Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай-ламы Тибета. - Тензин Гьяцо

Выразив большое удовлетворение тем, что успело поступить не одно предложение, я упомянул и о моем плане попытаться добиться заслушивания вопроса о Тибете на сессии ООН. При этом Неру начал проявлять признаки раздражения. Поскольку ни Тибет, ни Китай не являются членами ООН, сказал он, совершенно невероятно, чтобы мне это удалось. А если даже и удастся, то не даст никакого результата. Я ответил, что сознаю все трудности, но хочу только одного: чтобы мир не забывал о Тибете. Жизненно необходимо, чтобы мой народ не был оставлен один на один со своим несчастьем. "Чтобы тибетский вопрос не был предан забвению, надо не ставить его в ООН, а заниматься должным образованием ваших детей. Но впрочем, поступайте как хотите. Вы живете в свободной стране", — сказал он.

Я уже написал правительствам многих стран и теперь имел встречи с послами некоторых из них. Для меня это было тяжким испытанием. Мне исполнилось только двадцать четыре года, и мой опыт общения с государственными деятелями высокого ранга ограничивался лишь тем опытом, который я получил во время своего визита в Китай, да несколькими беседами с Неру и его коллегами. Тем не менее, эти встречи принесли определенный положительный результат, так как некоторые послы проявляли большое сочувствие и давали мне советы относительно дальнейших действий, и все они обещали информировать свои правительства относительно моей просьбы о поддержке. В конце концов Федерация Малайзии и Республика Ирландия внесли проект резолюции, который обсуждался на Генеральной Ассамблее ООН в октябре. Обсуждение прошло в нашу пользу, голоса разделились следующим образом: сорок пять за, девять против при двадцати шести воздержавшихся. Индия была одной из воздержавшихся.

В течение этого же визита в столицу я имел встречи с некоторыми сочувствующими индийскими политиками, включая Джайя Пракаш Нарайяна, который, оставаясь верным своему обещанию, данному в 1957 году, организовал Комитет в поддержку Тибета. Он считал, что теперь имеются хорошие шансы убедить правительство изменить свою позицию по отношению к Тибету. Его энтузиазм был заразителен и вызывал чувство глубокой признательности, но я инстинктивно понимал, что пандит Неру никогда не переменит своего решения. Другим приятным событием явилось известие о том, что Международная комиссия юристов, независимая организация, занимающаяся соблюдением законности по всему миру, недавно опубликовала доклад о правовом положении Тибета, который полностью подтвердил нашу позицию. Комиссия, принявшая к рассмотрению наше дело в начале года, планировала теперь провести полномасштабное исследование.

Месяц спустя, уже после возвращения в Массури, я получил столь нужную мне моральную поддержку, когда в Дели состоялось собрание Афро-Азиатского Комитета. Он был почти полностью посвящен обсуждению тибетского вопроса. Большинство делегатов приехало из стран, которые сами в прошлом страдали от колониального гнета, поэтому они, естественно, были на стороне Тибета. Они видели, что мы находимся в таком же положении, как и они сами, пока не добились независимости. Я воспринял сообщение об их единодушной поддержке с чувством большой радости и оптимизма, и у меня появилась надежда, что из всего этого может, безусловно, получиться нечто положительное. Но увы, в глубине души мне было ясно, что премьер-министр прав. Мы, тибетцы, не должны рассчитывать на скорое возвращение домой. Вместо этого нам нужно сосредоточиться на строительстве сильной общины в эмиграции, чтобы, когда в конце концов наступит время, мы могли бы вернуться домой преображенными своим опытом.

Предложения о предоставлении земли, о которых упоминал Неру, казалось, давали нам самые лучшие перспективы. Три тысячи акров близ Майсура в южной Индии мы могли при желании получить немедленно, но как ни щедро это было, я сначала колебался, брать ли эту землю. Я был в том районе, когда совершал паломничество во время своего первого визита в страну, и знал, что это тихие и малонаселенные места. Однако там значительно жарче, чем на севере, и я полагал, что такие условия скорее всего будут слишком тяжелыми. Кроме того, поскольку моя администрация была размещена в Дхарамсалс, я боялся, что это окажется слишком далеко.

С другой стороны, учитывая нашу теперешнюю ситуацию, я понимал, что необходимо обдумывать все в том плане, что мы поселяемся в Индии как бы постоянно. Только в таком случае будет возможно начать осуществлять программу образования и предпринимать шаги для обеспечения культурной преемственности тибетского народа. В конце концов я пришел к выводу, что последние соображения перевешивают географические и психологически проблемы, и с благодарностью принял эту землю. Первая группа из 666 поселенцев отправилась в канун нового 1960 года, чтобы начать обживать ее. Конечной целью было организовать там общину в 3 тысячи человек из расчета один акр на беженца.

В конце 1959 года пришло сообщение об основании двух организаций: Центрального комитета помощи, возглавляемого Ачарьей Крипалани, и Американского комитета по оказанию неотложной помощи для тибетских беженцев, который был учрежден специально, чтобы помочь нам. Вслед за ними появились и другие организации с подобными целями в других странах, которые все вместе оказывали неоценимую помощь.

Между тем, меня стали посещать некоторые интересные люди. Одним из них был тот самый индийский монах, которого я встретил в Дромо во время его приезда с реликвией — останками Будды. Я был чрезвычайно рад видеть его снова. Он был очень образован и имел особый интерес к общественным и экономическим вопросам. В период, прошедший после нашей предыдущей встречи, он много времени и энергии потратил на попытки синтезировать марксистскую идеологию и духовные принципы буддизма. Это крайне меня заинтересовало. Я был убежден, что такая работа была жизненно необходимой, поскольку огромная часть Азии, в которой верой предков являлся буддизм — от границ Таиланда вплоть до Сибири, в настоящее время переживала ужасные страдания в результате враждебности марксизма к религии.

Примерно в это же время мне нанес визит один сингалезский монах левых убеждений. В конце своего пребывания в Массури мой новый друг пригласил меня в Шри Ланку. Именно туда мне очень хотелось поехать, в немалой степени потому, что это дало бы возможность увидеть самую важную из всех реликвий — зуб Будды. Однако спустя несколько месяцев, когда приближалось время отправляться в путь, я получил убедительное доказательство того, как ненадежен статус беженца. Правительство Шри Ланки прислало сообщение, что, к сожалению, мой визит должен быть отложен на неопределенный срок ввиду "непредвиденных обстоятельств". Оказалось, это шло из Пекина. Еще раз мне напомнили о том, что "братья и сестры" в высоких кругах могут приостановить даже религиозную деятельность, если им это понадобится.