Исповедница - Терри Гудкайнд

– Я не шлюха, ни ради вас и ни ради кого.

Энн закатила глаза.

– Разве я отправляю тебя в постель к мужчине, которого ты не любишь? Нет. Я прошу тебя войти к мужчине, которого ты любишь. Подарить ему любовь и стать женщиной, в которой он так отчаянно нуждается, стать женщиной, которая заслуживает получить его любовь. Именно это ему необходимо – женщина, которая будет ответом на его потребность в любви. Как завершающая связь с его человечностью.

Взгляд Никки был полон ненависти.

– Воспитательницей из Дворца Пророков – вот чем ты хочешь сделать меня на самом деле.

Энн воздела взгляд к потоку и пробормотала молитву, взывая придать ей силу.

– Дитя мое, – сказала она, когда ее взгляд наконец-то скользнул вниз и остановился на Никки, – я прошу тебя только об одном: не растрачивай попусту свою жизнь. Ты не можешь полностью постичь то, чего не охватил твой взгляд. Ты полагаешь, что речь идет о любви, но ведь ты практически не знаешь любви, не так ли? Тебе знакомо лишь начало ее: страстное стремление.

Обстоятельства могут быть не такими, какие ты хотела бы видеть в совершенном мире, но это шанс, который дал тебе Создатель, твой шанс получить величайшее наслаждение, возможное для нас в этой жизни, – любовь. Совершенная любовь. Сейчас твоя любовь односторонняя, несовершенная, неполная. Это всего лишь приятное желание и надуманное счастье. Ты не можешь знать, чем на самом деле является любовь, пока чувства, хранящиеся в глубине твоего сердца, не вернутся к естественной форме и не окажутся высвобождены. Только тогда это будет настоящая, совершенная любовь. Только тогда сердце сможет по-настоящему ощутить взлет и парение. А пока тебе не ведома радость большинства человеческих эмоций.

Никки ощущала себя зацелованной грубыми похотливыми тварями. Подобное не доставляло никакой радости. Энн была права: Никки и не думала, что действительно может понять, на что это похоже – ощущать поцелуи мужчины, которого любишь, любишь по-настоящему, – мужчины, который в свою очередь любит тебя и хранит в сердце превыше всего остального. Она могла лишь вообразить подобное блаженство. Ей было искренне жаль тех, кто не понимает этой разницы.

Энн раскрыла ладонь в жесте призыва или мольбы о помощи.

– И если в радостях этой полноценной любви – для каждого из вас – ты сможешь оказывать помощь, направлять мужчину, которого любишь, помогая всего лишь совершить правильный выбор, что в этом плохого? – Она опустила руку. – Ведь я не призываю тебя побуждать его делать неправильные поступки; делать лишь правильные, делать то, что он сам бы хотел делать. Я прошу тебя всего лишь уберечь его от той боли, которая может подтолкнуть его к ошибке – к такой ошибке, которая утянет на дно вместе с ним и всех нас.

Никки вновь почувствовала, как тонкие волоски на ее шее встали дыбом.

– О чем ты говоришь?

– Никки, когда ты была с Орденом – когда тебя величали Госпожа Смерть, – как ты себя ощущала?

– Как ощущала? – Никки покопалась в памяти для ответа на неожиданный вопрос. – Не вполне понимаю, что ты имеешь в виду. Пожалуй, ненавидела себя, ненавидела жизнь.

– И в своей ненависти к себе беспокоилась ли ты о том, что Джегань убьет тебя?

– Нисколько.

– А действовала бы ты сегодня подобным же образом? Действовала бы без всякого интереса к себе и к будущему?

– Разумеется, нет. Ведь тогда меня нисколько не заботило, что случится со мной. Какое будущее могло у меня быть? Я не думала, что достойна какого-то счастья, и ничто не имело реального значения для меня, даже собственная жизнь. Я просто не считала, что вообще существует что-то важное.

– Не считала, что существует что-то важное, – повторила Энн. Она словно примерила это на себя, прежде чем снова изобразить театральное смятение по поводу слов Никки. – Ты не думала, что можешь иметь хоть какое-то счастье, и потому не видела что-либо важное в окружающем. – Она подняла палец, отмечая ключевой момент. – Ты в то время не приняла бы таких решений, какие можешь принять сегодня, потому что не заботилась о себе. Ведь так?

Никки ощущала себя стоящей внутри невидимой захлопывающейся ловушки.

– Да, именно так.

– И как, по-твоему, будет чувствовать себя такой мужчина, как Ричард, когда наконец осознает, что Кэлен потеряна для него – когда окончательность этого действительно и ясно дойдет до него? Будет ли он сознавать ценность своей жизни? Как ты думаешь, он будет ощущать все ту же связь с нами – проникнут тем же ощущением важности жизни, – если сам окажется потерян, одинок, охвачен отчаянием и безнадежно лишен надежды? Если он будет думать, что никогда не обретет счастья, как, по-твоему, насколько он будет озабочен тем, что случится с ним? Ты знаешь, каково это, дитя мое. Расскажи мне.

Никки ощутила, что мурашки пощипывают ее руки. Она боялась отвечать на этот вопрос.

Энн покачала пальцем.

– Если у него нет никого, нет любви, как ты думаешь, будет ли он много переживать по поводу того, выживет он или умрет?

Никки сдержалась, заставляя себя не отворачиваться от правды.

– Полагаю, вполне возможно, что не станет.

– А если у него нет надежды для себя, сделает ли он правильный выбор для нас? Или просто откажется?

– Не думаю, что Ричард откажется.

– Ты не думаешь, что он откажется. – Энн наклонилась к ней еще ближе. – И ты намерена проверить это? Подвергнуть наши жизни, наш мир, само существование, такому испытанию?

Казалось, напор и энергия всего облика Энн готовы превратить Никки в глыбу льда прямо на этом месте.

– Дитя мое, если мы потеряем Ричарда, то потеряем все, в том числе и себя.

Она продолжила более мягким и спокойным голосом, создавая у Никки ощущение, что западня вокруг нее окончательно захлопнулась.

– Ты сама знаешь его главное и принципиально важное значение – именно потому и привела в действие шкатулки Одена от его имени. Ты знаешь, что он единственный, кто может вести нас в этой битве. Ты знаешь, что без него сестры Тьмы выпустят Хранителя преисподней. Без Ричарда, способного остановить их, они выпустят смерть против самой жизни. Уничтожат мир живого. Отправят нас в великую пустоту.

Без Ричарда мы все пропадем, – сказала она вновь, будто забивая последний гвоздь в крышку гроба.

Никки сдержала свои чувства, проглотив комок, застрявший в ее горле.

– Ричард не откажется от нас.

– Преднамеренно – наверное, нет. Но если он вступит в эту битву один, потерявши любовь и надежду, то может принять такие решения, которых не принял бы, не будь на его попечении сердце женщины, которую он любит. Любовь способна служить тем швом, который сохраняет целостность всего, в том числе и его самого.

Именно такая любовь бывает тем единственным, той исключительной вещью, что удерживает человека от капитуляции, когда у него нет сил продолжать.

– Может, все это и правда, но это еще не дает тебе права решать за его сердце.

– Никки, я не думаю…

– За что мы боремся, если не за неприкосновенность жизни?

– Я борюсь именно за неприкосновенность жизни.

– Ты? В самом деле? Вся твоя жизнь была посвящена тому, чтобы формировать остальных по твоему шаблону, делая из них то, чего хотелось тебе, а не то, чего хотели они. Хотя это и не могло проистекать от ненависти ко всему доброму – оно, без сомнения, проистекало из твоих представлений о том, как другие должны жить и для чего они должны жить. Ты формировала из новичков сестер, с тем чтобы они могли служить тем миссиям и задачам, которые ты устанавливала для них. Ты использовала сестер, чтобы формировать из молодых людей волшебников, которые должны, подобно тебе, следовать твоим верованиям в то, чего якобы хочет Создатель.

Каждый, кто оказывался под твоим контролем, был принужден следовать твоим представлениям о том, как он должен жить и каким верованиям следовать. Ты очень редко позволяла людям делать самостоятельный и осмысленный выбор. Ты очень часто не разрешала им расширять свои знания о жизни – а вместо этого говорила, какие именно аспекты ее имеют значение и как им следует жить. Единственным частичным исключением, которое мне известно, была Верна, которую ты отослала от себя на двадцать лет.

Ты планировала жизнь Ричарда уже за сотни лет до его рождения. Ты готовила планы относительно того, как ему следует вести свое существование… его собственную жизнь. Это ты, Аннелина Алдуррен, основываясь на собственной интерпретации того, что прочитала в пророчестве, решала, как Ричард должен распорядиться своим существованием в мире живого. А теперь планируешь для него его собственные эмоции. Вероятно, ты спланировала даже его место и в мире духов.

Ты лишила Натана свободы почти на всю его жизнь, хотя он потратил столетия, помогая осуществлению твоих целей. Даже несмотря на свою, как оказалось, любовь, ты обрекла его на жизнь в заключении, опасаясь тех преступлений, что он мог бы, вероятно, совершить.