Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но обаче не достоит же кому царския милости отбегати.
Но всегда подобает ея желати,
И на бога все упование пологати.
И всегда ему, творцу своему и богу, молитися,
И о гресех своих воспоминатися.
И паки чтобы нам всегда милость свою подовал,
И благодать бы свою всегдашнюю даровал.
И царю бы государю о нас грешных извещевал,
И царь бы государь своею милостию нас обогощевал.
Плачем и сетуем о своем безчастьстве,
Аще и много людей в велицем сем государстве.
А и мы грешнии были не в лишке,
Аще еще и в малем сем пребываем именишке.
Понеже много-много трудов положено,
И от младости к старости сведено, а царские милости конечно не получено.
А все то деется нашего ради великого греха,
Завистная бо и ненавистная статия лиха.
Не дает полезнаго разумевати,
Токмо обыча ей ум и сердце помрачати.
Еще злым нашим случаем и безчастием,
Не пособити же тому ни осмочастием[240].
Велий дар есть от бога счастное рождение,
На нем же бывает зелное царское призрение.
Лют же и горек недоброполучный час,
Вонь же не слышен бывает вопиющаго глас.
Вонь же бесчастный где ни пошел погубил,
И желаннаго своего не получил.
У безчастнаго везде горит и тонет,
И сердце его всегда болезненно стонет.
Ох увы и безчастну и недостаточну мужу,
Претерпевает бо всегда в себе злую нужу.
И сердце его злою горестию заливается,
И ум его выну в нем забывается.
И ходит и седит яко изумлен,
Понеже ум его всегда в нем забвен.
От великого того своего сердечнаго рвения,
И жалея своего добраго разумения.
Не лож бо есть реченно от мудрых,
Яко мног и умные досады приемлют от безумных.
И когда разум и смысл в человеце явится,
Тогда печаль и скорбь приложится.
Воистинну тако неложно,
Противу рожну прати невозможно[241].
И уже время нам о том престати,
И честная твоя ушеса отягчати.
Мним без сумнения яко и тако отягчили,
И многое время таковыми словесы продолжили.
Но по нужде бо воистинну глаголу служим,
Понеже всегда о своей совести тужим.
А сам себе пособити не умеем,
А к государем-царем дерзости не имеем.
Того ради паки молим твою честность,
Да явиши ко оному государю свою дерзость.
Чтобы он пожаловал к царем-государем слово заложил,
И нам бы таковым богатством одарил.
А мы за него, государя своего, должны бога молити,
Чтобы ему все благая о себе получити.
Послание князю Семену Ивановичу
Сие послание двоестрочно,
Почести его будет неотстрочно.
Понеже писано дружелюбство,
Тем и строчки положены те сугубство.
Како убо и что имамы писати к твоему разумению,
Понеже бо срамляемся и сумьняемся по своему недоумению.
Яко бо выше нашего достояния тако нас нарицают,
Зане ведя нашего неможения таковое бремя на нас налагают.
Юродство есть и буйство яже ничто не имея дерзати,
Сопротив мудрых и разумных отвещевати.
Ей тако глаголем к твоему доброму неложно,
Мутным бо и смущенным умом то сотворити невозможно.
Егда паки ум смущен и колеблем бывает,
Никакоже разумную свою силу являет.
Удаляеть же ся и не хотя от своего разумнаго деяния,
И лишается от своего же премудростного внимания.
Во еже бо скорбь и печаль нашедши забавляеть его разумение,
Аще и многу силу имать в себе к рассуждению.
Ныне же наш грешный ум тем же одержим,
Обонпол суетою и печалию яко вихрем обносим.
В ресноту убо к твоей честности изрековаем,
Во еже бо счинити к тебе разумно недоумеваем.
Чужду же ся твоей умной разумности,
Юже получил еси по своей юности.
Что понуждаешь нас тебе тако написати,
Еже бы облак уныния твоего разгнати.
Радуемжеся о таковем твоем к нам о дивном люблении,
Но не можем стати в глубоцем и мудром разумении.
Еже бы утешити твою мысль довольно,
Царю же и владыце всех сотворити извольно.
Сам еси ты божественному писанию много учен,
Аки неким другим богатством от бога одарен.
В кую меру повелевавши нам тако к себе утворити,
А нам паки силен многи вины растворити.
Таче за любовь Христа моего и бога,
И не лишит нас небеснаго своего чертога.
И по твоему к нам грешным принуждению,
Что пишешь к нам и нашему недостоинству по своему изволению.
Елико бо убогая наша сила может счинити,
Любомудрие же твое и сердечное болезнование обвеселити.
О том много хощем тщания имети,
Много убо бог дает всякому человеку разумети.
Буди же здрав и долголетен,
И по твоему жалованию о нас неотметен.
Есть же убо твое и наше стоит покраегранесие,
Ты же и сам издавна веси.
И по ся черту акростихидное положение стало,
А настоящего сего речения много к тебе не достало.
Все начертанно будет во второй епистолии,
И ко всем твоим сердоболем. Аминь,
Послание Михаилу
Мудраго убо речение: яко в злохитру и лукаву душу
премудрость не вселится[242],
И еще аще кто братем своим возгордится.
Христос и бог наш всех нас учит,
Аще кто и всю землю премудрость изучит.
И не повелевает ему хвалитися,
И лестными и лукавыми словесы кому с другом своим любитися.
Утаити ли кто хощет лукавое любление,
Человеколюбец же бог зрит всех нас сердечное мышление.
Есть бо лукавство и не утаится,
Развращенными словесы лестный друг объявится.
Ныне же слышым от тебе про себе поносныя глаголы,
Еже бо и всякому творят сердечные расколы.
Цена убо велика и неизменна нелестну другу,
Сопричтенна будет от части солнечном светосиянному кругу.
А злохитрому и лестному ни едина будет цата,
Всегда бо
