Всегда говори «всегда» – 3 - Татьяна Устинова

– Ты, главное, не уходи. Сиди, пока не простит. Есть захочешь, ко мне постучи, я борща налью.

Бабка ушла, а Сергей снова начал считать плитки на полу. Где-то между двадцатой и тридцать пятой, при шестом пересчете, возвращалась Ольга с пакетами продуктов.

И ничего, что она проходила мимо, будто его здесь нет. Главное – он мог ее видеть, мог снова и снова сказать:

– Оля, я умираю без тебя и детей…

Больше всего на свете Анна Алексеевна хотела уволиться с этой работы.

Потому что приходилось очень далеко ездить, она безумно уставала от четверых маленьких детей, а ей было уже шестьдесят и хотелось хотя бы один день в жизни ничего не делать и провести его, лежа на диване и читая книжку.

Но уволиться она не могла – потому что, во-первых, нужно было помогать младшей дочери в одиночку растить сына, а во-вторых, Ольга Михайловна после переезда в эту квартиру впала в такой ступор, что оставлять с ней детей стало просто-напросто опасно.

Причину этого ступора Анна Алексеевна, конечно, прекрасно понимала, и от этого было вдвойне неприятно – она словно заново оказалась в ситуации, при которой ее младшая дочь осталась одна. «Хозяин жизни» не счел нужным скрывать наличие у него любовницы, и гордая жена ушла из дома с одним чемоданом, прихватив детей.

Разница была только в том, что этот «хозяин жизни» торчал постоянно на лестнице, зарос щетиной и имел такой несчастный и потрепанный вид, что невольно вызывал если не сочувствие, то как минимум желание принести ему еду и раскладушку. Анна Алексеевна исправно здоровалась с ним, а он – вставал и почтительно кивал, чуть ли не кланялся.

В общем, ситуация была неприятной, изматывающей, и как с ней справляться, Анна Алексеевна не знала. Она решила, что подождет еще денек-два, а потом устроит Ольге Михайловне выволочку – взрослая женщина, а ведет себя… как семнадцатилетняя девчонка, которой впервые изменил парень. Того и гляди, таблеток напьется или повесится, а что четверо детей сиротами останутся, наплевать…

Дочке, во всяком случае, такое промывание мозгов помогло – правда, не с первого раза и с отрезвляющей пощечиной. Так, может, и здесь поможет.

Анна Алексеевна подготовилась к разговору, пару раз прокрутила в голове резкие аргументы типа «ведете себя как дурочка» и «детей не замечаете, а они страдают», но… Ольга Михайловна на ее настойчивый стук сегодня почему-то не открыла.

– Она не выходила никуда, – выдохнул Барышев, сидевший на ступеньке с видом больной побитой собаки. – Стучите, звоните…

Но ни на звонок, ни на стук хозяйка не открывала.

«Если что с собой сделала, никогда себе не прощу», – подумала Анна Алексеевна, с новой силой заколотив кулаком в дверь.

– Ольга Михайловна! Черт! Ольга!

Там же Петька, стучало в голове, а вдруг и с ним что-нибудь… Она же как истукан, не соображает ничего!

Дверь распахнулась, Ольга посмотрела на нее невидящим взглядом и пропустила в квартиру. Всклоченные волосы, еще больше посеревшее лицо и пустые глаза – словно за эту ночь ушла, утекла из нее еще одна маленькая частичка жизни, и сегодня опять утечет, и завтра…

Господи, да разве мужики того стоят, чуть не закричала Анна Алексеевна, но вместо этого проворчала, раздраженно снимая сапоги и пальто:

– Сколько можно человека на лестнице держать?! Я вам стучу, звоню!

– Извините, – пробормотала Ольга и ушла в комнату, кутаясь в серую, старушечью шаль.

– Извините! – Анна Алексеевна пошла за ней, глядя, как Ольга прямо в тапках с ногами залезает на диван, натягивает на себя плед и привычно смотрит невключенный телевизор.

– Я час целый в транспорте давилась! – повысила голос няня. – Мне к вам с тремя пересадками ехать! Очень неудобно! Очень!

Ольга не реагировала, уставившись в пустой пыльный экран. Да она вообще меня не слышит, испугалась Анна Алексеевна и, подойдя поближе, закричала хозяйке в ухо:

– Просто не знаю, что и делать! Не с руки мне к вам ездить! И потом, устаю я у вас! Это же не дом, а какое-то детское учреждение! Столько детей!

Ольга встала и побрела на кухню, сгорбившись и шаркая тапками.

– Слава богу, что старшие наконец в школу уехали! – не сдавалась Анна Алексеевна, следуя по пятам за Ольгой. – А то просто с ума можно сойти, этому дай, за другим присмотри, третьего накорми, четвертый, того и гляди, лоб себе расшибет! И тесно! Две комнаты на такую ораву! Тесно… я не знаю, что делать!

Ольга замерла у плиты, словно не понимая, зачем подошла к ней.

«Дать ей, что ли, пощечину, – в отчаянии подумала Анна Алексеевна, – может, и уволит к чертям, зато в себя придет».

Няня уже приготовилась размахнуться…

Но тут Ольга к ней обернулась. Лицо ее искажала ярость.

– Можете убираться отсюда к чертовой матери! – заорала она и, сжав кулаки, стала наступать на няню. – Уходите! Никто вас здесь не держит!!! Убирайтесь!

– Ну, слава богу… – отступая, пробормотала Анна Алексеевна. – Прорвало наконец-то. Совсем другое дело! А то который день как неживая. Петя проснулся уже?

Ольга, словно очнувшись, смотрела на нее с удивлением – будто только что увидела.

– Анна Алексеевна?..

– На вашем месте я бы накрасилась, причесалась и переоделась, – уходя в детскую, проворчала няня. – А то страх смотреть!

Ленка, как всегда, была благодарная слушательница – молчаливая, понимающая и сочувствующая.

Она не перебивала, не давала советов, а главное – считала Оксану почти божеством и потому никогда не подвергала сомнениям ее слова и поступки. Оксана и ее жизнь были для Ленки увлекательным спектаклем с красавицей-актрисой в главной роли.

Она и сейчас восторженно смотрела, как Оксана бросает в чемодан вещи, и завороженно слушала ее монолог.

– Я не могу его достать, Ленка, понимаешь?! Телефоны не отвечают, в «Стройкоме» Барышева уже несколько дней не видели… Черт! – Оксана оглядела пустой шкаф и застегнула чемодан, придавив крышку коленом. – Черт! У меня кончилось время, кончились деньги! Я и так задержалась здесь! Меня могут уволить, а тогда вообще – хоть на панель!

Под «панелью» Оксана подразумевала сожительство с каким-нибудь средней руки бизнесменом, который первым при столь стесненных для нее обстоятельствах польстится на ее красоту.

Вот только ждать его можно долго… А до этого… опять поставлять с Атхитом малолетних девочек в городские бордели. Это, конечно, худший вариант развития событий, но…

…В последнее время мечты отчего-то перестали сбываться, и ее все больше затягивало болото жизненных неурядиц. Еще чуть-чуть, и она рискует пополнить ряды таких вот Ленок – неудачниц и серых мышек.

Оксана, присев на кровать рядом с ней, вытрясла из пачки сигарету – денег на сигариллы уже не хватило – и закурила. Поперхнувшись отвратительным дымом дешевого курева, Оксана закашлялась и со злостью затушила сигарету о тумбочку, хотя рядом стояла пепельница.