Найду тебя во тьме (СИ) - Грант Игорь "IGrant"

  - Аркадьевич, ты меня поражаешь своим цинизмом! - Сват почувствовал злое возбуждение от близости к парню. - Моя старая Любовь грызёт мне бюджет, а ты лишь смотришь и радуешься?

  - Да хрен с ней, с этой дуррой, - немного раздражённо отозвался Стёпа из темноты, шевельнув горячим дыханием рваные полосы мрака рядом со Сватом.

  - Вот-вот, какой-нибудь хрен сейчас определённо рядом с ней, обеспечивает уютное будущее, - Сват поморщился. - Ну, там мамонта притащить потолще, или пещеру посуше срастить... Мечта всей жизни одной юной особы со шрамами от подтяжек лица.

  Бехтерев почувствовал горячую злость на весь мир. Поддавшись невероятному неподконтрольному порыву, он подался к студенту, схватил его за плечи, и прошептал:

  - И я ей завидую безумно, малыш... Ты не представляешь, как я ей завидую. Тому, что она не одна. А я вот один... Хоть ты и где-то рядом вот уже одиннадцать дней.

  Томящая нутро волна ворвалась в голову, пройдясь обезволивающим катком по телу Бехтерева. Фотограф, словно в помутнении, притянул к себе оцепеневшего парня, нашёл ладонями его лицо и впился жадным злым поцелуем в мягкие сухие губы. Этот контакт тишины взорвался тиканьем часов в зале, сопением собаки где-то на кухне, поскрёбыванием ветерка в стекло панорамного окна в забытой дали. Словно острые лунные лучи нырнули под кожу, отдирая покровы от трепещущей истины. Вкус стёпкиных губ оказался именно тем, чего так не хватало фотографу последние дни, недели, месяцы, а может - и жизни... И тут Сват, мгновенно настроившийся на бурную реакцию со стороны студента, уловил дикое и неожиданное - ответ. Студент подался к нему и стал пробовать на крепость жёсткие губы Бехтерева. От удивления фотограф позволил неловким губам Стёпы напиться своей слабостью. И это снесло в сторону Парижа последний лист фанеры с и без того прохудившейся крыши слепого. Жадность, с которой оба приникли друг к другу, взорвала тьму переливами невидимых чёрных облаков в голове Свата. Бехтерев почти с ужасом оттолкнул от себя парня, резко выдохнул и застыл. А парень сдавленно охнул, словно спохватился, и быстро ушёл в зал, забрав с собой часть слепого бехтеревского сердца, разбив в осколки матёрую скорлупу покоя и отчуждения. Сват растерянно вслушался в темноту, по-прежнему ощущая на губах забытое чувство диковатого обоюдного выпадения из реальности. Он всё так же ощущал тепло молодого гранитного тела... И страх тяжёлыми стенами обступил Бехтерева, загоняя в панику. Студент теперь наверняка не захочет даже разговаривать с ним! Сват тут же ответил сам себе, что вообще-то Стёпа отозвался на поцелуй, да не просто откликнулся, а пошёл в атаку. И, если бы не рассудок фотографа, неизвестно, чем бы всё это могло закончиться. Но ведь так отталкивать нельзя! Это Сват знал на собственном опыте. Когда-то и его вот так отбросили, вгоняя в душу паскудное чувство ненужности. Бехтерев осторожно позвал в темноте:

  - Аркадьевич! Ты там живой?

  Тишина была ответом, и это не понравилось Бехтереву. С другой стороны, динамо-порыв Свата был весьма к месту. Теперь парень точно не станет продолжать своё движение в сторону слепого инвалида. Зачем молодому Степану возиться с калекой? Зачем ему портить себе жизнь, отдавая силы на циника и козла со стажем, способного только делать больно? Как другим, так и себе... Сват уверенной походкой пошёл во мраке, нащупывая рукой стену. Лучше уж так, чем привыкнуть искать во мгле тёплую руку, которая однажды исчезнет. А он не сможет её найти и рухнет, теперь уже навсегда.

  Губы Бехтерева скривились. Фотограф добрался до кухни, так и не услышав ни единого звука от неведомо где притаившегося студента. Да, это будет наилучшим выходом из тупика, в который они себя загнали. Сват замурлыкал себе под нос назойливый мотивчик, услышанный в такси, сел за стол и уронил тяжёлую голову на сложенные руки. Спустя минуту, поймав краем слуха лёгкое движение в зале, Бехтерев встал, вышел из кухни, добрался до музыкального центра, сделав вид, что не слышал визга пружин раскладушки, и включил наугад музыку. Сейчас годилось что угодно. Лишь бы не звенела в темноте натянутая решимость стоять на своём. Струна жгучей пустой горечи могла лопнуть в любой момент. Бехтерев знал, что последние три дня будут неимоверно сложными. Потому, что придётся отпустить мальчишку от своего жадного сердца, начавшего подвывать от тоски за пустое будущее в глубине холодной темноты.

  ========== 16.Smile, mother fuck, smile! ==========

   Пятница - день разврата. Так всегда говорил отец Степана. Но эта пятница, а именно двенадцатый день практики, была странной и потерянной в череде проснувшихся в студенте чувств. Вчера, когда Сват поцеловал его в коридоре квартиры, Стёпа сам не понял, как отозвался на этот жёсткий парализующий контакт. Но отозвался, и это заслонило собой весь мир. Вечер прошёл по какой-то натянутой инерции. Опять какая-то приборка на кухне, ужин, пустые разговоры, словно ничего не было. Они оба, как подземные карлы - гномы, с отсутствующим видом кружили вокруг единственной золотой монеты. И шагнуть боязно первым, и второго надо как-то отодвинуть... Подобная подвешенность выматывала не хуже тренажёрки. Сват что-то говорил о всякой чепухе в своей язвительной манере. Стёпа вяло отвечал. И думал много и серьёзно. Мысли крутились в голове и в это пятничное утро.