Птица войны - Эдуард Кондратов

Стычка Эдвуда с Гримшоу расстроила Генри. Земельный комиссар из одного самолюбия постарается насолить доктору, так пренебрежительно отнесшемуся к его излияниям. Какого дьявола ввязался Эдвуд в этот щекотливый спор? Это все ром. В трезвом виде доктор не стал бы откровенничать с губернаторским чиновником. Правда, когда они вышли из гостиной в коридор, Вильям Эдвуд сказал ему: "Не робейте, дружок! Этого хлыща я нарочно взвинтил. Важно, чтобы вы думать привыкли..." Но поверить, что скандальный спор был начат специально ради него, Генри не мог. Эдвуд мог преспокойно высказаться перед ним и в отсутствие Гримшоу. Нет, одни только пьяные способны дразнить гусей, трезвому такое и в голову не может прийти. Ром виноват, ром...

Сон не шел, и Генри, беспокойно ворочаясь с боку на бок, использовал все известные ему способы, помогающие скорее уснуть. Но, начиная считать про себя, он всякий раз сбивался на первой же сотне, а вместо приятных, убаюкивающих картин, которые он заставлял себя воображать, в голову упорно лезли тревожные мысли о том, что может произойти, если отец не приедет ни завтра, ни послезавтра.

Размышляя о всякой всячине и браня себя за глупую манеру спать днем и глазеть в потолок ночью, Генри капитулировал: зажег свечу и, свесив ноги с кровати, принялся без особого интереса читать засаленную книжечку без начала и конца - единственное светское чтиво, которое нашлось в доме досточтимого Сэмюэля Бэрча. Книжка сначала показалась ему скучной, но постепенно Генри увлекся остроумным жизнеописанием пройдохи испанца и о сне уже не помышлял.

Дверь заскрипела, когда Генри принялся еще раз смаковать сценку встречи монаха с переодетым ловеласом. Все еще находясь во власти прочитанного, юноша зажал пальцем строчку и, продолжая улыбаться, рассеянно поднял голову.

Шелестнув страницами, книга мягко шлепнулась на пол. Генри вскочил.

В дверях стоял Гримшоу.

- Что случилось, сэр? - выдавил Генри.

Он видел, что земельный комиссар пьян - и теперь уже без намека на притворство. Лицо его было похоже на белую маску, оно ничего не выражало, глаза казались стеклянными. Опершись обеими руками о дверной косяк, Гримшоу смотрел на юношу.

- Проходите, сэр. - Генри наконец пришел в себя. - Вам лучше сесть.

Он взял стул за спинку, подвинул его к ногам комиссара, и тот медленно опустился на краешек плетеного сиденья.

- Слушаю вас, мистер Гримшоу, - сказал Генри, чувствуя, что в нем просыпается злость. Не хватало еще до утра провозиться с пьяницей... Долго он еще будет молчать?.. Может, взять под мышки да отвести спать? Он, кажется, ничего сейчас не соображает.

- Я узнал вас, Гривс, - на удивление трезвым голосом проговорил комиссар. Сердце Генри екнуло.

- Что вы имеете в виду, сэр? - пробормотал он.

Гримшоу растянул губы, пытаясь изобразить язвительную улыбку. Но лицо не слушалось.

- Вы были на стене с мятежниками, Гривс... - Он выговорил медленно, старательно произнося каждое слово: - Вы изменник!

- Вы ошибаетесь... - начал было Генри и замолчал, так как Гримшоу не слышал его. Заметно было, что земельный комиссар прилагает неимоверные усилия, чтобы держаться на стуле прямо.

- Вас ждет каторга, Гривс. Стоит мне сказать слово... И я... - Тут Гримшоу шатнуло, но он успел судорожно уцепиться за спинку стула. - А я не скажу... Вы симпатичный малый. Надоело насилие... Пусть те, кому это нравится... Не могу, к дьяволу!..

Он закрыл глаза и некоторое время сидел так, тяжело дыша и беззвучно шевеля губами. Генри напряженно ждал, что последует дальше. Он был уверен, что земельный комиссар пришел не за тем, чтобы пооткровенничать с ним.

Красноватые веки Гримшоу задрожали. Мотнув головой, он открыл глаза и с усилием поднялся со стула.

- Можете... спать спокойно... Никто не узнает... - Хриплый голос Гримшоу звучал все тверже. - Оставайтесь здесь - вместе со своим туземцем... Раненым... Он тоже с вами заодно... Меня не обманешь... А красотку... Я увезу... Мне нужна горничная... Завтра увезу... Вы поняли меня, Гривс?.. Мы договорились, да?..

Генри с отвращением посмотрел на протянутую к нему ладонь, узкую, с ухоженными, аристократически длинными ногтями.

- Убирайтесь, - тихо проговорил юноша, отступая на полшага, чтобы его ненароком не коснулась рука Гримшоу. - Идите спать, или я выброшу вас за дверь.

- Вот как!.. - Гримшоу осклабился, его бледное лицо задрожало. - Не будьте идиотом, Гривс... Это... ультиматум... Я дарю вам жизнь, а вы мне... эту... девчонку...

Договорить ему не удалось: задыхаясь от ярости, Генри шагнул к Гримшоу, схватил его за лацканы сюртука и с силой толкнул. Зацепившись за порог, земельный комиссар упал спиной на дверь и вывалился в коридор. Видимо, Гримшоу ударился затылком об пол, потому что несколько секунд он лежал неподвижно, будто к чему-то прислушиваясъ. Потом он с гримасой боли приподнялся на локтях, сел и, сжав ладонями голову, тупо уставился на Генри, застывшего в проеме двери.

- Помогите... встать, - слабым голосом проговорил Гримшоу...

Поколебавшись, Генри шагнул с порога, наклонился и не без труда поставил на ноги отяжелевшее тело земельного комиссара.

- Благодарю вас... - прошептал Гримшоу.

Медленно повернувшись, он оперся рукой о стену и неуверенно побрел по коридору. Через некоторое время в темноте послышался скрип открываемой двери.

Убедившись, что Гримшоу отправился к себе, а не в другую половину дома, где спали солдаты, Генри быстро шагнул через порог, дунул на свечу и, бесшумно прикрыв дверь, на цыпочках направился в ту же сторону, что и земельный комиссар. Возле комнаты Гримшоу он остановился и затаил дыхание. За плохо прикрытой дверью было темно и тихо. Потом послышалось невнятное бормотание - и снова тишина. "Угомонился, - с облегчением подумал Генри. - И все же их надо будить..."

Он сделал по коридору еще несколько осторожных шагов и остановился. Чиркнул о стену спичкой.

- Эта, - вполголоса проговорил он, внимательно осмотрев дверь. - Ну, разумеется, эта...

Он еле слышно постучал.

В комнате было все так же тихо. Генри постучал громче, и тотчас скрипнули доски кровати. Раздался сонный голос доктора:

- Кто там?

- Мистер Эдвуд, откройте!

Под дверью родилась светлая полоска: доктор зажег свечу. Послышались тяжелые шаги, звякнул ключ. Эдвуд стоял на пороге, придерживая полу длинного халата. Вид у него был заспанный и недовольный.

- Входите, Генри... Что-то случилось?

Он подавил зевок и кивнул юноше на стул. Из-за его плеча Генри увидел встревоженное лицо Парирау.

- Надо разбудить и Тауранги, - угрюмо сказал Генри, садясь за стол. - Все осложнилось...

- Вряд ли он спит, - отозвался доктор и, на этот раз не сдержавшись, зевнул во весь рот.

Взяв со стола свечу, он поднял ее над всклокоченной головой. Темный угол, в глубине которого белела перебинтованная голова, осветился, и Генри увидел, что Тауранги лежит с открытыми глазами и смотрит на него.

- Вот что произошло... - Генри посмотрел на дверь, подумал и тронул Эдвуда за руку. - Давайте подсядем к ним, сэр. И хорошо бы поговорить без света.

- Ваше дело...

Ботаник сердито дунул на свечу, и комната исчезла в непроницаемой тьме: занавеску с окна Эдвуд не снимал и ночью.

Они уселись на краешек тюфяка Парирау, и Генри, не мешкая, посвятил Эдвуда во все подробности своей стычки с Гримшоу. Закончив свой рассказ, он почти дословно повторил его по-маорийски. Эдвуд и Парирау молча выслушали Генри. Тауранги негромко уточнил:

- У этого пакеха лицо молодой женщины и маленькие хвостики усов. Я не ошибся, Хенаре?

Генри подтвердил, что это именно тот человек, после чего в темноте началось совещание. Надо было немедленно решать, как быть дальше. Мнения разошлись. Генри считал, что ему, Парирау и Тауранги следует покинуть дом миссионера незадолго до наступления утра. Девушка горячо поддержала его: она готова была убежать отсюда хоть сию минуту. Но Вильям Эдвуд решительно восстал против мысли о бегстве. Он заявил, что постарается завтра же все уладить с Гримшоу. Если же тот заартачится, припугнет земельного комиссара встречным обвинением в шантаже и в готовности пойти на сделку с государственным преступником Генри Гривсом. Вряд ли Гримшоу станет рисковать репутацией. А бежать... Тауранги еще слишком слаб, чтобы скитаться по лесам, а на ферму Сайруса Гривса путь им теперь заказан.

Тауранги участия в обсуждении не принимал. И когда Генри перевел ему все, о чем он спорил с Эдвудом, из темноты послышалось скупое: "Решайте сами". До конца разговора сын Те Нгаро не проронил ни слова.

Аргументы ботаника были достаточно логичными. К тому же Генри смутно представлял себе, что он будет делать, убежав из миссии. Разговор с Эдвудом несколько успокоил Генри, и все же, вернувшись в свою каморку, он не стал раздеваться и улегся на кровать, сбросив лишь башмаки. Как ни удивительно, бессонница больше не мучила его: не прошло и часа, а Генри Гривс уже спал.