Земля - Ли Ги Ен

— Это вы правду говорите… Вы, Куак Ба Ви, отдаете силу, другие отдают способности, третьи — знания… А я — то что могу отдать? Ничего у меня нет…

— Как же нет! Вы нам хорошо станцевали. И этого достаточно.

— Да что танцы! Танцевать всякий умеет… Нужно отдать общему делу самое дорогое и хорошее… Кому что, а мне больше всего нравится работа Куак Ба Ви. Выпейте-ка еще рюмочку, Куак Ба Ви!

— А вы бы, по нашим старым обычаям, спели, пока он пьет, застольную песню!

— Ну, как можно при демократии петь застольную песню? — испуганно сказала мать Сун И, чем рассмешила всю компанию.

После сури приступили к обеду.

К этому времени многие уже кончили обедать и поднялись из-за столов. Молодежь, меряясь силами, открыла борьбу, затеяла игры во дворе.

Сун Ок подсела обедать к женщинам, хотя Кан Гюн вместе с председателем женского союза и приглашали ее к своему столу.

После обеда, передохнув немного, все вновь принялись за работу.

В следующее воскресенье в Бэлмаыр приехали на грузовиках сто рудокопов с рудника Ендон. Привычные к такому труду, они умело, искусно орудовали кайлами и лопатами.

Глава десятая

Весенние побеги

Бэлмаырцам осталось соорудить большую плотину, распланировать новые рисовые плантации и окружить их небольшими земляными валами. О превращении суходольных полей в поливные должны были позаботиться сами хозяева.

Плотину соорудили за три дня.

Куак Ба Ви первым вышел на работу. Музыканты каждый день носили с собой свои инструменты и в свободное от работы время веселили людские сердца.

Сперва бэлмаырцы срубили большие ивы, стоявшие на берегу реки. Наделав из них крепких кольев, они плотной стеной вбили их там, где река была особенно глубокой. Связав ивовые прутья, крестьяне опустили их в воду и сверху положили на них большие, увесистые камни. Камней понадобилось немало. Куак Ба Ви выдирал из земли камни и легко, словно рисовые кули, переносил их к плотине. Если камни были слишком уж велики, он приволакивал их, перекатывая с боку на бок. Куак Ба Ви работал за троих, и другим совестно было трудиться рядом с ним в полсилы.

Работы и на целине, и по сооружению плотины быстро продвигались к концу. Дело шло как по маслу.

Уже в начале мая, на пятнадцать дней раньше срока, бэлмаырцы завершили стройку.

Самоотверженно работая, крестьяне с помощью общественных волостных организаций преодолели все трудности и еще раз доказали, что для раскрепощенного народа нет ничего невозможного. Торжественно и радостно был отпразднован пуск воды!

В этот день в Бэлмаыр вместе с Кан Гюном и Сун Ок пришли представители волостной общественности. Сун Ок слышала, как все восхваляют Куак Ба Ви, и чувство гордости за друга переполняло ее сердце.

Отзвучали приветственные речи. Народ решил, что честь пуска воды должна быть предоставлена тому, кто больше других отличился при поднятии целины. Куак Ба Ви уверенно закрыл шлюз, вода с шумом хлынула в новое русло и вскоре поднялась почти вровень с берегами.

Молодые парни бежали по берегу, обгоняя воду, и кричали: «мансе!» Следом за ними шли и остальные. Вода все прибывала и прибывала.

— Да здравствует Временный народный комитет Северной Кореи! — воскликнул Кан Гюн.

— Да здравствует вождь корейского народа Ким Ир Сен! — провозгласили собравшиеся.

После окончания работ по поднятию целины крестьяне, которые смогли обратить суходольные поля в поливные рисовые, договорились действовать сообща. Деревня Бэлмаыр, располагавшая прежде в основном суходольными полями, становилась теперь рисосеющей.

Целина была распределена в день пуска канала. Кан Гюн посоветовал крестьянам делить землю по трудодням и по числу работников, участвовавших в стройке.

Пак Чем Ди предложил выделить Куак Ба Ви двойную долю, но тот наотрез отказался:

— Нет, не нужно! Я могу половину участка, доставшегося мне по земельной реформе, обратить в рисовое поле! Так что нет никаких причин давать мне больше других. Землю надо разделить поровну, чтобы никому не было обидно!

И крестьяне разделили землю так, как советовал Кан Гюн. На каждого участника стройки пришлось больше тысячи пхёнов рисовых плантаций. А в хозяйстве Пак Чем Ди, работавшего втроем с сыновьями, прибавилось несколько тысяч пхёнов плодородного рисового поля!

Крестьяне торопились закончить сев на целине. Нужно было вспахать землю, пустить на нее воду, высадить рис. Словом, работы по горло.

Куак Ба Ви замочил в воде один сем риса, полученного по семенной безвозвратной ссуде из волости, и высадил его на рассадном участке Пак Чем Ди. Он мог, правда, подыскать участок для рассады и на своей новой рисовой плантации, но побоялся, как бы целина не подвела его и не испортила рассады.

Покончив с этим делом, Куак Ба Ви приступил к пахоте.

Начало мая… Даже в горах стояла теплая весенняя погода. На черных, обращенных к солнцу склонах начали цвести урюк и тутовник.

Рано утром Дон Су, наточив серп, взвалил диге на плечо и отправился на сопку Апсан за дровами. Проходя мимо дома Сун И, он заглянул во двор. Навстречу ему с заливистым лаем выбежала маленькая дворняжка. Видно было, что она сторожила пустой дом. Где же Сун И? Куда она могла уйти? Дон Су очень хотелось узнать это. Но он тут же повернул в сторону реки Апкан и продолжал свой путь.

Вот гора Чомбансан и шумящие пороги на реке Апкан. Знакомый с детства, любимый край! Задумчиво оглядывая родные места, Дон Су медленно вошел на мост, перекинутый через реку.

И вдруг со стороны верхнего течения услышал: кто-то стирает белье и бьет вальком!

Дон Су обернулся и взглянул в сторону, откуда доносились до него размеренные звуки. «Так вот ты куда забралась, Сун И!» Дон Су, увидев девушку, несказанно обрадовался, словно не видел ее несколько лет. Он крадучись, на цыпочках, подобрался к ней сзади. Ему хотелось напугать ее.

Сун И, поглощенная стиркой, ничего не замечала. В розовой шелковой кофточке, в длинной черной юбке она была в эту минуту необыкновенно хороша! Обнять бы ее, крепко прижать к груди… Сердце Дон Су было полно любви.

Выбрав маленький камешек, он бросил его в реку. Камешек пролетел мимо Сун И, бултыхнулся в воду, брызнув водой девушке в лицо. Дон Сун, не снимая с плеча диге, присел на землю.

— Какой это паршивец брызгается? — сердито оглянулась Сун И, обеими руками вытирая с лица капли воды, и увидела Дон Су. Он поднялся с земли и, поправляя съехавшее на бок диге, рассмеялся:

— Стоит ли из-за пустяков так безжалостно ругать человека!

Сун И, подумавшая сначала, что это озорничает кто-нибудь из мальчишек, неожиданно увидев Дон Сун, покраснела.

— Разве можно так баловаться? Я не виновата, что ругнула тебя. По заслугам досталось!

Сун И улыбалась. Дон Су захотелось еще раз увидеть ее улыбающиеся губы, и он продолжал шутить:

— Простите, пожалуйста! Я, грешный, совершил перед вами тягчайшее преступление! Нижайше прошу не казнить, а миловать! — Дон Су, не снимая диге, низко поклонился Сун И.

— Ладно уж, на этот раз прощаю.

Сун И залилась звонким смехом. А влюбленный Дон Су продолжал:

— Шутки в сторону, Сун И. Не пойдешь ли со мной на Апсан?

— Куда?..

— На сопку Апсан. Я видел там много-много дэдэка[63]. Я помогу тебе выкопать его… Согласна?

— Если я захочу, то обойдусь и без твоей помощи! — Сун И состроила пренебрежительную гримасу.

— А что особенного в том, если я помогу тебе? Ведь между друзьями…

— Фи! Какой ты мне друг? Проходи, проходи своей дорогой! Не мешай мне стирать белье!

Сун И фыркнула, но Дон Су казалось, что за напускным презрением она прячет любовь к нему.

Сун И снова взялась за валек.

— Не упрямься, Сун И, — умолял Дон Су, — приходи на сопку… Я хочу серьезно поговорить с тобой.

— Если есть что сказать, говори здесь! — Сун И поглядывала на Дон Су смеющимися глазами.

— Нет, здесь нельзя… Да и времени нет. Мне наедине нужно… Я тебе правду говорю! — с жаром уверял Дон Су.

— Опять начнешь баловаться. Мне не нужно такого баловства! — покачала головой Сун И.

— Клянусь, никогда больше этого не будет! Придешь?

Дон Су уговаривал ее до тех пор, пока не завидел на дороге прохожего. Он перепугался и поспешно покинул Сун И, а она принялась быстро орудовать вальком.

Пройдя мост, с которого он увидел Сун И, Дон Су затянул протяжную песню, с которой крестьяне обычно ходят в горы. На речных порогах ревела вода; сквозь этот рев доносился стук валька, эхом отдаваясь на южном склоне сопки и словно аккомпанируя его задумчивой, унылой песне.

Песня все удалялась, и когда ее совсем не стало слышно, Сун И выжала белье и прошлась по белому прибрежному песку. Потом она присела, вытянув ноги. Желтый мотылек порхал над ее головой. На ивах набухали почки. Ветви уже зазеленели, пустили новые побеги, налились влагой… Был бы ножик — Сун И смастерила бы из ветки свирель и завела бы песенку.