Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов

Аще еси и всех человек зовешися мудрее быти,

Но обаче божественнаго писания не мочно никому до конца изучити.

Яко же силна кладезя немощно ведром изнести,

Тако и божественнаго писания количеством не изчести.

Аще кто похвалится вся ведети, той солжет,

И сам на себе зазорное слово несет.

И кто тебе научил таковому злому коварству,

И мнози люди зазирают твоему нелепому лукавству.

Что хупишися и хвалишися выше своея меры,

А мы и все христоименитыя своея веры.

И не подобает нам мудростьми своими хвалитися,

Токмо достоит всем о кресте Христове возноситися.

Свидетеля самого себе на тебе постовляем,

И всесилнаго бога с молением зрети призываем.

Яко вси в чем от тебе не скрывахомся,

И во всем к тебе сердечне простирахомся.

Ты же льстил нам тогда аки некий злый, лукавый лис,

И всегдашний убогаго нашего дому вис.

Хотя от нас, грешных, слышати многих божественных словес,

Мы же, убозии, предподавахом тебе не в вес.

Аки некий тщий сосуд пшеницею предполняли,

Теми божественными словесы ум твой напояли.

А того злаго лукавства и лести в тебе не знали,

Аще бы и ведали и мы тебе отнюдь тако и не открывали.

А есть и тогда проныречение твое в тебе зрели,

Да во очи тебе глаголати не посмели.

Что не хотя тебя раздражати,

И духовнаго союза с тобою разрушати.

И яко некоторый младенец от сосцу материю питался,

Тако и ты от наших многогрешных божественных словес насыщавался.

И еще не смеем дерзо рещи, яко некоторый от безсловесных <...>

От крупиц, падающих от нас, грешных, приимал,

И всякое речение радостне начертавал.

Сам веси, что глаголем все неложно,

А с лукавым и с пронырливым в любви жити невозможно.

И ныне за наше благодеяние,

Воздаешь нам зло воздояние.

Себе выше всех людей похваляешь,

А нас кабы и не по делу охуждаешь.

И наши грешныя труды своими нарицаешь,

Не явственно ли сам свое безумие объявляешь.

В лепоту тако безумнии и немыслении творят,

Что сами себе всех мудрее мнят.

И кормихом тебе аки клушу или врана яглами,

А ты колешь нам сердце своими словесы, аки некиими иглами.

И всегда источавах тебе божественная словеса,

Не могут бо прямо смотрети развращенныя очеса.

Всегда смотрят розвратно,

А злому и доброе дело бывает неприятно.

Мы же, грешнии, зрехом тебе всюду всего,

Что еще при нас, грешных, не знаешь ничего.

Аще и не в смех и в поношение сие слово поставишь,

Но тем у нас благодати не убавишь.

Еще у нас по божию дарованию останется,

А твоя любовь за твое лукавство с нами до конца розстанется.

И кроме тебе, знают нас, грешных, в велицем сем государстве,

Аще и много людей в российском царстве.

И тебе от нас тем из всех людей не отвести,

И всего от нас грешных не отнести.

Аще будет последи по нас и поскорбишь,

Но ползы себе и приобретения не получишь.

Понеже досадательныя словеса, аки раны вменяются,

А добродетелныя глаголы, аки медвенныя сотове гортанию вкушаются.

Аще ли будет и в презорство нас положишь,

Но ни тем нас, грешных, не оскорбишь.

Учнем убо жити всяк по себе,

А мы были не злодеи тебе.

Якоже и выше рехом всем сердцем тебе открывалися,

И чем нас Христос бог наш одоровал, тем с тобою зделялися.

А ты сам себе тем нарутил,

И духовный союз меж нами нарушил.

Теми ныне досадителными своими словесы,

Аки некоторыми развратными колесы.

Раби бо есми и холопи вси царевы,

Подобает нам и всем приимати дары алтаревы.

И кождой из нас по себе живет,

И утроба наша данный нам урок жрет.

Еще же и ина была наше к тебе помажение,

И ты все то положил в забвение.

И днесь еще в написании лежит,

Нам же всегда торопом претит.

А ты паки всего того нашего добра тебе забыл,

А нас теми своими поносными словесы оскорбил.

Бог тебе судия да пречистая его мати,

А впредь тебе за твое злохитрство немощно веры яти.

И усты своими, что ни глаголешь, все лжешь,

И сам на себе недобрую славу зовешь.

И многие люди знают твою ложь,

А и нам есть ныне стал ты, аки острый нож.

За таковое твое словесное досаждение,

За наше к тебе сердечное радение.

И уже нам вящши того писати к тебе несть треба,

Подобает нам желати нужныя тща хлеба.

Аще и аер словес кому счинити,

А лукаваго и лестнаго добру не научити.

Сам о себе ответ богу даст,

А по делом его тако ему господь и воздаст.

Прости нас, грешных, во всех сих наших к тебе словесех,

А гордость и лукавство никого не поставит при небесех.

Аще же ти и тягостно сие наше речение возмнится,

Но последи радостно явится.

Понеже несть друг иже на друга своего гнев держит,

И совести своея ему не объявит.

Мы же совесть свою тебе объявляем,

И твое лукавство и лесть тако же пред тобою пологаем.

И в том нас не позазри, что пишем к тебе простовато,

Сам ты горазд писать мудровато.

Слышал, что хвалишися своими усты,

И никого не поставишь против своея версты.

Мы же, грешнии и убозии, елико возмогаем,

Тако по своей убозей силе и начертаваем.

И несть треба писать сего витейно,

Добро тому, кто живет благоговейно.

И ни к кому нравом своим не лукав,

И того ради душею и телом бывает здрав.

И сие наше писанейне аще изволишь блюди,

И сам себе в своей совести суди.

Что таковыми еси своими словесы пред нами виноват,

А явился еси к нам аки некий супостат.

Но обаче бог тебе простит во