантный возлюбленный.

— Это льстит.

— А еще — кошка.

— Моя Кассандра слишком старомодно воспитана, чтобы ночью разговаривать, с незнакомыми мужчинами.

— Извините, Леонида Витальевна. Это Гринев.

— Я вас узнала, Олег Федорович. У вас совершенно удивительный голос. Вы собираетесь стать богатым?

— Раз узнали — то не сегодня. Прошу прощения за столь поздний звонок...

— Милый Олег, неужели вы думаете, что мой телефон по-прежнему обрывают молодые люди? О, я слишком много пожила в этом мире, чтобы спать по ночам, и слишком жизнелюбива, чтобы не радоваться каждому звонку. Тем более, сейчас даже еще не вечер. Всего-то четверть второго.

— Детское время.

— Ну конечно. Только ночами люди могут вспомнить непережитое и помечтать о несбывшемся. Вы знаете, у меня есть один знакомый, он на всех вечеринках рассказывает о Гватемале. Он невзрачен, неказист, но, когда начинает рассказывать, от его лица невозможно оторвать взгляд. Он искренен и вдохновенен! И кажется эдаким юным богом, атлантом, викингом... Как-нибудь я вас познакомлю. Вы будете поражены этой переменой.

— Видимо, что-то очень хорошее произошло с ним в Гватемале. А скорее, когда он там был, — он был молод и счастлив.

— Вся штука в том, Олег Федорович, что он никогда не был в Гватемале.

Никогда. Это я знаю точно. Но не могу в это поверить. Как и он сам.

— И никто этого не замечал?

— Во-первых, люди моего круга слишком заняты собой, чтобы замечать что-то в других, кроме плохого. Во-вторых, не многие теперь скажут, на каком материке находится Гватемала. И в-третьих... Зачем? Его рассказы столь чудесны, что всем хочется в них верить. — Леонида Витальевна вздохнула:

— Я вас заговорила, Олег Федорович. Раз уж вы звоните в такой час... У вас какое-то дело? Вас что-то интересует?

— Не что, а кто.

— Ах, неужели опять наша маленькая художница Женя Ланская?

— Именно. Мы виделись сегодня на вернисаже графиков.

— Женечка не очень жалует этих... Но бывает: куда денешься, бомонд, тусовка. А вас как туда занесло, Олег?

— Торгую...

— Чем?

— Собой. — У Олега едва не вырвалось принятое у политиков наименование присутствия на каком-либо мероприятии... Но он постеснялся, заменил не вполне адекватным, но близким по смыслу. Но Леонида Витальевна поняла:

— О да. Вы теперь звезда. Мне даже пришлось слышать от кого-то из коллег более изысканное выражение... Хотя он произнес его и иронически, но... Принц финансового потока, так, кажется. Это неологизм или принятая у маклеров идиома?

— Идиома.

— Вас есть с чем поздравить?

— Пока нет.

— Звучит все равно красиво. Что вы хотите знать о Ланской?

— Ее настоящее имя.

— Евгения Ланская — не псевдоним.

— Вы упоминали, что это фамилия бабушки. Кто ее родители?

— У вас, кажется, серьезные намерения, Олег Федорович?

— Более чем.

— Ну тогда... Тем более, в нашем кругу это не только не тайна мадридского двора, но — постоянный повод для злословия. Женечка безусловно талантлива. Она же не виновата, что ее родители столь богаты! И хотя сейчас принято считать богатство синонимом нечистоплотности, кто-то в этом мире ведь должен богатеть?

— Богатым быть не запретишь. Но и не прикажешь.

— Олег, вам очень не идет повторять расхожие выражения.

— Виноват.

— Нет, это я виновата. Бессоница, знаете ли. Вот я и пытаюсь ее скрасить разговором с вами. Иначе тени прошлого обступают, и порой они навязчивы, как отвергнутые кавалеры. — Леонида Витальевна вздохнула. — Так вот, о Женечке Ланской. Ее отец — Александр Гедиминович Брагис, вице-президент банка «Интеркредит». Слышали о таком?

— Естественно.

— Мама — Инесса Робертовна Декельбаум. Кажется, она занимается туристическим бизнесом или чем-то в этом роде. Вас интересует что-то еще?

— Она живет одна в своем шале?

— Вопрос бестактный, Олег Федорович, но от вас стоило его ожидать — вы же финансист. У вас прямая — кратчайший путь к цели.

— О нет. Прямо только вороны летают. А для биржи прямая — это витиеватая совокупность кривых. Восходящих и нисходящих.

— Вы хотите знать, есть ли у нее кто-то?

— Нет. Это лишнее знание.

— Тогда почему...

— Я приглашен в гости. Боюсь нарушить чей-то покой.

— Более всего вы нарушите свой. С Женечкой Ланской... Она — как море. С ней ничего нельзя знать наверняка.

— Вот это и страшит.

— Не такой уж вы пугливый...

Олег не ответил. Мысли неслись в голове, как листья, сорванные порывом урагана.

— Олег Федорович?

— Да.

— Можно и я задам вам вопрос?

— Конечно.

— Только ответьте быстро. Тогда это будет правдой. Вы увлечены Ланской?

— Мы виделись несколько раз и... Она не перестает меня удивлять.

— Вы еще очень молоды, потому и не разучились удивляться.

— Жизнь это поправит.

— А вот это будет действительно жаль.

Глава 75

Победа благоволит смелым. Тем, кто смеет ее добиваться. Вот эта — и еще одна мысль, даже не мысль — фраза, популярная в запредельно дальнем теперь революционном прошлом, брезжила в воспаленном от усталости мозгу Олега Гринева: