Отцы-командиры Часть 2 - Юрий Мухин

Общеизвестный герой, конармеец, дважды или трижды Краснознаменец и генерал Книга начинал свою карьеру конником в Первую мировую войну и уже в 1914 году за полгода боев они вместе с Кузьмой Крючковым стали первыми полными кавалерами Георгиевского креста. В 1940 году Книга в числе первых генералов надел кавалерийские лампасы и командовал в Ставрополе запасной бригадой конников, потом с 1942 года нашей «прародительницей» — 72-й Кубанской кавалерийской дивизией. Он тоже не очень утруждал себя раздумьями относительно резолюций на документах, надписывая их: «В дило», на следующем документе: «И цю тоже». Потом просил: «Начальник штаба, построй мени брыгаду, я з нэю хоть поздоровкаюсь».

После того как его дивизия в Крыму под натиском танков Манштейна перестала существовать, он передал ее остатки уже без коней тоже полному Георгиевскому кавалеру полковнику Цыпляеву, который сколотил из нее 40-ю мотострелковую бригаду. Она с честью выдержала натиск немецких горных егерей на туапсинских перевалах, стала Краснознаменной, а комбриг получил орден Ленина, стал генералом и комдивом. Но больше так и не продвинулся. Да, все первые четверо наших комдивов с 1943 года хоть и имели краткосрочное курсовое образование после Гражданской войны и прошли в предвоенные годы все ступени роста, командуя ротами, батальонами и полками, но не их вина, а их беда была в том, что им не у кого было учиться. Таких самородков, как комкор Рокоссовский, комбриг Горбатов было слишком мало, да и те «стажировались» в «Крестах» да на Калыме. «Неприкасаемыми» были только конармейцы, но их теория и практика вождения конных масс носила все же не главный, а вспомогательный характер в войне брони, моторов и боевой авиации.

Наши ощутимые неудачи в первые два фронтовых лета были неизбежными, так же как и поражения польской и французской армий. Как и армий других стран, даже если бы мы расстреляли половину нашего командного состава. Страх наказаний за поражения — не лучший союзник боеспособности Вооруженных сил. Наша беда была в том, что, распустив русскую армию — оплот буржуазии и правящих классов, ее Генеральный штаб, военные округа, учебные заведения, которые создавались и совершенствовались еще с петровских времен, мы по кастовой принадлежности ликвидировали офицерский корпус, унтер-офицерскую прослойку, а потом за 18–20 лет пытались восстановить то, что создавалось и совершенствовалось двумя столетиями. Но не успели… Как ни тяжелы были условия Версальского договора для поставленной на колени Германии, тем не менее они сумели до 1933 года сохранить костяк офицерского корпуса — основы вермахта, а мы почти всех пустили под корень.

Я абсолютно согласен с высказыванием оппонента Ю. И. Мухина, о том, что к тому времени и Русская армия была коррумпированна и имела устаревшее вооружение и боевую технику, что показала Крымская война, бои с турками под Плевной и война с Японией на Дальнем Востоке. Эту же свою теорию автор-оппонент удачно подкрепляет и примером относительно техники безопасности двух рядом расположенных шахт, на одной из которых работали наши «стахановцы», а на второй — подневольные военнопленные немцы. Общий результат, как многие поняли, был далеко не в пользу русских как по технике безопасности, так и по общим производственным результатам(* Я этого не писал. Строительные тресты, созданные из расконвоированных немецких военнопленных, не выполняли норм, обычных для советских строительных трестов, и были убыточны. (Ю. Мухин.)). Все это процветало и в ВС нашей страны. И об этом надо откровенно писать, в том числе не только о людях, но и о вооружении и боевой технике. То, что у немцев было обыденно и повседневно даже в быту, у нас оказывалось в диковину даже для генералов.

На протяжении семидесяти лет наши школы, «ремеслухи», техникумы, училища, институты, академии и университеты большую часть учебного времени так преподносили знания учащимся, студентам, курсантам и слушателям за 3–4 года в таком количестве, в каком они осваивались немцами за полгода на производстве, в цехах, в частях, на учебных полях и стрельбищах. Всех неспособных немцы отсеивали, а мы тянули «зауши», выполняя план по «валу» силой и принудиловкой. Только в конце XX столетия выяснилось, чего стоят наши дипломы в зарубежных странах, не считая единиц поистине одаренных выпускников наших ВУЗов.

Наши крупные военачальники в армии и руководители производств боялись отбирать себе в помощники и в штабы наиболее способных и инициативных, чтобы они не затмили их своими знаниями и авторитетом. Процветала семейственность, угодничество, коррупция, о чем все знали, но терпели, как неизбежное зло. Обо всем этом знало руководство страны. Наш нарком обороны о боеспособности своего воинства судил по песням, игровым кинофильмам, а не по акту передачи наркомата обороны маршалу Тимошенко, где все виды ВС и рода войск оценивались со знаком минус, кроме кавалерии, получившей удовлетворительную оценку.

О товарище

В заключение я хотел бы рассказать читателям о своем товарище Н. П. Петрове. Этот генерал-майор был моим соседом по дому, мы контактировали как фронтовики. После его кончины в возрасте 69 лет 19 лет тому назад остались четыре экземпляра его личного дела в военных комиссариатах и его рукопись воспоминаний о пережитом, отпечатанная на пишущей машинке через полтора интервала общим объемом около 1600 страниц в шести сброшюрованных и переплетенных томах, общим весом 10 килограммов. Свою рукопись он посвятил не двум сыновьям от двух жен, а своим двум внукам. Ни он сам, ни его супруга Елена Григорьевна не предлагали рукопись издательствам в столь смутные годы перестройки, но с точки зрения ее полезности для истории пережитого времени она является бесценной.

Начнем хотя бы с таких цифровых данных 16 апреля 1934 года и за все время существования в нашей стране звания Героя Советского Союза, оно присваивалось 12,5 тысячи раз, в том числе 145 раз дважды. А семикратных кавалеров ордена Красного Знамени («Краснознаменцев») начиная с 1918 года оказалось только восемь человек и среди них генерал-майор Н. П. Петров. Правда, один из них маршал авиации Пстыго И.И. уже после публикации книги «Ордена и медали СССР» в 1983 году стал восьмикратным «Краснознаменцем». Авторы книги не приводят данных о других орденах наших «рекордсменов-краснознаменцев». У нашего Николая Павловича это выглядит так: закончил он войну, имея пять орденов Красного Знамени, причем последний, пятый, орден он получил по представлению к званию Героя Советского Союза. Кроме того, он был награжден орденом Красной Звезды, орденом Кутузова 2-й степени и орденом Отечественной войны 1 — й степени. В послевоенные годы он был награжден за выслугу лет орденами Красной Звезды (за 15 лет) и орденом Красного Знамени (за 20 лет безупречной службы). В связи с полувековым юбилеем ВС и за отличия в должности начальника штаба армии он был награжден седьмым орденом Красного Знамени. В 1968 году он, как Почетный гражданин Польского города Гданьск, был награжден орденом Польши «КрестХрабрых». В1975 году в связи с 30-летием Победы у нас был учрежден военный орден «За службу Родине в ВС». Это был его последний, 12-й, советский орден за 45 лет выслуги в ВС, втом числе календарных 39 лет и 9 месяцев.

Много это или мало — судить самим читателям. Для сравнения я напомню, что трое из последних наших маршалов Советского Союза закончили войну, имея по одному ордену Красной Звезды, да и тот за полученные ранения (Соколов, Ахромеев и Язов). Но им несравненно повезло в годы мирного строительства Вооруженных сил. Двое первых даже были осчастливлены Геройством. Первый из них получил в мирные годы девять советских орденов, не считая 35 орденов и медалей иностранных государств. Ахромеев получил восемь советских орденов и 24 ордена и медали зарубежных. Язов не дотянул до Геройства, но шестью боевыми орденами осчастливлен, как и 20-ю орденами и медалями иностранных государств. Естественно, что все они и даже им предшествующие восемь человек не могли иметь персональных упоминаний их фамилий в благодарностях ВГК. Кому, как и когда повезет, как распорядится Фортуна. Одним на полях сражений, другим — в учебных центрах и высоких кабинетах на Арбате. Герой нашего повествования неоднократно повторял, что далеко не все полковники должны стать генералами, как и не все генерал-майоры должны продвинуться в маршалы. Авсе же, все же, все же…

Помимо боевых наград, обозримых на груди, Николай Павлович Петров, командуя с 20 ноября 1944 года 1 — й гвардейской мотострелковой дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова 2-х степеней Калинковичской бригадой, входившей в состав 1 — го гвардейского танкового ордена Ленина, Краснознаменного и ордена Суворова Донского корпуса, до конца войны был восемь раз отмечен в приказах Верховного главнокомандующего за освобождение таких городов, как Плоньськ(19.01.45 г.), Тухель(Тухоля) (15.02.45 г.), Данциг (Гданьск) (30.03.45 г.), Штраусбург (28.04.45), Фридланд (29.04.45 г.), Деммин (30.04.45 г.), Риб-нитц (1.05.45 г.), Марлов (1.05.45 г.). Для сравнения назовем, что из последних одиннадцати маршалов Советского Союза только один человек в должности командира танковой бригады, тогда подполковник Куркоткин С. К., отмечался четыре раза в приказах ВГК, а все остальные не могли быть отмечены персонально даже по своей должности.